Читать книгу "Контртеррор - Игорь Валериев"

Убедив с большим трудом Николая в необходимости создания автоматического оружия хотя бы для спецподразделений в армии, полиции и жандармерии, собрал эту троицу и отправил их к генерал-майору Мосину – начальнику Сестрорецкого оружейного завода. Надеюсь, здесь он не умрёт от пневмонии через год, тем более пенициллин уже есть. А вот надежда на то, что эта четвёрка создаст в ближайшее время автомат, у меня есть и большая. Подкинул я им несколько идей-схем, типа автомата Судаева. Дёшево и просто. А так и пистолет ТТ пригодится, и от «светки», то есть СВТ-38/40 я бы не отказался, а ещё лучше РПД-43, в крайнем случае ДП-27.

Дойдя до купе Ширинкина, постучал в дверь и зашёл. Довёл до главного телохранителя распоряжение императора, после чего начали обсуждать наши действия в Твери.

Первоначально планировалось, что поездка в Москву будет осуществляться на трёх составах. Первый повезёт сотню кубанцев Собственного Его императорского величества конвоя под командованием месяц назад «вновь испечённого» генерал-майора Мейендорфа Александра Егоровича, три бронированных кареты, лошадей и прочее. Во втором составе будет следовать императорская семья, включая Михаила и Ксению с мужем, личники, кое-кто из министров, слуги. Третий поезд вёз слуг и всякое имущество, которое могло понадобиться при коронации.

Узнав, что поезда пойдут друг за другом, Николай потребовал, чтобы первый состав опережал движение царского поезда на одну станцию. Уговорить его не делать этого, не удалось. По поводу открытой охраны и её усиления новый император придерживался такого же мнения, как его отец и дед, считавших, что наличие телохранителей – признак трусости Императора Всея Руси и его закрытости от своего народа. И, вообще, не царское это дело – с охраной ходить. Даже смерть родителей, брата, сестры и три, а точнее уже четыре покушения на него самого не сильно повлияли на отношение Николая к охране его императорской тушки.

И вдруг такое изменение в поведении императора. Ширинкин даже не выдержал и поинтересовался у меня:

– Тимофей Васильевич, что случилось? Почему Его императорское величество принял такое решение?

– Евгений Никифорович, если бы я знал ответ. Я такое состояние, которое было у императора называю – предвидением беды. Как бы никакой реальной угрозы и нет, а человек интуитивно чувствует, что вот-вот произойдёт что-то страшное и непоправимое. У самого такое иногда бывает и несколько раз уже жизнь спасало.

– Что же, для меня это к лучшему. А то помните, как он меня отчитывал за то, что состав с конвоем пойдёт перед императорским поездом, да ещё с бронированной платформой с пулемётами впереди?!

– Помню. Надо будет отправить из Твери в Клин депешу, чтобы состав с конвоем дожидался нас там. Спокойнее будет.

– Согласен. А теперь слушаю Ваши предложения по нашим действиям в Твери.

После обсуждения моих предложений, пришли к общему знаменателю: состав с конвоем остановить в Клину, перед царским поездом от Твери пустить состав с имуществом для коронации. Слуг из него пересадить в два вагона, которые присоединить к царскому составу. На паровозах разместить снайперов – Лешего и Шило. Вместо лакеев в «товарном» составе отправить десяток личников и остальных братов-инструкторов.

После суеты в Твери наш состав отправился в путь следом за поездом-ловушкой. Я находился в купе у Ширинкина, но разговор между нами не клеился. Оба больше молчали, напряжённо ожидая чего-то. И это что-то случилось. Звук взрыва, резкое торможение поезда и его остановка.

Вместе с Евгением Никифоровичем выскочили из купе, а потом из вагона. Поезд-ловушка стоял впереди метрах в четырёхстах. Ни паровоз, ни один из вагонов не сошёл с рельс. В воздухе перед составом рассеивался в воздухе дым от мощного взрыва. А между тем на насыпи дороги впереди состава собиралась группа личников в алых черкесках, среди которых выделялись черные мундиры братов-инструкторов. Судя по всему, казаки пытались перебраться на другой берег реки через разрушенный взрывом мост. Как хлыст ударил выстрел из карабина, затем ещё один, ещё. Потом послышались частые выстрелы, как мне показалось из пистолета Маузер К96. Снова выстрел из карабина и тишина.

– Евгений Никифорович, я туда, – произнёс я и сбежал с насыпи, еле удержавшись на ногах, после чего рванул вдоль дороги к поезду-ловушке. Оглянувшись назад увидел, что Ширинкин не рискнул повторить мой манёвр, а начал движение по шпалам. Из императорского вагона выпрыгнуло на землю несколько конвойцев, а потом на лестнице вагона показал Николай, которого словами «опасно», «не надо покидать вагон» пытался остановить подесаул Хмара, чей бас слышен был даже мне, а я удалился метров на сто.

Наконец я оказался перед паровозом состава-ловушки. Как и предположил, поезд остановился метрах в двадцати от взорванного моста через небольшую речку. Взрыв был таким мощным, что от малого каменного моста остались только устои, а от пролёта длиной около пяти метров узкая, чуть больше метра металлическая дорожка с перилами, которая чудом держалась на устоях. Самого пути не было, он грудой камней и исковерканных рельс, шпал запрудил речку.

С левой стороны от дороги, за речкой метрах в ста увидел шестерых кубанцев, тащивших от леса к насыпи, судя по всему, два трупа. Ещё четырёх личников и Лиса с пятью братами видно не было.

– В лес, в погоню остальные ушли, Ермак, – услышал за своей спиной.

Обернувшись, увидел Лешего, который с перевязанной кое-как головой осторожно спускался по ступенькам из паровозной будки.

– Что случилось, Леший?

– Двигался в кабине паровоза, наблюдая через бинокль за обстановкой вдоль железной дороги. Подъезжая к мосту через речку… Матвеич, как речка называется?! – обернувшись к паровозу, крикнул старший урядник Лесков, чью грудь украшали два знака отличия ордена Святого Георгия третьей и четвёртой степеней, а также две медали за храбрость.

– Река Липня, Владимир Михайлович, – донеслось из паровоза, а потом в окне появился машинист лет тридцати. – Ой, извините, Ваше высокоблагородие. Не видел, как вы подошли. Что же это такое твориться, Ваше высокоблагородие?! Ужас! Мосты уже взрывают. Да ещё как!!! От пролёта ничего не осталось. А это вам не бомбу кинуть!

– До Клина далеко? – пресёк вопросом словоизвержение машиниста, ставя в голове заметку по мощности и профессиональному исполнению взрыва, словно сапёр с большим опытом сработал.

– Вёрст шесть с небольшим будет. До вокзала все семь, – ответил словохотливый машинист.

– До Твери задним ходом дойдёте?

– Как-нибудь дойдём.

– Тогда проверяй свой локомотив и готовь его к дальней дороге задом, – попытался я пошутить, на что Матвеич ответил мне грустной улыбкой.

– Продолжайте доклад, урядник, – это уже было сказано Лешему.

– Слушаюсь, Ваше высокоблагородие, – Лесков попытался принять стойку смирно, но охнул и перекосился.

Я подскочил к своему названному брату.

– Что случилось? Где болит?