Читать книгу "Белые ночи, черная месть - Алина Егорова"

- Ну, извини, что добыл, то добыл.

Андрей открыл страницу за двадцать седьмое мая – неделя до убийства Вишневой. Так и есть: кроме паспортных данных было еще две информативных графы – «когда пришел» и «к кому». Впрочем, графа «к кому» часто пустовала.

- Это если человек приходил к определенному лицу. Курьеры, например, зачастую не знают, кто у них примет корреспонденцию. И им все равно, кому ее вручить, лишь бы расписались в квитанции. Поэтому, на вопрос вахтера: «К кому следуете, уважаемый?», курьер ответить не может. Еще существует всевозможная доставка: офисной бумаги, воды, еще чего-нибудь. Их, как можно догадаться, вообще могут не записать. Явился человек в робе, с бутылями на обоих плечах – кто его останавливать станет? Видно же, не праздно шатается, человек при деле. Ему еще подсобят – дверку подержат.

- Получается, доступ в офис почти свободный?

- Я бы так не сказал. Двери настежь только в рабочее время. И то, посторонний становится у всех на виду. Так просто шастать по кабинетам вряд ли удастся. После восемнадцати ноль – ноль сотрудники не заходят, и вахтер никого не пропустит.

- И даже своих?

- У своих электронные ключи, так называемые «таблетки». Прикладываешь к считывателю, и двери открыты. Кстати, ключи именные, то есть имеют индивидуальные номера, закрепленные за определенными людьми. Информация о перемещениях поступает в компьютер, где, при достаточном объеме памяти, может храниться довольно долго. В «Камее» компьютер средненький, и там последняя запись месячной давности. Но нас это устраивает. Самое главное, что такие считыватели стоят не только на входе – выходе из «Камеи», но и на каждом кабинете. Правда, в рабочее время электронные замки отключают, но в конце дня всем сотрудникам инструкцией предписано кабинеты закрывать. Более того, если дверь в общий коридор «Камеи» можно открыть любой таблеткой, то в кабинеты доступ ограничен. Туда могут войти лишь те, чьи ключи запрограммированы на вход. Как правило, это хозяева кабинетов и обслуживающий персонал: уборщица, системный администратор – те лица, которым необходимо иметь доступ всюду.

Затем Шубин представил распечатку посещений – внушительную пачку, отпечатанных на принтере листов.

- Надеюсь, уже отработали? – спросил Атаманов.

- Когда?! Знаешь, сколько тут всего?! Я только час назад это получил.

- Я так и думал. Но хотелось надеяться на чудо. Значит, Миша, подключайся, - обратился Андрей к Кострову. – Надо выяснить, кто вне рабочего времени входил в кабинет Вишневой.

Шубин был сам не рад, что раздобыл этот длинный, как балет в Мариинском театре, список посещений. Короткая стрелка больших настенных часов давно уже перевалила за десятку, а они с Мишей не осилили и половины работы.

- Ерунда какая-то! – возмутился Костров. – Если верить этому тупому компьютеру, который фиксирует посещения, то получается, что некоторые сотрудники вообще из «Камеи» не выходят, но потом каким-то образом появляются с внешней стороны входной двери. Будто через окна выпрыгивали.

- Нормальное явление, - заметил, Анатолий. – Народ ведь у нас как ходит? Если кто-нибудь впереди идет, разве будут ждать, пока дверь закроется, чтобы потом ее снова открыть? Прикладывают таблетку через раз - так и появляются в здании «призраки».

- И откуда ты все это знаешь?

- У меня приятель в банке работает. Там, в отличие от «Камеи», система нормально настроена: Если зашел в помещение с кем-то «прицепом», то с другой стороны замок не откроется – жди, пока не выпустят.

К утру было выяснено, что за последнее время кабинет Вишневой никто, кроме нее самой электронным ключом не открывал. Инна приходила в «Камею», как минимум за пятнадцать минут до начала рабочего дня и часто задерживалась после шести. Судя по записям в тетради вахтера, никто из посторонних вне рабочего времени в течение двух последних в архитектурную мастерскую не приходил.

- У нас получаются следующие варианты, - подвел итог Шубин. – Первый. Яд подсыпали в сахарницу в рабочее время. Это мог быть кто-то из сотрудников. Скажем, улучил момент, когда Инна вышла из кабинета. Или посторонний. Он мог быть гостем Вишневой, но не обязательно. Второй. Если яд попал в сахарницу вне рабочего времени, то это мог сделать только сотрудник «Камеи». Думаю, что следует проверить всех посторонних. И что-то мне подсказывает, что искать следует среди тех, кто к Вишневой не записывался.

* * *

Игорь Михайлович Авдеенко вот уже который день подряд дежурил в одном из двориков, что спрятаны за величественными фасадами проспектов Петроградской стороны. Он сидел в белых неприметных «Жигулях» пятой модели и смотрел на угловую парадную. Дом был пятиэтажным и старым, и, к радости Авдеенко, в интересующей его парадной, было всего семь квартир. Всех жильцов он уже знал в лицо, а так же изучил распорядок дня каждого из них: кто, когда выходит и во сколько возвращается. Интерес для него представляла всего одна квартира – двадцать шестая, на четвертом этаже, вернее, ее хозяин. Ключи от квартиры у Игоря Михайловича имелись – три штуки от всех добротных замков входной двери, - но пробраться в дом он никак не решался. Спрятавшись под тенью развесистых кленов, Авдеенко чувствовал себя разведчиком. Так про себя думать ему было удобней, нежели признаться самому себе, что он занимается постыдной слежкой. Много лет назад, когда Игорь Михайлович еще не знал о существовании остеохондроза и колита, а жизнь казалось бесконечной, он служил в строительных войсках. Теперь он старался вспомнить, все военные хитрости, которые в него смог вдолбить лейтенант в учебке. Кроме строки из устава: «Солдат обязан стойко переносить все тяготы и лишения воинской службы», ничего на ум не приходило. Авденко пожалел, что в свое время не попал в разведроту или в десант. Во времена его юности форма десантника производила на девушек магнетическое действие, служить в десанте или, того лучше, в разведке было гарантом девичьего внимания. Но хлипкий очкастый юноша для столь элитных войск не подошел и был отправлен в стройбат. И хотя Игорь Михайлович приближался к полтиннику, он до сих пор испытывал неловкость, когда разговор заходил об армейской службе – уж очень силен в нашем обществе стереотип стройбата, как места службы самых беспутных призывников.

«Пора действовать, - подбадривал себя Авдеенко, - удобнее момента не будет – Корифей (так он называл про себя жильца двадцать шестой квартиры) ушел на работу, у его дом работницы выходной, соседи тоже с утра все поразбежались, одна старушка с последнего этажа осталась, но она не в счет. Во дворе ни души – кто же в такую жару гулять выйдет».

Игорь Михайлович воровато оглянулся и вышел из машины. Проверил в карманах наличие перчаток и направился к парадной. Дверь скрипнула ржавой пружиной и с шумом захлопнулась за незваным гостем. Авдеенко от волнения забыл ее придержать, он от неожиданности вздрогнул и замер на месте. На лестнице было тихо и прохладно. Сквозь мутное окошко пробивался тусклый свет, такая же амбразура этажом выше – все освещение. Это Игоря Михайловича успокоило. Он по-кошачьи тихо поднялся на четвертый этаж и подошел к нужной квартире – на лестничной площадке она единственная. Высокая двустворчатая дверь с черной обивкой под кожу. Авдеенко проворно надел перчатки. В руках откуда-то появилась дрожь, сердце стучало, как дятел. Он достал ключи и собрался вставить их в замки. Все же, следить и вскрыть чужую квартиру – вещи разные. Запал, с которым он шел на дело, по мере приближения к цели уменьшался в геометрической прогрессии, и под конец исчез совсем. Авдеенко придумал себе еще одну отсрочку от взлома – он решил подняться на этаж выше, дабы убедиться, не помешают ли ему в его специфическом занятии. С ловкостью юнца он вспорхнул по лестнице вверх. Никого. Из-за старушечьей двадцать седьмой квартиры с ободранной дверью и пыльным ковриком для ног не доносилось ни звука. У перил две пластиковых миски, в одной прокисшее молоко с черной шерстью в другой сухой корм. Благородный нос Игоря Михайловича уловил терпкий кошачий запах. Авдеенко брезгливо поморщился – коты не относились к его любимым животным. Не смотря на пропитанный специфическим ароматом воздух, он мечтал, чтобы время остановилось, и готов был здесь стоять сколь угодно долго. Пока он еще не перешагнул черту, не стал домушником. Этот неприятный момент он оттягивал, как мог. Бросить свою затею было не в его правилах. Зачем тогда столько усилий? И эта глупая слежка? Зачем он брал отгулы? А сколько труда и нервов стоило ему сделать слепки ключей? Улучить момент, когда его коллега покинет рабочее место, залезть в карман (!) оставленного на спинке кресла пиджака и извлечь от туда ключи. И самое главное – цель. Он давно ее себе наметил. Когда цель будет достигнута (а Игорь Михайлович в этом не сомневался), наступит очень важный этап его жизни. К сожалению, не все должным образом отнесутся к этому событию, но для него самого это будет настоящая победа. Пусть даже приходится поступать не очень прилично - его мечта и не такого стоит. Отступаться от задуманного Авдеенко не умел.