Читать книгу "Опыты бесприютного неба - Степан Гаврилов"

О, как же скоро мы разденем бытие, мы увидим его нагие грани, его швы. Я больше не буду бояться неба. Не буду бояться неба, ей-богу. И пусть мысли не идут дальше простейших языковых конструкций. Ночи станут гуще так скоро. Клиповый монтаж снов. Концентрированная тишина. Что есть абсолютный свет? Дети нового дня приветствуют реальность. Тверди твой день в разнотравии, учи теорию цветов, познавай физиологию растений. Мы тусовщики рассветов, мы народы моря. Мы вышли из первичного бульона, мы голы. Я демиург в мире бесконечного воображения.

Я хочу раздеться догола и бегать по свежей земле, как Уолт Уитмен, как строптивый пророк. Как Алеша Карамазов после смерти Зосимы, хочу целовать землю. Целовать всепринимающий лик этой терра нова. Благослови их, Господи, этих молодых людей, какими мы когда-то были. Их дырявые джинсы, их промокшие от росы кеды, их зеленые и красные пряди волос, водорослями струящиеся в небо. Благослови их измененные состояния сознания, благослови музыку из их колонок, музыку этого полудня. Лес, что еще вчера казался стоногим чудищем, провожал нас, провожал домой: к нашим неонам и жирным точкам фонарей, что помнят наши контуры и что вспыхнут сразу же, как только мы проедем табличку с названием города.

– И нет никакого лабиринта, – сказал озаренный Дэн.

Выбравшись из чащи и сев в первый автобус с радостными утренними дачниками, мы поехали туда, где конфорки заставят стекла потеть, там марихуана за четыреста, алкоголь бесплатен, потому что есть те, кто приходит в гости. Там будят ночью, чтобы ты не смел быть трезвым. Холодные кухни нас ждут. И не будет никакой войны.

III

На самом деле я хорошо понимаю того парня в торговом центре, у меня тоже случаются иногда приступы неконтролируемого гнева и вялые, невротичные попытки все поменять. Внешне это не так заметно: окружающие просто видят задумчивого чувака, который, напялив капюшон, пересекает пустырь в спальном районе Петербурга, сжимая в руках большие сумки.

Мое положение не назовешь завидным, и все-таки я рад. Я бы не смог оставаться там, где мне было суждено родиться. Той осенью стало очевидно – так жить просто невозможно – мистерии в сырых лесах не длятся вечно. И я пошел искать работу. Только где ее найдешь в окруженном горами и озерами городке на отшибе, в котором живет чуть больше сотни тысяч человек?

Да, малая родина – это, конечно, всегда Земля Обетованная, где ходят живые библейские пророки вроде Спирита и персонажи местного эпоса типа гопника Ролана, но не словом единым жив человек. Пришлось собирать манатки, прощаться с фантастической эйсид-осенью и переезжать в большой, красивый и ужасный, пропахший формальдегидом город-миллионник с бесконечным количеством дорог, машин, женских ног и заводов. Благо в первое время было где вписаться. Опять грянул очередной финансовый кризис, и с работой и там был напряг. Меня не брали сортировщиком печенья, монтажником биотуалетов, грузчиком на склад рыбьего корма. В итоге я устроился журналистом в маленькую конторку, которая в поте лица своего искала новости для федеральных каналов.

Платили копейки, но через какое-то время я смог снять небольшую квартирку и даже завести себе огромного черного крыса по кличке Серега.

Скучать времени не было. По долгу службы мне доводилось заглядывать за покровы того, что называется официальным ходом истории и привычным положением вещей, – это были самые лучшие и самые страшные моменты моей недолгой карьеры в медиа.

Главная моя любовь – городские легенды. Я полюбил их сразу, эти милые моему сердцу сгустки коллективного бессознательного. Например, вот. Не так давно стали известны новые подробности истории туристов, пропавших в 59-м году на перевале Дятлова. Попсовая эта байка вывела меня и моих коллег на случай в поселке Малые Махры под Екатеринбургом. Оказывается, в семьдесят третьем там произошла настоящая катастрофа: приличное количество биоматериала, содержащего споры сибирской язвы, попало в атмосферу – сломалась вентиляция в одной из секретных лабораторий, только и всего. Погибло более пятидесяти человек, еще сотни две были на грани смерти. Кто бы знал, чем все это обернется, если бы не вакцина от болезни, которую изобрели буквально двумя годами ранее в лаборатории под Обнинском. Случай благополучно «забыли», вернулась память ко всем совсем недавно.

Работая над материалами в архивах, я не раз сталкивался с фамилией Кабанов. Мне удалось выяснить, что носил ее русский полковник КГБ, ныне, по прошествии тридцати лет после увольнения, рассекреченный специалист. Жил он в маленьком городе-заводе на Южном Урале. Ничем этот город не примечателен, обывателю вовсе не известен, мелькал только пару раз в передачах про инопланетян – однажды там нашли гуманоида по кличке Андрюшенька. В принципе любой россиянин сможет вспомнить: по телику одно время показывали маленькое, скукоженное, похожее на карпаччо тельце этого несчастного рептилоида. Вот в этом городке я и встречался с полковником несколько раз, он мне давал небольшие комментарии. Ладно бы перевал Дятлова, про него уже многое написано, но старик рассказал мне кое-что поважнее. Правда, не сразу, а встречу на четвертую, когда я пришел к нему без съемочной группы, чтобы сделать интервью для желтого столичного таблоида.

Сначала Кабанов рассказал мне историю испытания ядерного оружия, по причине которого туристы и не вернулись с горы домой, а потом его стало уводить куда-то в сторону. Поэтому придется мне приводить краткий пересказ.

Как дело было. Остатки советских спецслужб, отправленные в отставку, как следует покумекали и поняли, что гнилой Запад, что называется, fucked us in the ass. Началось все, понятное дело, в шестидесятых, с «Битлз» и психоделической революции, потом легитимировали Ленинградский рок-клуб, а потом и целую страну развалили. Надо было что-то предпринимать. Какой-то реванш должен был состояться. Но это, так сказать, историческая предпосылка.

Кабанов после службы в армии был завербован гэбистами, быстро поднялся по карьерной лестнице, выучил языки, работал в Москве, отличился при Карибском кризисе, не раз посылался как специалист по мелиорации под прикрытием в Штаты. Так вот, после развала СССР дослужившийся до подполковника Кабанов, к тому моменту уже матерый, под стать фамилии, функционер, собрал своих коллег – тех, кому было за державу обидно, и рассказал, что у него есть в Штатах сынок, непреднамеренно получившийся спустя девять месяцев после каникул Кабанова в Калифорнии и его случайной связи с мисс Молли, благочестивой девушкой родом из Сиэтла. Подполковник говорил, что мальчик, хилый, безразличный ко всему с детства, стал Кабанову неприятен и даже противен. Не то чтобы он часто виделся со своим отпрыском: лишь раз после всего случившегося. Но пару фоток нерезких, но цветных зато, имел.

Короче, пацан не пробуждал теплых чувств в черствой душе Кабанова. Но, заметил экс-чекист, у бастарда-де есть талант: засранец неплохо играет на гитаре и барабанах. Так созрел коварный план мести за проебанную страну.

Первым делом началась идеологическая обработка сыночка – разного рода засланные казачки, профессиональные вербовщики и прочая шваль, оставшиеся после крушения империи в лоне врага, присаживались на уши отроку и вещали ему про общество потребления и социальную несправедливость. Пробовали даже подсовывать кое-какую литературу идеологического характера – красную книгу Мао там и прочую классику левого толка, но пиздюк не делил мир на левых и правых – ненавидел вообще всех. Потом в него стали и деньги вкладывать. Бабки были вбуханы немалые: у экс-гэбистов оставались кое-какие непересыхающие денежные потоки, не зафиксированные ни в одном официальном документе: тут доля в добыче черных алмазов в какой-то затерянной кимберлитовой трубке в Африке, там бочка проданного биооружия радикальным исламистам. Короче, были деньги. Новая ударная установка, пара усилителей и возможность не работать на обычной работе – это только на первых порах, дальше расходы были серьезней.