Читать книгу "Евангелие от Сына Божия - Норман Мейлер"

Может, ты веришь, что твой отец не восхищается женщинами? Просто он скрывает это даже от самого себя. Потому что ненавидит женщин за их чары. Боится, что его обольстят. Иезекииль хорошо знал, что на сердце у твоего отца. В конце концов, он слышал эти слова от самого Господа: «Я поклялся тебе и вступил в союз с тобою, и ты стала Моею. Я омыл тебя водою, и смыл с тебя кровь твою, и помазал тебя елеем. И опоясал тебя виссоном, и надел на тебя узорчатое платье, и покрыл тебя шелковым покрывалом. И нарядил тебя в наряды, и положил на руки твои браслеты, и на шею твою ожерелье, и дал тебе серьги к ушам твоим, и возложил на голову твою прекрасный венец. Так украшалась ты золотом и серебром, питалась ты хлебом из лучшей пшеничной муки, медом и елеем и была чрезвычайно красива, и достигла царственного величия. И пронеслась по народам слава о красоте твоей, которую возложил Я на тебя». Теперь послушай, как он негодует. В этом негодовании он, право же, жалок! «Но ты понадеялась на красоту твою и, пользуясь славою твоею, стала блудить и расточала блудодейство твое на всякого мимоходящего, и умножала блудодеяния твои. Блудила с сыновьями Египта — соседями твоими, людьми с большою плотью; и с сынами ассирийскими прелюбодействовала, ибо была необузданна. Посему, блудница, за то, что в блудодеяниях твоих раскрываема была нагота твоя, Я соберу всех любовников твоих, которыми ты услаждалась, соберу их отовсюду против тебя и предам тебя в руки их, и они разорят блудилища твои, и сорвут с тебя одежды твои, и возьмут наряды твои, и оставят тебя нагою и непокрытою, и побьют тебя камнями, и разрубят тебя мечами своими. Они сожгут дома твои огнем и совершат над тобою суд пред глазами многих жен. Так положу я конец блуду твоему».

Уж не думаешь ли ты, что все это и вправду произносится для порицания Иерусалима? — спросил дьявол. — Разве в словах твоего отца не трепещет желание? Разве он не хочет женщину?

— Это грязный навет! — Я хотел негодовать, возмущаться, а вместо этого лишь беспомощно повторил: — Ты возводишь гнусную напраслину.

Сатана возразил:

— Слова твоего отца источают не меньше похоти, чем мои.

Я смятенно умолк. Я не смел отрицать, что кровь моя побежала к чреслам быстрее и член отвердел, когда он повторял слова Отца.

И тут дьявол произнес:

— Думаешь, мы по-прежнему сидим на вершине горы? Нет! Мы поднялись выше всех святых мест.

Он всецело завладел моим зрением. Внизу, под нами, раскинулся Иерусалим. И были мы уже не на горе, а на центральном куполе Большого иерусалимского храма.

У меня закружилась голова. И в этот миг дьявол произнес:

— Поскольку ты — сын божий, можешь прыгнуть. Ну же, вперед! Ангелы отца твоего подхватят тебя и не дадут разбиться.

Меня и вправду потянуло прыгнуть. Но я вдруг почувствовал, что я — не Сын Божий. Пока не Сын!

Подо мною зияла пропасть. И я знал, что эта пропасть уготована многим и многим поколениям. Едва они окажутся наверху, их закрутит вихрь — тот бес-смутьян, что живет в нашем дыхании и таит в себе страх прыжка.

Дьявол снова пронзил меня темными очами. Искры в них сверкнули, точно звезды в ночи; они сулили мне неземное блаженство.

— Останешься с отцом — будешь ишачить на него всю жизнь, — сказал дьявол. — От тебя ничего не останется. Прыгай же. Это путь к спасению. Прыгай.

Я разобьюсь. Но вдруг мое небытие будет кратким? И я вскоре вернусь к живым? Дьявол вобрал, втянул меня в себя. Я заранее знал все, что он скажет, — по блеску темных глаз. Прыгни я сейчас, дьявол завладеет мной без остатка. Шагнуть по его приказу навстречу собственной смерти?

Тут он проговорил: —Ты возродишься. Тайком. Никто не узнает. Я сумею его отвлечь.

Он принялся описывать мою грядущую благодатную жизнь.

— Все в моей власти! — вскричал он.

В своей алчности он был великолепен. Воистину, неприкрытая корысть способна создавать настоящие шедевры.

— Те, кто мне преданы. — продолжал дьявол, — стоят на земле уверенно и креп ко. Их экскременты — не жалкий козий по мет, вроде бисера, который выдавливает из костлявой задницы твой друг Иоанн. Ха! Он даже какать в Субботу не смеет! А в другие дни таскает за собой мотыгу, чтобы закапывать собственные испражнения.

А я в этот миг подумал: вдруг не разобьюсь? Вдруг меня вправду подхватят ангелы? Вдруг я полечу с ними — благодаря чудной силе, дарованной мне Господом?

Но как? Как узнать? Между мною и Отцом моим стоит Сатана, Вдруг в его власти отвести подставленное ангелом крыло?.. Я не прыгнул. Хотел, но не осмелился. Я сказал себе: «Я стану Богу не отважным, а скромным и покорным сыном». Так и пристало. Разве не провел я большую часть жизни в тихих трудах? Разве не были движения рук моих бережны и осторожны, когда я постигал тайны древесных волокон?

И я вдруг понял, почему Бог выбрал мне в родители Марию и Иосифа. Я сказал:

— Изыди, Сатана. — Голос мой был поначалу слаб, но я повторил: — Изыди, Сатана. — И голос зазвучал громче и тверже. Он набирал силу из гулкой пустоты. И я познал мудрость Божию. Ибо даже в пустоте поста обретается сила, которая смеет противостоять ненавидящему пустоту дьяволу. Разве есть существо более одинокое, чем дьявол? Я наконец осмелился взглянуть в глаза Сатане. И произнес: —Ты мне не нужен. Мне нужен Отец мой.

Я говорил, а сердце щемила боль хоть и малой, но горькой утраты. Я терял что-то желанное, терял навсегда…

Сатана возопил, как пронзенный копьем зверь:

— Твой отец готов разрушить собственное творение! Из-за какой-то ерунды!

Возопил и исчез. А меня окружили ангелы, торопясь омыть глаза мои. И я погрузился в сон. Никогда прежде не знал я такой безмерной усталости.

Наутро я снова проснулся на знакомой горе, где провел сорок дней поста. Теперь я был готов спуститься вниз. Путь в Назарет предстоял долгий, по безлюдной дороге. Однако в первые два дня никаких грабителей мне, к счастью, не встретилось. К счастью, потому что я был слишком изможден после часового разговора с Сатаной. Дыхание мое было смрадным, и я пока не чувствовал, что окончательно выбрался из дьявольских тенет.

Но, воодушевленный собственной стойкостью, я шел, повторяя слова Исайи:

— «Младенец родился нам; сын дан нам; владычество на плечах его; и нарекут имя ему: чудный, советник, Бог крепкий, Отец вечности, Князь мира».

И пусть я, ничтожный, был не достоин этих слов, я полагал, что Бог выбрал меня в сыновья, поскольку я родился и рос не царем, а среди простых людей. Я мог различить в чужой душе и добро, и мелкие пороки. И сумей я приумножить данную мне силу (а я знал, что Он щедро наделит меня силой), возможно, тем самым приумножится и добродетель в человеческом мире. Так начал я верить в Отца своего. И решил служить Ему не покладая рук. Скоро Он придет спасти Иерусалим. Он — Царь вселенной. Я буду служить Ему с радостью. Он успокоит скорбящих, накормит голодных. Даже отчаявшимся грешникам благодаря Ему будут отпущены грехи. Я возликовал. Неужели это — мои собственные мысли? Похоже, схватка с дьяволом начисто лишила меня способности мыслить трезво и я возомнил о себе слишком много. Впрочем, тогда, в то утро, я не слишком боялся Сатаны. Он завладел лишь малой частью моей души. Это была проверка на преданность Господу, и я ее выдержал, и теперь язык мой постепенно очищался от скверны. Тут мне явилось чудо, самое скромное и прекрасное чудо из всех чудес: посреди безводной пустыни я наткнулся на сливовое деревце с плодами. Они утолили мою жажду, влили в руки и ноги теплую, животворную силу. Я упал на колени, желая возблагодарить Создателя. Но, едва начав молиться, снова поднялся.