Читать книгу "Наша внутренняя обезьяна. Двойственная природа человека - Франс де Вааль"

Затем была пересмотрена репутация диких шимпанзе как мирных животных, которую некоторые антропологи использовали в качестве аргумента против утверждения о врожденной агрессивности человеческой натуры. Появились две группы реальных фактов. Во-первых, мы узнали о том, что шимпанзе охотятся на мартышек, пробивают им черепа и поедают заживо. В результате шимпанзе перевели в ранг хищников. Затем, в 1979 г., на роскошных страницах National Geographic нам поведали, что эти обезьяны также убивают друг друга, иногда пожирая своих жертв. Это превратило шимпанзе сразу и в убийц, и в каннибалов. В репортаже описывалось, как самцы шимпанзе крадутся к ничего не подозревающим врагам через границу их территории и жестоко избивают несчастных до смерти. Поначалу такие новости исходили только из пары-тройки источников, но вскоре тонкая струйка данных превратилась в постоянный поток, игнорировать который уже было невозможно.

Складывающаяся картина стала неотличима от «обезьяны-убийцы» по Роберту Ардри. Теперь мы знали, что шимпанзе охотятся, чтобы убивать, и живут в группах, воюющих друг с другом. В более поздней книге Джейн Гудолл рассказывает, как она сообщила эти новости группе ученых, часть которых питала надежды на изживание человеческой агрессивности посредством образования и улучшения качества телепередач. Ее заявление о том, что мы не единственные агрессивные приматы, никого не обрадовало: шокированные коллеги умоляли ее не заострять внимание на этих данных или даже вовсе не публиковать их. Другие решили, что лагерь в Гомбе-Стрим, где исследователи раздавали обезьянам бананы – непривычную для них, высокопитательную пищу, – сам стал причиной патологического уровня агрессии. Конкуренция действительно была обнаружена вблизи лагеря и тщательно задокументирована, но наиболее серьезные драки происходили далеко от него. Гудолл не пошла на поводу у критиков, заявив следующее: «Разумеется, я была убеждена, что лучше принять факты, пусть непривычные и неприятные, чем жить в состоянии отрицания».

Критика «бананового клуба» Джейн Гудолл была абсолютно необоснованной: теперь известно, что войны шимпанзе происходят и в тех местах Африки, где не раздавали дополнительную пищу. Простая истина заключается в том, что жестокость и насилие – часть природного характера шимпанзе. Они необязательно демонстрируют эти качества – некоторые сообщества шимпанзе на самом деле выглядят вполне мирными, – но могут делать это и зачастую делают. С одной стороны, это подкрепляет теорию «обезьян-убийц», но также и подрывает ее. По утверждениям Лоренца и Ардри, людей выделяют среди прочих животных насильственные действия со смертельным исходом. Тем не менее с тех пор наблюдения не только за шимпанзе, но и за гиенами, львами, лангурами и еще многими другими животными наглядно показали, что убийства сородичей, пусть и нечастые, в действительности широко распространены. Социобиолог Эд Уилсон пришел к выводу, что если ученые понаблюдают за каким-либо животным дольше тысячи часов, то непременно увидят смертельную битву. Он утверждал это как специалист по муравьям – группе насекомых, нападающих и убивающих в огромных масштабах. По словам Уилсона, «в сравнении с муравьями, для которых убийства, стычки и настоящие войны – обычное дело, люди выглядят едва ли не абсолютными пацифистами»[6].

С открытием темной стороны шимпанзе – прощай, «потерянный рай» естественного состояния – Руссо вышел за дверь, и в нее вошел Гоббс. Насилие среди обезьян уж точно означало, что мы запрограммированы быть жестокими. Вкупе с заявлениями эволюционных биологов о том, что мы эгоистичны на генетическом уровне, все встало на свои места. Теперь сложилось последовательное и неопровержимое представление о человечестве. Посмотрите на шимпанзе, аргументировали сторонники этой гипотезы, и вы увидите, какие мы на самом деле чудовища.

Шимпанзе, таким образом, укрепили идею порочности человеческой природы, хотя они же без особых трудностей могли ее и опровергнуть. В конце концов, насилие среди шимпанзе случается вовсе не каждый день: ученым потребовались десятилетия, чтобы его обнаружить. Сама Гудолл, огорченная однобокой трактовкой своих открытий, предпринимала героические усилия, чтобы осветить более добрую сторону шимпанзе, даже свойственное им сопереживание – но все без толку. Наука твердо решила: один раз убийца – всегда убийца.

Возможно, шимпанзе и жестоки, но в то же время в их группах существуют мощные регуляторы насилия. Мне это стало ясно в один прекрасный день в зоопарке Бюргерса в Арнеме (Нидерланды), когда мы стояли, чуть не кусая ногти от дурных предчувствий, на краю рва, окружающего лесистый остров. Мы беспокоились за крошечную новорожденную шимпанзе, названную Розье – в переводе с нидерландского это значит «маленькая розочка». Ее удочерила самка по имени Кёйф. Собственного молока у нее не было, поэтому ее научили кормить Розье из бутылочки. План сработал, как мы и мечтать не могли. То, что человекообразная обезьяна справилась с этой несложной задачей, стало для нас гигантским успехом – по крайней мере в нашем представлении. Но теперь мы возвращали мать с маленькой дочерью в крупнейшую в мире колонию шимпанзе, включавшую четверых опасных взрослых самцов. Чтобы припугнуть своих соперников, самцы обычно носятся, вздыбив шерсть, и таким образом выглядят более крупными и грозными. К несчастью, именно в этом состоянии сейчас пребывал Никки – бесстрашный лидер колонии.

У самцов шимпанзе буйный нрав, и они настолько сильны, что легко могут побороть человека – когда они злятся, контролировать их невозможно. Итак, судьба Розье теперь была в обезьяньих руках. Утром мы провели Кёйф мимо всех ночных клеток, чтобы проверить реакцию группы. Все обезьяны знали Кёйф, но Розье была новенькой. Когда Кёйф проходила мимо клетки самцов, кое-что привлекло мое внимание. Никки попытался ухватить ее снизу сквозь прутья за ноги, заставив отпрыгнуть и резко вскрикнуть. Мне показалось, он целился туда, где за живот Кёйф цеплялась Розье. Поскольку так себя повел только Никки, я решил выводить группу постепенно, поставив Никки в невыгодное положение и выпустив его последним. Главное, чего следовало избегать, – чтобы Кёйф не оказалась с ним наедине. Я рассчитывал на ее защитников из группы.

В дикой природе шимпанзе иногда убивают детенышей собственного вида. Некоторые биологи предполагают, что такие случаи инфантицида происходят из-за конкуренции самцов за оплодотворение самок, что объясняло бы и их постоянную борьбу за положение в группе, и убийство детенышей, отцами которых они не являются. Никки, скорее всего, воспринял Розье как такого чужого ребенка. Это нас едва ли могло обнадежить, поскольку означало, что мы можем стать свидетелями одной из жутких сцен детоубийства, известных по полевым исследованиям: Розье могли разорвать на кусочки. Поскольку я неделями таскал малышку на руках, помогал Кёйф ее кормить и кормил сам, то мне с трудом давалась роль бесстрастного наблюдателя, которым я обычно стремлюсь быть.

Оказавшись на острове, большинство членов группы приветствовали Кёйф объятиями, украдкой поглядывая на детеныша. Казалось, при этом все бросают нервные взгляды на дверь, за которой сидел в ожидании Никки. Несколько подростков крутились около двери, пиная ее, чтобы посмотреть, что получится. Все это время двое старших самцов оставались рядом с Кёйф и вели себя с ней чрезвычайно дружелюбно.