Читать книгу "Первый Зверь - Елена Синякова"

Скоро затрещал огонь, но теплее не становилось, потому что этот домик был насквозь пронизан холодом и зимой, которая не собиралась отдавать свои владения без боя.

Вот только против этого изверга не смогла устоять даже она, когда монстр подкидывал все больше и больше дерева в топку, пока огонь не загудел и не заполыхал, оттесняя холод и постепенно заполняя каждый уголок дома своим удушливым жаром.

Я снова сжалась, боясь даже его взгляда, направленного на меня, когда монстр оказался рядом, долго молчал, очевидно рассматривая меня, пока я упорно держала ресницы закрытыми, даже если они дрожали, выдавая то, что я вовсе не сплю, когда наконец приглушенно и отрывисто проговорил:

— Я скоро вернусь.

Он постоял еще, словно ждал услышать от меня что-то в ответ, глухо выдыхая и все-таки отвернувшись в сторону двери, когда я позволила себе открыть глаза, так же тихо выплюнув ему в спину:

— Можешь не возвращаться!

Он услышал.

Его огромная спина и широченные плечи напряженно застыли на секунду, и пепельные волосы шелохнулись, словно монстр хотел обернуться. Но сдержался.

Ни сказав больше ничего он ушел, осторожно прикрыв за собой дверь, и оставляя меня наконец в полном и желанном одиночестве в грязном едва живом домике, где, однако, сейчас стало хотя бы тепло.

Я пыталась услышать его шаги за пределами дома. Скрип снега. Хоть что-нибудь, но монстр словно растворился в темноте опустившейся ночи, не издав ни единого звука и заставляя поежится от недобрых мыслей о том, кем же он был на самом деле и что умел еще, кроме того, что зверски убивал и калечил людей.

Меньше всего хотелось вспоминать те сказки, которые я слышала в доме шепотом от слуг, что крестились, даже когда просто вспоминали их, не позволяя себе произнести его имя — «Зверь» — словно боялись, что этого будет достаточно, чтобы он пришел и поглотил их всех.

К большому сожалению и страху, я уже успела убедиться в том, что часть этих сказок оказалась пугающей действительностью.

Подождав еще какое-то время и убедившись в том, что он на самом деле ушел, я пыталась встать.

Стонала, глотала слезы, кричала и хваталась руками за доски под собой, но не смогла даже просто сесть, ощущая лишь то, что подо мной стало мокро от крови, которая продолжала вытекать из разодранных бедер, горько всхлипнув в полумрак дома, на стенках которого блики огня рисовали устрашающие узоры:

— Будь ты проклят!!!

У меня был шанс сбежать! Хотя бы попробовать сделать это! Но я была изранена настолько, что не могла даже пошевелить ногами, не закричав от вспышек боли, словно внутри меня на веретено накручивали все внутренности внизу живота.

Измучившись и дрожа от холодного пота, я повалилась на доски снова, тяжело дыша и прижимая ладони к животу, боль в котором ожила и за пульсировала с новой силой, похожая на тот огонь, что бушевал в печи.

Я была раздавлена и обессилена, погружаясь в липкий сон, в котором мне не было покоя.

******************************

— Скорее, княжна моя! Поторопись!

Морщинистые руки кормилицы тянули меня прочь из большого зала, где я пряталась за одной из массивных каменных колон, как всегда безошибочно определив, где именно я была, и голос моей любимой нянюшки дрожал от паники в ожидании неизбежного.

На нас снова напали.

Боялась ли я, упираясь ногами и хватаясь за колонны, не давая сдвинуть меня с места?

Конечно, боялась.

А еще знала, что мой отец был силен, мудр и ему не было равных в бою, поэтому не собиралась покидать нашего поместья, готовая во всем помогать отцу и старшему брату, несмотря на свой возраст и юбку в пол.

— Рада!

Я быстро оглянулась на пожилую не на шутку встревоженную женщину, чьи руки стали родными наравне с руками мамы, быстро улыбаясь ей и касаясь губами ее ладоней, прошептав твердо:

— Иди скорее, помоги матушке. Я вас догоню, обещаю!

— Рада! — ее тонкие седые брови изогнулись умоляюще, а круглое доброе лицо было серее шали на белой голове. — Это не игры! Враги за воротами! Сама знаешь, что батюшка не будет доволен, что ты ослушалась его!

— Я догоню вас, — снова повторила я, подгоняя ладонями нянечку в сторону каменной лестницы, которая вела наверх в спальню мамы и, проследив за ней глазами, тут же снова юркнула за колонну, что была дальше всех от большого стула отца, который я называла пафосным словом «трон» всегда получая за это шлепок по ягодицам.

Папа любил повторять, что не был ни барином, ни князем по рождению и по своей крови, а был простым человеком, которому доверились.

Рядом с ним было не страшно, даже если теперь я отчетливо слышала шум, суматоху и крики на улице, где рыдали и стонали простые люди, молясь и благословляя наших верных подданных и солдат на защиту одного из самых защищенных городов.

Этот страх и паника проникали и в стены нашего поместья, расположенного на горе и окруженного толстыми стенами из камня, что невозможно было пробить, когда массивные створы дверей со скрипом и тяжестью открылись, впуская запыхавшегося парня, который был насквозь мокрый от ужаса.

Его трясло так, что он не сразу смог заставить свой перекошенный рот двигаться, выкрикивая судорожно и сипя:

— ЗВЕРЬ! Зверь идет!!!

Я дрогнула всем телом, но не от этого надрывного крика обезумевшего от страха человека, а оттого, как вдруг обернулся мой отец — так резко и судорожно, что полы его тяжелого плаща за спиной взвились вверх, закручиваясь на секунду вокруг мощного стройного торса и сильных ног.

Мой отец не был одним из тех холеных правителей соседних городов, которые иногда заезжали к нам, заставляя посмеиваться над их непомерным изяществом и сухостью, когда лишь по одежде можно было понять стоит перед тобой мужчина или женщина.

Он был истинным воином, который своим потом, кровью и болью завоевал положение и заставил считаться с собой всех тех, кто позволял насмехаться над его слишком «простой» кровью. Статным высоким мужчиной с мощной грудью, широкими мозолистыми ладонями, которые ловко держали тяжелый меч, сильными руками и широкими плечами.

Но теперь, затаив дыхание в своем скромном укрытии, я видела, что отец побледнел, даже если в следующую секунду грозно свел брови, рявкнув так, что его голос эхом отозвался под сводами поместья:

— Не позволю своим воинам повторять эти чертовы сказки!

Бедняга парень отшатнулся от отца, словно пытаясь проглотить свои крики, что рвались из дрожащего сжавшегося тела, отчего мои ладони стали такими же холодными, как каменный столп, за который я держалась, и влажными от страха, который полз теперь и ко мне.

…я тоже слышала эти сказки.

Страшные. Дикие. Совершенно нереальные.