Читать книгу "Ветер и вечность. Том 1. Предвещает погоню - Вера Камша"

– Могу… Могу ли я увидеть ее письмо?! Я не смею молить о праве прочесть посвященные мне строки, только увидеть!

– Я его сожгла, мы привыкли сжигать письма, когда жили при дворе, но я могу отдать вам футляр. Он очень красивый и на нем изображен замок, где мама сейчас.

– Вы ангел! Но как жаль, как невозможно жаль, что письмо погибло, хотя я понимаю… Дорак и его приспешники не оставили нам выбора, мой кузен тоже сжигал письма, даже самые невинные. Страшные времена порождают страшные привычки, и они остаются с нами навеки, но расскажите же о вашей прекрасной матушке! Все, что можете вспомнить и что не является тайной.

– Но я все уже рассказала. Мама написала совсем немного, ведь у нее не было времени. Давайте я принесу футляр.

– Нет-нет, девушке из хорошей семьи не пристало быть на побегушках у мужчины, вы же не камеристка! Я пойду вместе с вами, но где же курьер? Я хотел бы его наградить и задать ему несколько вопросов.

– Он заехал к нам по дороге, ему еще надо в армию к графу Ариго и герцогу Придду. Это солдат, он доставил то, что ему велено, и отправился дальше.

– Как жаль… Но если солдат смог проехать сквозь снега, значит, это возможно! Я знаю, где сейчас ваша матушка, я найду проводника!

– Если бы мама хотела, чтобы вы приехали, она бы так и написала, а она хочет, чтобы вы ждали весны вместе с нами.

– Таково ее желание?

– Да.

– Я подчиняюсь, хотя… Создатель, конечно же! Как же я не понял сразу?! Весной истекает срок траура, о котором я непристойно позабыл. Я с чистой совестью смогу предложить своей избраннице руку и сердце, и нас никто не осудит! Да, разумеется, я остаюсь здесь, с вами. Ваша матушка могла бы велеть мне шагнуть в огонь, и я шагнул бы, а мне предстоит всего лишь ждать! Сама просьба остаться в этом доме означает согласие, но мы не должны давать повода злым языкам, особенно теперь, когда регент Талига возвел меня в герцогское достоинство. Конечно, если вернется юный Ричард, я умолю герцога Алва отменить свое решение, но от мальчика слишком долго нет вестей… Я все еще надеюсь, однако Надор не может оставаться без хозяина, это было бы предательством по отношению к Эгмонту, к кузине…

– Сударь, – напомнила Сэль, – вы хотите мамин футляр для писем?

– Да! Да… Я верну его вашей матушке, но не пустым! Вы не знаете, в этом городе есть ювелир, который может сделать достойные браслеты?

Подруга знала, но день золотых дел мастера короток.

– Драгоценное прекрасно при свечах, но обретает достойный облик при свете дня, – вспомнила уже полузабытые слова Мэллит. – Небо ясное, завтра будет солнце, оно выявит обманное и позволит узнать лучшее.

Глава 3

Приддена. Старая Придда

1 год К. Вт. 13-й день Зимних Ветров

1

По крайней мере одним богоугодным делом в Олларианской академии занимались точно – фруктовый сад, в котором утопало главное здание, изобиловал птицами, и подкармливали их на совесть. Опоясавший кардинальские покои широченный балкон – и тот украшала кормушка, где вовсю возились местные пичуги, однако умиления писклявое копошение не вызывало. Матильда поплотней запахнула подбитый мехом плащ и попыталась вспомнить, как Этери называла летучего «карлиона». Увы, память удержала лишь половину кагетского прозвания, настырный обжора на талиг бы именовался «зеленоштанцем», вот только каким?

– И пребудут с нами лишь птицы небесные, – выбравшийся вслед за супругой на балкон Бонифаций был откровенно доволен. – Как ни изворачивайся – не подслушаешь. Вот в столовой и, того более, в кабинете если и вести беседы, то не для себя, но для ушей непотребных. Сие полезно, только как бы ты хихикать не принялась.

– Могу, – согласилась женщина, разглядывая лежащие внизу сугробы, под которыми угадывались цветники. – Я еще и пристрелить могу.

– Не ко времени, – отрезал благоверный, доставая часы. – Регента сподручней в тиши дождаться, а там поглядим. Скоро для приватной беседы здешний боров заявится. Как он тебе с первого взгляда-то показался?

– Да как все они: гидеонит гидеонитом, только аспид. Если бить будешь, я посмотреть хочу.

– Сдержусь, – заверил Бонифаций. – Ты, пока я беседовать буду, погулять бы сходила.

– Не хочу!

– Не для удовольствия. В апартаментах к тебе не подступиться, а в садах али на голубятне – запросто. Должен же кто-то на здешнего Аврелия донести, да и Платон, что мастерскими живописными ведает, мне любопытен. Глянуть бы тебе на богомазов, а то б и картинку-другую добыть на свой вкус. Кардинальшу уважат хоть бы и Леворуким со всеми тварями его.

– Добуду, – чуть не облизнулась алатка, которую потихоньку охватывал охотничий азарт. Разобраться в змеином клубке, где чья башка, а где – хвост, было не только нужно, но и до ужаса любопытно, к тому же хотелось утереть нос Бурразу, которого признанные умники годами держали за тергача. – Только как бы мне по незнанию не наерундить. Я с регентом и паршивцем Валме по три часа, как некоторые, не болтала, а Урфрида мало того что себе на уме, так еще и самого ума небогато.

– То тебе виднее, – кивнул супруг и придвинулся поближе. Поправить подбитый мехом плащ и… вообще. – Кубло в стенах сиих вызрело знатное, а все с того, что Сильвестр, дрянь эдакая, запамятовал, что смертен.

– Вечно у тебя Сильвестр… Забыл бы ты о нем, умер и умер!

– Сам-то грешник умер, – непривычно тихо сказал Бонифаций, – да дела, что наворотил он, живут. Одна радость, не я судья кардиналу сему, а то, чего доброго, рассиропился б и попустил из болота посмертного прежде Суда на кочку выбраться.

Муж, шмыгнув носом, хмуро уставился на шпили большой, впору столице, церкви, и тут в кормушке заверещало. Матильда торопливо обернулась: к вожделенным крошкам, распихивая синиц, вовсю пер дубоносый невежа в красной шапке.

– Кыш, пакостник! – принцесса резко махнула рукой. Птицы – и нахал, и его жертвы – брызнули в стороны, под ноги опустилось одинокое перышко, и стало совсем тихо.

– Почто отворотилась? – грозно вопросил муж, и у Матильды отлегло от сердца. – Соглашались мы друг на дружку «в горе и в радости», значит, и «в силе и в слабости»… Ну явил я слабость, так не потакай! И запомни: дятел то был. Торский.

– Все равно «карлион», – как могла беспечно фыркнула алатка. – Ты давай рассказывай, мне скоро головы морочить, а чем?

– Что б ты да не заморочила? – обрадовал Бонифаций и почесал бровь. – Постой, дай подумать, с чего начинать, чтоб понятно было.

– С чего хочешь, ызаргов я всяких нагляделась, разберусь.

И она разобралась, зря ее, что ли, полвека назад в гаунасские королевы прочили?! Мекчеи, даже братец Альберт, каким бы нетопырем он ни стал, правили сами, а вот в Талиге короли выдохлись, и за дело взялись аспиды.

Диомид, про которого у Бонифация дурных слов не нашлось, выбрал себе в преемники Сильвестра. Этот вроде бы радел за Талиг, но к возможным преемникам ревновал со страшной силой и выставлял всех, кто был хоть на что-то годен, из столицы. Чтоб не искушать близкой властью и самому не искушаться, ибо убийство, что ни говори, штука паршивая, а всех, кто поглядывает наверх, в Багерлее не засунешь.