Читать книгу "Шёпот ветра - Ольга Заушицына"

— Сам первый начал! — продолжая улыбаться, поддразнила музыканта, вспоминая милого сероглазого мальчугана.

Паша в ответ как-то странно посмотрел на меня и серьезно заметил:

— Ты стала еще красивее, Кэти, — он свободной рукой провел по моим волосам, пропуская пряди сквозь пальцы, обрывая этим невинным движением мое дыхание.

Почему жесты могут оставаться родными, а человек, которому они принадлежат, становится чужим?

Мне иногда не хватало его — упрямого мальчишки вечно таскающего с собой гитару, насквозь пропахшего костром и лесом. Запахом свободы и детства. Теперь Краснов пах деньгами — дорогим ароматом, с нотками северного Норда. Он и сам стал Нордом — мифическим существом, недосягаемым идолом, с вычурным узорами татуировок на бледной коже, серьгой в форме креста в правом ухе и глазами-зеркалами, которые вместо того, чтобы затягивать в свой водоворот, безлико отражали чужие эмоции. Для полного комплекта не доставало лишь ледяного сердца. Но сердце у Паши было живым. Оно рьяно колотилось под моей ладонью, невозмутимо демонстрируя свою живучесть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Я скучал по тебе, Китти-Кэт, — я вздрогнула от его признания, только сейчас осознав, что меня освободили, и мы уже бог-знает-сколько-времени таращимся друг на друга.

С уразумением последнего наша компрометирующая поза перестала мне казаться такой забавной…

«Слишком тесно!» — в панике сигнализировал разум, пока я каждой клеточкой осмысливала непозволительную близость парня.

— Три года прошло, Краснов! А ты не удосужился забыть эту кошачью кличку? — пыхтя, наигранно возмутилась я, стараясь наиболее изящно перебраться на пустующее сиденье.

— Как можно за три года позабыть десять лет? — то ли в шутку, а то ли всерьез спросил парень, пока я, одергивая платье, окончательно устраивалась на месте штурмана.

Однако подолгу засиживаться я не собиралась. В конце концов, это было неприлично: у каждого из нас имелась своя собственная жизнь. Вдруг у Краснова там важная встреча запланированная? Зачем мешать?

— Ну ладно, было приятно… — тут я замялась, вообще-то в таких случаях используют слово «пообщаться», но мы с Пашкой в ближайший час занимались чем угодно, но только не общением…

— Целоваться? — коварно подсказали мне. — Обниматься? Или…

— Короче, пока, Краснов! — не выдержала прилюдного оглашения списка всех своих заслуг и резко рванула ручку дверцы на себя…

Потом еще раз рванула.

Еще и еще.

А затем машина тронулась…

— Надо было все-таки врезать тебе, Краснов! Ты что вытворяешь, ненормальный?! Меня там подруги ждут, между прочим! — с негодованием выкрикивала я, пытаясь унять внутреннюю панику: оставаться наедине с Пашкой мне было строго противопоказано.

Да мы и десяти минут вместе не провели, как начали целоваться!

— Везу тебя ужинать, — самоуверенно ответил уже стопроцентный смертничек.

— А у парня моего ты разрешения не забыл спросить? — мстительно осведомилась я, уж очень хотелось искоренить чертову самоуверенность из его голоса.

— Думаю, твой парень как-нибудь переживет наш ужин, — не слишком впечатлился Краснов. — Кстати, а почему вы не вместе в твой день рожденья?

— Отку…

— Ты сама сказала, что с подругами, — перебил музыкант.

Знаете, как определить ложь? Человек начинает задумываться, делать паузы в своей речи, потому что для сочинительства нужно время. Правду же говорят сразу и без колебаний. Вот и я сказала, нисколько не колеблясь, самый бредовый бред, на который был способен мой мозг в считанные секунды:

— Стасик на соревнования уехал, — трагично сообщила я, поминая недобрым словом мажоришку. — Он у меня баскетболист, капитан команды. Так что, мы сразу будем отмечать два праздника: мой ДР и его победу! — врать про того, кого ты более или менее знаешь, оказалось удивительно легко. Главное не представлять все это…Бррр…Гадость!

— Стасик значит.

— Стасик, — закивала я и, не теряясь, потребовала: — Так что, вези-ка меня обратно, Краснов! Я верная! И с другими на ужины не хожу! — мажоришка даже не представлял, как ему со мной повезло.

— Заметно, какая ты верная, — многозначительно протянул Краснов, взглянув на мои губы.

— Ты меня вынудил!

— Ага, конечно.

— Ты воспользовался мной!

— Кажется, ты была не против.

— Это случайность!

— И твой язык совершенно случайно оказался у меня во рту? — музыкантишка иронично заломил черную бровь.

— Хватит! — решила окончить наш занимательный диалог, пока желание убить Краснова не достигло критической отметки.

Ночной город за окном замелькал разноцветными огнями красочных витрин и вывесок— похоже, мы подъезжали поближе к центру.

— Французская, итальянская, японская? — зачем-то перечислил национальности Пашка и, заметив мой недоумевающий взгляд, со вздохом уточнил: — Кухня, какая?

«Вот же выпендрёжник!» — злорадно подумала я и не менее злорадно потребовала:

— Борщ хочу! С клёцками!

***

— Приехали! — возвестил Краснов, отвлекая меня от телефона.

— Ты же сказала, что с подругой детства, а у тебя там мужской голос! — обличительно воскликнула Маринка.

— Успокойся, Булкина. Это таксист, — недобро стрельнув глазами в Пашку, пояснила я. — Ладно, мне пора. Не забудь забрать мою курточку.

— Ага, удачи с подругой! Надеюсь, она у тебя секси, — хитро пропела Маринка, отключившись.

— Кто о чем, а вшивый… — я горестно вздохнула, предвидя завтрашний допрос Булкиной. — Ты что, помолчать не мог? — обратилась к спонсору моих мучений.

— Достань кепку и очки из бардачка, — вместо ответа скомандовал Пашка, ткнув в нужном направлении.

— Испортился ты, Краснов, — вздохнула я, следуя приказу. — Или употребление «пожалуйста» теперь принижает звездный статус?

— Меня принижает, когда меня обзывают Светой, — припомнил музыкант легенду, которую я совсем недавно увещевала Булкиной.