Читать книгу "Возрождение Феникса. Том 10 - Григорий Володин"

сети загуляет видео, где его сын с другом нападают на покалеченного дворянина. Это позорно и грязно. Свиридов не захочет портить репутацию.

— Что ж, это правда. Но он нас возненавидит… — под моим серьезным взглядом Елизавета выпрямляется, отводит плечи назад, яростно вскидывается. — Хотя о чем это я! На моего сына напали! Он выплатит нам компенсацию, Сеня, либо правда, пускай позорится на всю Тверь.

— Узнаю свою маму, — улыбаюсь гордо, ведь я почти не использовал магнетизма. — Кстати, завтра я еду на завод. Хочу провести проверку руководства.

— Проверку? — удивляется мать. — Ты? Сам?

— Да, я глава рода, — теперь в моем голосе бурлит море харизмы и психической воли. — Это мое право и моя обязанность — следить за собственностью Беркутовых. И за родными. Я обещаю, что скоро эта нищета кончится, мама. Скоро я верну нам весь этот мир.

— Вернешь? — шепчет ошеломленная блондинка.

Мм, неувязочка. Ну не Маска, двадцать пятый раз. Зато Феникс!

— Конечно, — киваю и вдохновляюще улыбаюсь. — Мы должны им править, просто сам мир еще не знает об этом. А начну я с завода. Скоро он получит первую прибыль, и все тверские дворяне искусают локти от зависти. Готовься.

Второй раз я здесь. Рестарт? Ну что же, главное разобраться, что изменилось и с чем мне предстоит бороться. А заодно возвысить род Беркутовых, свой род, ибо я не настолько низок, чтобы не позаботиться о матери с сестрой.

Глава 4 — Поручения

— Георгий Степанев слушает, — наконец взял трубку офицер в отставке. — Кто это?

— Твой Префект, — устало отвечаю. Потребовалось много времени и сил, чтобы найти личный номер владельца охранной организации «Псы войны». Всё же он имеет личное дворянство, и особые законы защищают конфиденциальную информацию высшего сословия. Плюс сам Степанев далеко не бедный человек и может себе позволить мониторинг интернета на наличие этой самой информации. Пришлось взломать популярную социальную сеть, где у него должен быть личный кабинет. А ведь штата хакеров у меня нет, только свои собственные руки. — Первый капитан пятой когорты Третьего гранд-батальона, доложи обстановку.

Пауза. Степанев, конечно, не торопится отвечать. Прямо вижу, как он обдумывает, подозрительно щурится, давит пробудившуюся надежду. Ведь может и хаосит так звякнуть запросто.

— Доложу, но не по телефону, — наконец отвечает. — Кафе «Матрешка» на Николаевской, через пять часов.

Ага, это кафе ему принадлежит. Он любит проводить там неформальные встречи с заказчиками и не только. А еще там официанты не простые ребята, а наемники под прикрытием. Чуть что, готовы грохнуть указанное лицо. Для этого под фартуками припрятаны Стечкины с ножичками.

— Через три с половиной, — веско произношу. Командирский гонор уже пора проявлять, пускай с самого начала привыкает подчиняться. Да ловушку долго они готовят, за пять часов можно взять на абордаж небольшую планету.

— Хорошо, — не спорит Степанев. — Приходите один, без оружия. Пожалуйста, — добавляет он, помедлив. Пытается играть, словно бы немного верит мне, но паршиво, любой Ворон его бы уже на смех взял. Эх, мои Фениксы такие же не Маски, как и я сам. По образу и подобию, как говорится.

Кладу трубку и, прихрамывая, иду к шкафу. Едва распахиваю дверцу на распашку, как меня бьет мандраж. Ох, болотопс жеваный! К такому жизнь меня не готовила. Будто заглянул в Хаос со сливающимися в отвратной оргиастической близости тварями. Гардероб у Сени был не ахти. А я и подзабыл уже, насколько он ужасен.

— Дося, заходи, — уловил я стук туфелек на пороге.

Девушка в сарафане тихонько заглядывает внутрь. На нежном личике удивление, ясные карие глаза большие, как у совенка.

— Барин, я даже стукнуть не успела, — щебечет она, как воробушек. — А вы меня что, учуяли как волк?

— Нет, услышал твои ножки, — не оборачиваясь, выбираю себе голубую водолазку и бежевые зауженные брюки.

— Ну уж скажите, барин, — обиженно протягивает служанка. — Будто я слон какой.

— Не слон точно, а скорее молодая лань. Так же отчетливо цокаешь по паркету, — мне не нужно смотреть на девушку, чтобы знать, как она польщенно заулыбалась. -Дося, а ты чего хотела?

— На обед надобно вам, — подхватывается служанка. — Елизавета Юрьевна тоже сегодня дома, так что вместе с мамой откушаете.

— Здорово, сейчас спущусь, — я оборачиваюсь и смотрю ей в глаза. — Дося, у меня для тебя просьба.

— Просьба? — опешила она.

Сенька-то стесняшка был, а тут я вдруг веду себя как уверенный маскулинный ковбой из рекламы сигарет.

— Да, отложи, пожалуйста, дела по дому, об этом я предупрежу маму. Сходи в магазин, купи мне трость и… — морщусь, глянув на шкаф. — Презентабельную одежду для деловых встреч и неформального времяпровождения. Тимофей свозит тебя по магазинам, кредитную карту отдам после обеда.

— Одежду? Я? — хлопает глазками Дося.

— Ага, — улыбаюсь и оглядываю стройную налитую фигуру в однотонном сарафане с кружевами. Девушка смущенно краснеет. — Я же вижу, у тебя отличный вкус. Или, может, тебе в тягость это будет?

— Нет! — спешно восклицает. — Конечно, я вам подберу одежку, молодой барин. Мне самой это по душе — приодеть вас покрасивше.

— Вот и славно.

Я-то уже знаю, что Дося не подведет. До рестарта она была замечательной помощницей, училась день и ночь, всегда старалась наверстать знаниями нехватку практического опыта. Да, она не в курсе о дворянском стиле, но найдет в сети нужные статьи, прочитает от корки до корки и подберет в соответствии с нынешним мейнстримом.

Дося продолжает стоять и молчать, о чем-то задумавшись. Бросаю намекающий взгляд на водолазку в руке, но она будто не видит.

— Дось, мне бы переодеться.

— Ой, точно. Простите! — с пунцовыми щечками она убегает прочь.

Переодевание, причесывание, укладка волос занимает двадцать минут. В будущем буду делать это быстрее, но тело пока еще не приспособлено. Скоро потребуется напрячь силу духа и вылечить ногу, заодно подтянуть и общую физическую форму, но пока не стоит спешить. В прошлый раз поторопился, сейчас надо быть поосмотрительнее. Ибо риск нынче огромен. У меня совсем нет жар-эфира, а жива на низком уровне. Думаю, день-два похожу калекой, пооглядываюсь.

Когда спускаюсь в столовую, первое что бросается в глаза — тревога на материнском лице.

—