Читать книгу "Якса. Царство железных слез - Яцек Комуда"

Следующий день выдался мрачным и серым, словно близились дзяды, а не весеннее равноденствие. Солнце еще не вышло из-за туч, накрапывал легкий дождик, превращая землю в городе, стоптанную сотнями ног, в болотистую, глинистую грязь, перемешанную с конским и коровьим навозом. Женщины не выходили из домов ткать лен, не скрипели гончарные круги, не звенели молоты в кузнице. Все попрятались в домах, окруженных клубами седого дыма.

Око´л был богатым. Тут были мастерские, каких не встречалось во многих из замков. Улицы без мусора и человеческого дерьма, потому что нечистоты сливали в дубовые желоба, куда стекала дождевая вода с крыш. Колодцы с чистой водой и источник, откуда по долбленым стволам и трубам воду распределяли в важнейшие места. В каждой хате – глиняная печь, дым от которой уходил прямо в отверстие в крыше. Амбары, хлева и скотные сараи.

Был почти полдень, когда инок выбрался на обход око´ла. Начал он с майдана, где вокруг журавля расставлены были шесть жертвенных столбов. Третий – окровавленный. Кровь впиталась в мокрое дерево, проникла в его слои, словно ужасное напоминание; Грот все еще слышал жуткий вопль Редовии и глухой, бессильный крик ее мужа.

Вдруг под докучливым дождиком Дзергонь с его серыми стенами хат, выныривающими из грязи как ядовитые грибы, показался ему бездной. Уставшие, согбенные люди выглядывали из дверей, словно крысы, быстро пробегали уличками, словно кто за ними гнался. Стрыгон. Его присутствие, неощутимый смрад стояли над око´лом словно проклятие. Он ждал ночи, чтобы прийти снова. Интересно, кого нынче принесут в жертву?

Грот сжал кулаки. Он проявил трусость, он не должен был позволять такого – как инок, как жрец Праотца.

«Ты не станешь красть и блудодействовать в сборе отца моего. В том, что выстроил я средь лесной глуши. Не посягнешь на жизнь ближнего, поскольку всем я дал поровну».

Законы нынче казались пустыми словами. Он стоял здесь, посреди око´ла, небольшой сбор из грубых колод, с башенкой. Сад был вырублен, сожжен. Кто-то терпеливо подкладывал огонь под яблони, пока те не превратились в обугленные обрубки. Но из земли их вырвать так и не сумели. Вросли они глубоко, как истинная вера.

Грот заглянул в сбор, чтобы сразу отступить. Там, где должен был стоять камень со Знаком Копья, которым Бедда убил Ессу, избранника Праотца, высился мрачным валуном грубо отесанный болван языческого Стрибога. Стоял неподвижно, не вросший еще в землю, держа в левой руке рог, а в правой – огромный лук. Божество стрелков – как ветер раздавал дары и далеко нес стрелы. Двое людей с пустыми глазами, светлыми, стриженными под горшок волосами и усищами, заправленными аж за уши, обвешивали идола дарами. Мечами, сегментированными поясами воинов, колчанами и прямыми луками, набрасывали проткнутую, распоротую по бокам, чуть проржавевшую кольчугу. Таблички с законами на стенах покрыты были слоем глины. Выдавили на них языческие резы, представляющие старых богов: Мокошь и Карса, чьи изображения хранились лишь на камнях, в отличие от молодых, вытесанных из дерева.

«Не станешь кланяться богам из камня и дерева…»

Он обернулся и хотел уже выйти, и тогда что-то свистнуло; в стену сбора, ставшего храмом, воткнулась длинная перистая стрела. Железный наконечник был с косым крюком – редко виданным у лендичей и вообще у ведов.

В десяти шагах от него стоял Стурмир. Инок прекрасно видел его полысевшую ото лба голову, длинные волосы, которые спадали по сторонам черепа. Подозрительные глаза. За его спиной – двое воинов, в шлемах из Скандии, с забралами на лоб и лицо, с отверстиями для глаз. Воины опирались на топоры, комес же опустил лук, ступил ближе, встал в шаге, холодный и мокрый от дождя.

– Едва Венеда выпросила для тебя свободу, как ты принялся разнюхивать, чужак?! – заговорил Стурмир.

Грот схватил стрелу. Вырвал и сломал в кулаках, больших, как булыжники. Выше Стурмира на голову, он наверняка вызывал как беспокойство, так и злость.

– А может, – оскалил желтые зубы комес, – ты поддерживаешь Единоверцев? Пришел увидеть, что тут происходит с монашеским местечком? С иноком, который сбежал, едва пришли вести с Рябого поля? Он не остался защищать верных господних дерев! Но не забыл захватить с собой шкуры да шкатулки. Проклятый единоверческий род! Проклятые иноки, лекторы, иерархи и патриарх. Нам нет нужды в лендийской волшбе. У нас собственные боги. Из камня и леса.

– Я ищу следы стрыгона, милсдарь комес. Чтобы он не накликивал проклятия богов, проливая кровь невинных.

Стурмир сунул лук в луб, закинул за спину. Протянул руку к дружиннику.

– Может, ты еще меня убийцей назовешь?! Скажи это мне в лицо, лживый сукин сын!

Вдруг в руке у него появилась палка. Комес ударил ею Грота сбоку, прощупывая ребра. Раз, другой, третий. Запальчивый, разъяренный – хотел попасть и по голове.

Не сумел. Инок перехватил палку левой рукой, вырвал из ладони Стурмира. Перехватил палицу двумя руками… Комес отпрыгнул, но Грот лишь переломил толстое древко, словно щепку. Отбросил под болвана Стрибога.

– Не бейте меня, комес. Зачем руке трудиться? Нынче холодно, еще трясучка на вас нападет. Зачем напрягаться?

– Ты-ы! Ты-ы! – выдавил из себя Стурмир, оглянулся на дружинников, но те не торопились выступить против Грота. – Венеда поручилась за тебя, приблуда! Только потому ты еще не в яме. Но если станешь меня злить, лезть на глаза, то быстро туда вернешься! Ступай к бесам, найди себе угол и не высовывайся. За стены тебе идти незачем, понял? Не веришь, – махнул он рукой на врата, – тогда проверь. Ну, ступай! Ступай прочь! Приказываю тебе, слышишь?!

Несколько удивленный, Грот вышел из сбора и свернул на улочку, ведущую к валам. Вслед ему несся злой смех Стурмира. Он шел, пока не увидел деревянной лесенки наверх, на корону вала. Поднялся. Выглянул.

Увидел лес и взгорья: серые, заслоненные стеной дождя. Помост, что тянулся к воротам, был полон мертвых тел, валявшихся будто тряпки, нашпигованных стрелами.

Увидел край леса и исчезающую там дорогу. И бурые фигуры всадников на низких, коренастых лошадях.

Хунгуры…

Он видел трех воинов, едущих краем леса – неспешно, медленно, с луками в руках. Кружили вокруг Дзергоня будто горные волки, терпеливо дожидаясь, пока пойманная в ловушку жертва сойдет наконец со скалы.

Он повернулся и начал спускаться. Медленно, неспешно, шаг за шагом. А когда уже был на улочке, кто-то легонько потянул его за плащ. Кто-то, прячущийся между лестницей и деревянным остовом вала. Скорчившийся бледный юноша, хромающий так, будто правая нога у него была короче. В серой рубахе без рукавов.

– Пст! – прошипел он. – Господин, не оглядывайтесь. Я Самко. Много знаю о том, что нас мучает. О стрыгоне.

– Правда? – засомневался Грот. – А может, ты еще и место знаешь, где могила того, кто в него превратился?

– Если бы я это знал, то сам бы проткнул ему грудь колом. Комес даже приказал проверить кладбище за валами. И огнище, где раньше жертвы приносили. Но я ничего не нашел. Ни дыры, ни земли разбросанной, ни вони, ни крови. Он не отсюда, господин.