Читать книгу "Радуга для друга - Михаил Самарский"

Сам-то хоть понял, что сказал, дубина? Свои глаза привяжи. Это ж надо такое ляпнуть. «Привяжите свои глаза». Ни сесть, ни встать.

— Как вам не стыдно! — вспылила Елизавета Максимовна.

— А вы кто мальчику доводитесь? — Пропустив мимо ушей возглас отчаяния, спрашивает охранник.

— Это мой внук, — гордо отвечает старушка.

— Ну, так сами и проводите пацана. Чего вы меня тут стыдите?

Бабушка, поняв, что говорить дальше бесполезно, подвела нас с Сашкой к этому треклятому столбику и стала привязывать меня.

— Прости, Триша, прости нас, родненький. Ну, ты видишь, что творится…

Да я и не обижаюсь, бабуля, всё понимаю. Идите вы уже в свой магазин, да возвращайтесь поскорее, а то я тут на солнце в курочку-гриль превращусь.

Смотритель нашёлся. Как только Елизавета Максимовна с Шуриком исчезли в пасти этого супермаркета, охранник тут же куда-то пропал. Сижу, жмурюсь на солнышке. Припекает. И тут, взвизгнув тормозами, напротив меня останавливается синяя «пятёрка». Из автомобиля выходят два бугая и приближаются ко мне. Один, озираясь по сторонам, говорит другому:

— Братан, ты знаешь, сколько такая собака стоит?

Негодяй, думаю я, такие собаки не продаются.

— А что это у неё за красный крест? — спрашивает второй и показывает пальцем на мою эмблему.

— Так это же поводырь, для слепых, учёная собака, — отвечает первый. — Прикинь, скока на ней баблоса можно рубануть. Ну-ка, открывай багажник.

Второй рванул к машине, а первый вынул нож, перерезал мой поводок и схватил меня в охапку. Я и охнуть не успел, как над моей головой захлопнулась крышка багажника. Сволочи! Что же вы делаете? Там же Сашка мой остался. Люди вы или крысы помойные? «Пятёрка» рыкнула и рванула с места. Не знаю, куда меня везут, только чувствую, что не по асфальту едем. Эх, ну почему меня не учили в школе агрессии? Схватить бы тебя, ворюга несчастный, за горло, был бы тебе и багажник, и баблос. Только нам запрещено людей кусать. Понимаете? Гавкнуть можно, а укусить нельзя. Лежу, вою от досады. Пару раз гавкнул, а что толку-то. Под ухом колонка: бум-бум-бум! Даже музыка у них какая-то идиотская.

Через полчаса остановились. Я прислушался. Слышу обрывки фраз: ДПС, сержант, удостоверение… Ага, думаю, попались голубчики! Я давай во всё горло гавкать. Слышу, сержант говорит:

— У вас там что, собака в багажнике? А ну-ка откройте.

Спасение, думаю. Наконец-то!

— Командир, да я её в ветеринарку возил, приболела что-то, — во врёт сволочь. — Ну её к бесам, ещё выскочит, будем потом ловить.

— Приоткрой, я взгляну, — требует милиционер.

Вор приоткрыл, инспектор смотрит на меня через щелочку, я скулю, гавкаю, брыкаюсь, пытаюсь привстать, головой в крышку упёрся. Присмотрись, товарищ милиционер, у меня поводок обрезан, присмотрись: шлейка есть, эмблема. Ну, посмотри внимательно! Это же ворюги! Воры! Эх, как бы я сейчас крикнул слово № 5 «помогите»!!! Но тут мой гроб снова захлопнулся.

— А зачем вы её в багажник засунули, — спрашивает милиционер.

— Ну а куда её? — смеётся ворюга. — Нагадит ещё, весь салон провоняется.

Скотина ты безмозглая, да я полсуток выдерживаю без выгула. Нас и этому в школе учат.

— А-а-а, — отвечает инспектор. — Ну, ладно, счастливого пути.

Вот она — собачья жизнь. Небось, человека в багажнике увидел бы, поднял на ноги всю милицию. А тут, дескать, какая-то собака лежит. Эх, люди-люди. Одни в магазин не пустили, другие похитили, третьи проворонили. Четвёртые, чего доброго, и пришибить могут. Нет, думаю, раз о деньгах заговорили, не прикончат. Это уже лучше. Куда же они меня везут?

Минут через двадцать остановились. Слышу, дверь какая-то скрипнула. Открывается багажник, и я вижу какой-то сарай. Эти сволочи подъехали так, что мне пришлось прямо в этот сарай и прыгать. Как только я оказался на земле, машина отъехала, а дверь тут же захлопнулась. Под потолком маленькое оконце. Лучик освещает противоположный угол. Вокруг какие-то бочки, вёдра, банки из-под краски, тряпьё всякое. В общем, вольерчик не из приятных. Таких, наверное, и в японской тюрьме не сыщешь. Похитители стоят под дверью и беседуют. Они и не догадываются, что я всё понимаю.

— Куда её теперь? — спрашивает один.

— Нужно объявление дать, — говорит второй. — В газету. «Продаётся лабрадор, кобель, дрессированный, недорого». Сразу клюнут.

— А откуда ты знаешь, что он дрессированный?

— Ты чё, дурак, что ли? — рассмеялся бандит. — Это же поводырь. Они все команды понимают.

— Нужно, чтобы немного пожил здесь, на даче, пусть обвыкнется. Как ты его сейчас продавать будешь?

— Ну, пока объявление выйдет, прикормим.

Э-э, ребята, не знаете вы меня. Я своих подопечных до гробовой доски не забуду. Так что не питайте иллюзий. Ничего у вас не выйдет. Даже, если продадите, я всё равно убегу. А покупатель потом приедет и настучит вам по кумполу, как говорил Иван Савельевич. Будет вам потом баблос.

— Слушай, так у нас же ни документов на неё нет, ни родословной, — говорит один.

— Так потому и напишем, что недорого, — отвечает второй. — Скажем, что хозяин умер, так, мол, и так.

— Опасно! — говорит первый. — Её нужно в другом городе продавать, вернее, даже в другой области.

— Да не гони, — отвечает второй. — Какая другая область, пока продадим, больше бензина прокатаем. Всё будет пучком, не сомневайся…

Ушли мои супостаты.

Так, нужно обследовать эту вонючую конуру. Скоты, хоть бы воды оставили. Засунули в каземат, а о том, что мне вода нужна, не подумали. Да что вода, они даже шлейку не сняли. Сволочи! Миролюбивый я пёс, доброжелательный, ласковый, но как же я ненавижу некоторых людей. Вы уж меня извините, пожалуйста. Хотя, разве это люди? Уверен, вы и сами их людьми не назовёте. Какие это люди? Шавки… обыкновенные бездушные шавки.

Глава 7

Итак, у нас появилась надежда. Вот как тут не вспомнишь моего доброго старика. Надежда, говорил Иван Савельевич, умирает всегда последней. А раз есть надежда, вперёд, потомок викингов и басков! Дело в том, что пол в этом «супермаркете» (ну, вы, надеюсь, понимаете, почему я назвал свою тюрьму таким отвратительным словом?) земляной. Если вы не знаете, скажу: лабрадор за ночь может вырыть яму метровой глубины. И то, если ему делать нечего. Но мне сейчас не до безделья. Нужно любыми путями вырываться из этого плена. Я за себя не ручаюсь, если утром сюда пожалуют проходимцы, брошусь на них и буду сражаться, как леопард.

Но всё-таки для начала необходимо принять меры предосторожности. Так, что это у нас тут? Тряпья полно. Замечательно. Просто замечательно. Если почую, что враги на подступе, будет чем прикрыть подкоп. Стаскиваем всё сюда, в угол. Прекрасно. Это что такое? Понюхаем. О! Какое везение. А я чуть было снова Ивана Савельевича не вспомнил, который говорил: «Пришла беда, отворяй ворота». Крыша прохудилась в моей келье, и дождик накапал едва ли не полтаза воды. Живём! Был бы человеком, потёр руками. Вот как только пить эту мутную гадость? Фр-р! А куда денешься? Без воды никак нельзя. Вода — это жизнь и сила. С едой потерпим, а вот без воды можно и язык вывалить.