Читать книгу "Му-му. Заброшенная могила - Андрей Воронин"

Через несколько лет у Тамары обнаружили злокачественную опухоль. Лечение за границей, в немецкой клинике, стоило бешеных денег. Тогда Дорогин занялся опасным бизнесом — перевозил на своей машине нелегальные грузы. Чаще всего это был криминальный товар — от фальшивых денег до экзотических змей, ввезенных в страну контрабандой. Впрочем, Дорогин никогда не интересовался содержимым грузов.

После окончания «челябинской эпопеи» Фортунатов оплатил операцию Тамары (кстати, она прошла успешно) и предложил Сергею возглавить в Москве фирму, которая сможет заниматься чем угодно, на усмотрение Дорогина. Тот понимал, что это — благодарность «крутого» Олиного родственника, и не усмотрел причин для отказа. Само собой, заниматься торговлей или ресторанным бизнесом бывший каскадер не хотел. После недолгих размышлений, посоветовавшись с друзьями, он внял предложению знакомого генерала в отставке Бодренкова, и решил организовать что-то вроде частного сыскного бюро, которое помогало бы состоятельным людям решать их проблемы. А проблем у состоятельных людей оказалось так много, что уже через несколько месяцев Дорогину пришлось значительно расширить штат, который вначале состоял из самого Дорогина, его заместителя Леонтьева и трех молодых оперативников. Этих ребят, только что закончивших службу в разведывательных подразделениях Министерства обороны, он тоже нашел по рекомендации знакомых.

Вскоре стало ясно, что парни не справятся с таким объемом работы, который внезапно навалился на недавно созданное агентство. Если бы дело пошло и дальше такими темпами, уже через год-два Дорогин вполне мог бы не только окупить контору, но даже вернуть вложенные Фортунатовым деньги. Количество оперативников выросло до десяти человек, а на помощь руководству агентства пришел уволившийся на пенсию старший следователь прокуратуры Москвы.

Едва ли не половина заказов касалась заурядного рэкета и шантажа. После того как Дорогин смог защитить нескольких бизнесменов от вымогателей, слава о его фирме понеслась по московским офисам. Несколько серьезных криминальных структур предложили агентству «крышу», но быстро отвяли, узнав, что Дорогин заручился поддержкой ГУСЕ Министерства внутренних дел. Действительно, коллеги покойного майора Шевчука, которые не знали о подпольной деятельности «курьера» Дорогина, приветили человека, оказавшего помощь в раскрытии убийства их сотрудника.

Дорогин завоевал репутацию независимого, самостоятельного и очень серьезного человека. Откуда-то даже просочилась информация, что за ним стоит не только ГУСЕ, но и сам Граф, человек известный и чрезвычайно влиятельный…

Сперва Сергей смеялся про себя, когда подводил итоги месяца и подсчитывал, в каком огромном количестве переступают его кабинет потенциальные рогоносцы, заказывающие слежку за своими женами (мужьями), которых подозревают в адюльтере. Чаще всего для добычи доказательств неверности (либо, что бывало реже, верности) супругов хватало нескольких дней. Но несколько раз сотрудники Дорогина были вынуждены вылетать на Кипр, в места отдыха «новых русских», а однажды, в начале декабря, клиент оплатил даже «следственные действия» в течение недели на Канарских островах. Дорогин усмехнулся и решил устроить себе с Тамарой небольшие «рабочие каникулы».

С Каном Савинским Дорогин познакомился больше года назад, во время поисков химика Рэма Харбарова, который, как оказалось, был связан с вьетнамской мафией. Они стали друзьями. Хотя Дорогин предупреждал Савинского, что его методы борьбы с наркомафией абсолютно бесперспективны, но Кан не хотел ничего слушать, продолжая отправлять на тот свет мелких и крупных наркодилеров. Впрочем, их меньше не становилось, и вот теперь они добрались до самого Кана…

— Когда это произошло? — спросил Дорогин у представителя администрации Троекуровского кладбища, стоявшего рядом с ним и наблюдавшего за тем, как криминалисты изучали место взрыва.

— Утром, — ответил тот. — Слава богу, никого поблизости не было.

Видимо, в могилу заложили фугас — вокруг воронки глубиной в метр на большом расстоянии были разбросаны венки, от могильного холмика ничего не осталось, соседние памятники покосились от взрывной волны. Вдова Кана Вероника, одетая в черные джинсы и такой же свитер, присела на скамейку у ближайшей могилы — ноги ее не держали. Дорогин предполагал, что про деятельность организации «Тхе Хук» она знала только то, что ее члены помогают жертвам наркотиков и их семьям. Про то, что ее муж уже несколько лет наводил ужас на распространителей героина, ЛСД, марихуаны и кокаина, она если и догадывалась, то Дорогин об этом не знал.

— Чем же этот профессор так кому-то насолил, что его даже мертвого в покое не оставляют? — задумчиво произнес подошедший милицейский капитан. — Неужели двойку на экзамене кому-то поставил?

— Именно так, — ответил Дорогин. — Он экзамены всегда очень строго принимал. Вплоть до высшей меры…

Глава 3

Для того чтобы представить заместителю московского мэра Купцову предложения о совершенствовании работы ритуальных служб города, Матвей Хвостов выбрал не совсем удачный день. Впрочем, выбирал не он — сам Купцов назначил ему аудиенцию во вторник, 1 апреля.

…И после того как Хвостов изложил ему свою концепцию, озадаченно произнес:

— Матвей Иванович, я понимаю, что сегодня первое апреля, день юмора… Но не до такой же степени!..

Целый месяц новый «кладбищенский директор» вникал в тонкости своей новой работы. Заведовать огромным погребальным хозяйством столицы оказалось намного сложнее, чем показалось вначале. Судя по всему, предшественник, занимавший эту должность до него, считал ее синекурой и делами почти не занимался, скинув всю текучку на заместителя. Через неделю Хвостов понял, что этому заместителю самое место в Бутырках, о чем он не преминул заявить чиновнику с глазу на глаз. Заместитель обиделся и подал заявление об уходе, которое Хвостов тут же и подписал. Раздувать дело о злоупотреблениях в первые же дни на новом месте он посчитал преждевременным.

Хвостова вообще считали человеком хотя и излишне прямолинейным, но осторожным. Как сочетались в нем эти два несопоставимых качества, можно было только удивляться. Многим казалось, что Матвей прет по жизни, как танк. Но только это был очень своеобразный танк.

То, что он «слишком правильный», Матвей впервые услышал в десять лет, когда в четвертом классе учительница математики поставила двойку его однокласснику только за то, что тот шушукался с соседом по парте. «Оценки ведь за знания ставятся, правда? А вы его даже не спросили! — произнес он, поднявшись. — Разве это правильно?» Учительница вытаращила глаза: «Это кто там такой правильный? Хвостов?! Ну-ка, давай поучи меня принципиальности… Только завтра и в присутствии отца!» О чем в дневнике немедленно была сделана запись, после прочтения которой большинство отцов принялось бы вытаскивать из брюк ремень.

Но не таков был Иван Матвеевич Хвостов, по профессии летчик-испытатель, недавно получивший орден Красной Звезды за то, что с риском для жизни увел загоревшийся самолет от города и направил его в озеро, катапультировавшись буквально в последнюю секунду. Впрочем, никто в школе, где учился Матвей, в том числе и учителя, об этом не знал — хвастаться чужими подвигами мальчишка не собирался, хотя очень гордился отцом. А подполковник Хвостов, прочитав запись в дневнике сына, велел пацану рассказать все в подробностях, хмыкнул и, явившись к математичке, прочитал ей короткую, но весьма выразительную лекцию на предмет «правильности и принципиальности». После этой лекции Матвею оставалось только учиться, не жалея сил, — учителя, как, впрочем, и люди других профессий, «шибко принципиальных» не любят. Так что школу Хвостов младший закончил с золотой медалью.