Читать книгу "История Испании - Артуро Перес-Реверте"

12. Мясорубка в Лас-Навасе

Веку к XIII или около того, как раз в то самое время, когда на севере формировались королевства Кастилия, Леон, Наварра, Арагон, Португалия и графство Каталония, мавры Аль-Андалуса еще больше, так сказать, размякли: ни дать ни взять – каста чиновников, сборщиков налогов, жители более или менее благополучных городов, сельское хозяйство, скотоводство и тому подобное. Все это были люди по большей части мирные, которые уж и думать забыли об объединении рассыпанных по испанской территории исламских государств и уж тем более – о том, чтобы наживать на свою голову проблемы с христианскими королевствами, которые с течением времени становились все более сильными и заносчивыми. Война для мавров имела характер скорее оборонительный и велась в том случае, если другого выхода уже не оставалось. Правящий класс задремал и не был способен защитить своих подданных, а религиозные фанатики были весьма недовольны тем, что предписания Корана соблюдались здесь, на Полуострове, спустя рукава: тут тебе и вино, и свинина, да и паранджи маловато. На все на это с негодованием и недоброй ухмылкой глядели единоверцы с севера Африки, где еще хватало народа несколько менее избалованного и устремлявшего взоры на Иберийский полуостров в раздумьях, а не попытать ли там счастья? «На что они годятся, эти говнюки? – говаривали они. – Христиане лопают их вместе с потрохами, к исламу у них – почтения никакого, а все вместе – сплошное посрамление мусульманства». Приняв же во внимание, что здешние мусульмане время от времени обращались к тамошним за помощью в борьбе с христианами, а их единоверцы с той стороны отличались амбициями и религиозным рвением, понятно, что государство Аль-Андалус испытало не одну волну нашествий – вояк свежих, на новенького, с тем же горячим желанием повоевать, какое и у них самих когда-то имелось. В общем, вояк в высшей степени опасных. Одним из таких племен были альмохады – народ жесткий, провозгласивший джихад, то есть священную войну (термин вам наверняка знаком). Они заполонили весь юг старушки Гишпании и всыпали королю Альфонсу VIII Кастильскому (королевство в очередной раз было поделено, чтоб привычку не потерять, между детьми, так что Леон и Кастилия снова разделились) по полной программе в битве при Аларкосе, где беднягу Альфонса просто разделали под орех. Кастильский король принял это чрезвычайно близко к сердцу и не успокоился до тех пор, пока не смог ответить маврам тем же в Лас-Навас-де-Толосе, а уж эта заварушка имела далеко идущие последствия по самым разным причинам. В первую очередь потому, что там захлебнулся девятый вал военно-религиозного исламского радикализма. Во вторую – по той причине, что король Кастилии очень ловко добился от папы провозглашения своего выступления крестовым походом против сарацин, стремясь избежать возможной в теории ситуации, что, пока он будет рубиться с альмохадами, короли Наварры и Леона (которые, к слову сказать, были связаны с королем Кастилии взаимными обязательствами) подкинут ему большую свинью, ударив в спину, – тогда никто не доверял никому, даже собственному отцу. В-третьих, и это самое главное, в Лас-Навасе армия христиан чудесным образом включила в себя, кроме французских добровольцев и твердокаменных кавалеров испанских орденов, отряды кастильцев, наваррцев и арагонцев, которым в кои-то веки удалось между собой договориться. Чудеса Истории, да и только. Так невероятно, что сохранись с того дня фотки – и то не поверишь. И – ни больше ни меньше – армия со всеми тремя королями во главе, и это в те времена, когда короли рисковали жизнью на поле боя, а не женившись на леди Ди или скатившись со ступенек бунгало во время охоты на слонов[25]. Так вот, Альфонс VIII выступил в поход во главе своего кастильского войска; Педро II Арагонский, как и положено доброму кабальеро (от отца он унаследовал королевство Арагон, включавшее в себя также графство Каталонское), явился ему на подмогу с арагонским и каталонским отрядами, а Санчо VII, король Наварры, хотя категорически не ладил с королем Кастилии, привел с собой цвет своей конницы. Не хватало лишь короля Леона, Альфонса IX, который остался дома и воспользовался всеобщей сумятицей, чтобы оттяпать пару-тройку замков у своего кастильского коллеги. В общем, там все они и сошлись, в Лас-Навасе, вблизи ущелья Деспеньяперрос: двадцать семь тысяч христиан против шестидесяти тысяч мавров. И началась такая сеча, которой до тех пор никто никогда и не видывал. Чудовищная вышла мясорубка. Перифразируя стихи Соррильи из его «Легенды о Сиде» – всячески рекомендую к прочтению, – мы могли бы сказать: «Нравы той давней эпохи, / яростной и доблестной, / когда с плеч летели головы / к вящей славе Божией». Победили христиане, но в самой распоследней атаке. Возник изумительный момент, когда, осознав себя на грани поражения, кастильский король в совершенном отчаянии сказал себе: «Да мы ж все тут передохнем!» – всадил шпоры коню под ребра и со всей дури бросился на врага. Выплеск тестостерона. И тут короли Арагона и Наварры, из чувства долга и чтобы в грязь лицом не ударить, сделали то же самое. И вот бок о бок скачут по полю боя три короля старой Гишпании и будущей Испании, или что там еще из всего этого выйдет, вслед за ними – их знаменосцы со стягами, а изможденная и покрытая кровью пехота, воодушевленная их единством, орет от восторга, прорубая брешь во вражеских рядах, и – вперед.

13. Проснись, железо[26]

К XIII веку королевство Арагон подошло богатым, сильным и могущественным. Петронила (сиротка, чуть ли не героиня мыльной оперы, наследница королевства) вышла замуж и стала жить-поживать и добра наживать с графом Барселоны Рамоном Беренгером IV; так что в годы царствования их сына, Альфонса II, Арагон и Каталония на пару оказались под четырьмя столбами арагонской монархии[27]. Этому семейству повезло произвести на свет одного чувака, из ряда вон выходящего: его звали Хайме, а в Историю он вошел под именем Завоеватель, и не по причине успехов среди сеньор, которым он также уделял немало внимания – был большим любителем покувыркаться в постели, – а по той веской причине, что в три раза увеличил размеры своего королевства. Хайме I, человек образованный, историк и стихотворец, задал маврам очень неслабого, до самых тюрбанов, жару, отвоевав у них Валенсию и Балеарские острова. И тем самым установил на Средиземноморье столь зоркий в военном и торговом плане «орлиный глаз», что закроют его каталонцы и арагонцы еще не скоро. А сын его, Педро III, отбил у французов Сицилию в ходе кампании, удавшейся так, что любо-дорого: адмирал Руджеро ди Лауриа показал противнику на море, где раки зимуют, – до Трафальгара у нас оставалось еще шестьсот лет владычества морского, а из Жироны, после ее осады и захвата, французы сбежали сами, спасаясь от мух и чумы, да так, что только пятки засверкали. Каталоно-арагонская экспансия в Средиземноморье с тех самых пор была вне конкуренции, а столбы Арагона с таким триумфом пошли гулять по той луже, что именовалась «Наше море»[28], что хронист Десклот (на своем беглом каталонском) написал так: даже «рыбы несут на хвостах четыре полоски королевского дома Арагона». Был, однако, что правда, то правда, пример еще большего величия, позже утерянного, когда Санчо Сильный, король Наварры, умирая, оставил свое королевство в наследство правителю Арагона. Это могло бы коренным образом сместить вектор власти в будущей истории Испании; но его подданные проглотить эту свинью не захотели, и на трон взошел племянник графа Шампанского. Так что история испанской Наварры на целых три столетия оказалась связанной с Францией, пока ее не забрал назад, силой присоединив к Арагону и Кастилии, Фердинанд Католик (тот самый красавчик, на которого можно полюбоваться по телику в сериале «Изабелла»). Однако самым замечательным эпизодом арагоно-каталонского этапа нашей национальной драмы стал тот, что связан с альмогаварами, или так называемым каталонским отрядом. Об этих людях сегодня не очень-то принято говорить, потому что уж чем-чем, а политкорректностью они явно не отличались. Но история их просто завораживает. Это были отряды наемников – каталонцев, арагонцев, наваррцев, валенсийцев и майоркинцев, в большинстве своем заматеревших на войне с маврами и в битвах на юге Италии. Вояки эти, храбрые до безумия и безжалостные до лютой жестокости, внушали ужас. Даже находясь на службе у иностранных монархов, они каждый раз шли в бой под штандартом короля Арагона с четырьмя столбами; а их боевым кличем, от которого волосы у врага вставали дыбом, были слова: «Арагон, Арагон» и «Desperta, ferro» – «проснись, железо». Послали их раз на Сицилию, воевать с французами; а когда дело было сделано, заказчики и сами так струхнули, что тут же отправили их прямиком к императору Византии – помочь остановить наступавших с востока турок. И они пошли – шесть тысяч мужиков со своими женами и детьми, свирепые бродяги без земли, но с клинком. Если бы об этом не упоминалось в исторических трудах, то поверить было бы невозможно: едва сойдя на берег, они, подобно урагану смерти, провели три боя подряд – резня за резней – против турок, общим числом пятьдесят тысяч. А в качестве наших добрых земляков, коими они и были, на досуге они зарились на чужих женщин и на чужую добычу и дрались, отправляя друг друга к праотцам. В конце концов их начальник, император Византии, перетрусив не на шутку и не видя иного способа избавиться от таких опасных чуваков, 4 апреля 1305 года отправил их командиров на тот свет, заманив на званый ужин. После чего послал целую армию в двадцать шесть тысяч византийцев уничтожить тех, кто остался. Но эти железные бестии, не склонные позволить спустить с себя шкуру задаром, решили умереть, убивая: послушали мессу, перекрестились, проорали: «Арагон» и «Проснись, железо» – и устроили этим византийцам такую жуткую мясорубку, что, как повествует хронист Мунтанер, свидетель этой сечи, «не было поднятой для удара руки, что не встречалась бы с плотью». После чего, раз уж рукава закатали, альмогавары из мести разграбили всю Грецию, из конца в конец. А когда не оставалось ничего, что бы еще поджечь, и ни одной живой души, кого бы еще убить, они основали два герцогства: Афины и Неопатрию, где и поселились. И прожило там три поколения этих людей, с византийками и другими сеньорами, наплодив кучу византийчиков, и жили они там до тех самых пор, пока их, сильно со временем размякших, не накрыло с головой той самой волной турок, кульминацией которой станет взятие Константинополя.