Читать книгу "Федюнинский - Сергей Михеенков"

— По шпалам и шоссе.

Пулеметы расположил вдоль железной и шоссейной дорог на высотах. Расчеты хорошо просматривали пространство перед собой, насыпь, откосы, шоссе и его обочины. При необходимости могли прикрыть друг друга сосредоточенным огнем.

Ночь на 18 ноября выдалась морозной, с резким каленым ветром. Холод пронизывал до костей. Бойцы доедали сухой паек. Горячего подвезти не было возможности. Терпели. Хлеб рубили топором.

В полночь, чтобы хоть как-то поддержать личный состав, Федюнинский приказал развести костры. Костры запалили на обратных скатах высот, но китайские наблюдатели тут же засекли цели и дали залп. Снаряды ложились неточно, вразброс. Но точного залпа решили не дожидаться — костры забросали снегом.

После полуночи из-за сопок появилась луна. Яркая, необычно большая в морозном небе, она сразу осветила окрестность.

«Ну, командир, смотри в оба!» — приказал себе Федюнинский, глядя вниз, где сходились, будто сливаясь в одну, широкую, как остановившаяся река, железная и шоссейная дороги. Пойдешь направо — попадешь в Маньчжурию. Пойдешь налево — в Чжалайнор…

Разведка тем временем доложила: со стороны станции Маньчжурия слышен гул моторов. Федюнинский тут же отдал приказ: «Приготовиться к бою». Приказ мгновенно облетел притаившуюся в окопах роту. Подумал: вот и согреемся сейчас, закипит вода в пулеметах…

Все 18 «максимов» заработали почти одновременно. Огонь по движущейся внизу плотной массе вели и стрелки. Море огня! Внизу сразу началась паника. Однако голова колонны, по всей вероятности сформированная из лучших воинов и возглавляемая опытным и хладнокровным командиром, продолжила движение и, потеряв некоторую часть убитыми и ранеными на шоссе и обочинах, оторвалась и ринулась вперед.

Видя опасность прорыва, Федюнинский приказал часть пулеметов перебросить на участок, куда устремились китайцы. Стало очевидным: тонкая цепочка стрелков, окопавшихся у шоссе, не выдержит, лавина китайцев их попросту сомнет. Без пулеметов бегущих не остановить. Оставив за себя политрука Бабушкина, Федюнинский сам возглавил группу пулеметчиков и стрелков. «Обезумевшие массы солдат панически бежали на наши позиции, — вспоминал генерал тот ночной бой между станциями Маньчжурия и Чжалайнор. — Кинжальный огонь остановил толпу. Не давая врагу опомниться, мы ударили в штыки».

Через несколько минут все было кончено. Пулеметы, переброшенные с высот к шоссе, сделали свое дело. КожухА пылали от перегрева. Красноармейцы с винтовками наперевес с примкнутыми штыками теснили к обрыву пленных. Те все плотнее сбивались в толпу. Время от времени оттуда на затоптанный снег выбрасывали винтовки и подсумки. Потом начали выводить раненых. Ими тут же занялись санинструкторы.

В полдень прибыл командир Забайкальской группы Вострецов. Федюнинский доложил о выполнении задачи, о потерях.

— Раненых всех отправить в тыл.

— Уже отправили, — ответил ротный.

Вострецов поднялся к пулеметному окопу. Снег был усыпан стреляными гильзами. Пулеметчики грелись у костра. Теперь по огням уже никто не стрелял.

— Это твоя работа? — указал Вострецов на дорогу и обочины, заваленные трупами китайских солдат.

— Это, товарищ Вострецов, работа красноармейцев, которыми я командую, — ответил Федюнинский.

Ответ ротного Вострецову понравился. Он похлопал молодого командира по плечу и начал расспрашивать, как было дело. Федюнинский охотно рассказывал, всячески стараясь отметить храбрость и выучку своих бойцов. В конце разговора протянул портфель, набитый бумагами:

— Вот, товарищ Вострецов, среди пленных оказалось несколько офицеров и начальник полиции Маньчжурской провинции. Во всяком случае, так он представился. Этот портфель изъят у него. Документы. Возможно, важные. Все — на китайском. Переводчика у нас нет.

— Хорошо. С документами разберусь, — сказал Вострецов, забирая портфель.

Они еще встретятся. Когда утихнут бои на КВЖД, когда политики и штатские уладят все дела, касающиеся дальнейшего использования железной дороги, Федюнинского и других командиров и бойцов, представленных к наградам, пригласят на прием к командиру корпуса. Спустя десятилетия Иван Иванович вспоминал о той яркой встрече — награжден орденом Красного Знамени! — с сердечной теплотой: «Степан Сергеевич подарил мне полевую сумку и именной револьвер. Мне было очень приятно получить подарок от такого заслуженного и известного военачальника. Это был поистине бесстрашный командир, человек большого мужества, храбрости и выдержки, могучей энергии и твердой командирской воли».

Как видим, эпитетов для своего кумира автор мемуаров не жалеет. И это было искренне: и любовь, и уважение. В своей книге «На Востоке» Иван Иванович Федюнинский уделил Степану Вострецову достаточно много места, рассказал о его боевом пути до боев на КВЖД, о его четырех орденах Красного Знамени, об операции по окружению и пленению Сибирской добровольческой дружины генерала Пепеляева в Охотско-Аянском районе. Тогда Вострецов командовал особым экспедиционным отрядом. Пепеляев, видя безвыходное положение, принял предложение Вострецова о сдаче. Кровь русских людей в той блестяще проведенной операции не пролилась. Те из дружинников, кто не запятнал себя расстрелами и казнями красноармейцев и большевиков, были отпущены, многие вступили в Красную армию. Пепеляева судили, приговорили к расстрелу. В 1928 году Вострецов обратился с письмом, в котором просил о помиловании своего бывшего врага. Учли ли его просьбу, нет ли, но генерала, одного из последних, кто продолжал драться за «белое дело», тогда не расстреляли. До 1936 года Пепеляев сидел в ярославской тюрьме «Коровники», работал в столярной мастерской. Много читал. Писал. В 1936 году его выпустили на свободу, но ненадолго. В 1937-м он был арестован, в 1938-м расстрелян. Вострецова пережил на шесть лет — по тем временам, на целую жизнь.

В своих мемуарах Федюнинский умолчал о смерти Вострецова. Официальная версия объясняла выстрел героя Гражданской войны его расшатанными нервами, хроническими болезнями, которые к тому времени обострились… Конечно, с войн возвращаются с расшатанными нервами. А вернее, с войн не возвращаются…

Но правда о выстреле Вострецова, по всей вероятности, все же иная. В 1932 году на Кубани в станице вспыхнуло восстание. Вызвано оно было, как и крестьянские бунты в Тамбовской и Воронежской губерниях, насильственной коллективизацией, а еще тем, что в порядке «расказачивания» молодых мужчин из станиц и городов бывшего Войска Донского, в то время Северо-Кавказского края, начали, тоже насильно, зачастую разделяя семьи, отправлять на работу в северные районы страны. Вострецов в то время командовал 9-м стрелковым корпусом, его штаб находился в Новочеркасске. Местные органы власти, милиция, чекисты не справлялись с ситуацией, и все чаще приходилось прибегать к силе красноармейского штыка. Вострецов не давал согласия на участие частей и подразделений своего корпуса в «проведении политики партии» в жизнь в казачьих станицах. Вошел в глубокий конфликт с партийцами. Этот конфликт и «расшатал нервы» комкора окончательно.