Читать книгу "Белоснежка должна умереть - Неле Нойхаус"

Штефани выбрали Мисс Альтенхайн. Дурацкий титул, который, собственно, уже несколько лет был закреплен за Лаурой. На этот раз Штефани выбила ее из седла. Он с Натали и еще несколькими ребятами занимался напитками в шатре, мрачно наблюдая, как Штефани направо и налево флиртует с другими, а потом она вдруг исчезла. К тому моменту он, возможно, уже выпил больше, чем следовало. Натали заметила его муки ревности. «Ладно уж, иди ищи ее, мы тут справимся и без тебя», — сказала она ему. И он выскочил из шатра. Долго искать ему не пришлось, и когда он ее нашел, ревность взорвалась в нем, как бомба. Как она могла так безжалостно с ним обойтись — так обидеть и оскорбить его при всех? И все только из-за этой идиотской роли в еще более идиотском спектакле?

Тобиас отбросил одеяло и вскочил на ноги. Он должен был срочно чем-нибудь заняться, какой-нибудь работой, как-нибудь отвлечься от этих мучительных воспоминаний.

* * *

Амели шла, опустив голову, сквозь мелкий моросящий дождь. Предложение мачехи подвезти ее до остановки автобуса она, как и каждое утро, отклонила, и теперь ей пришлось поднажать, чтобы не опоздать в школу. Ноябрь повернулся к альтенхайнцам своей самой неприветливой стороной, не жалел для них ни тумана, ни дождя, но Амели чем-то нравилась унылая беспросветность этого месяца, одинокие марш-броски через спящую деревню. В наушниках ее МР3-плеера ревела, раздирая барабанные перепонки, музыка «Schattenkinder»,[5]одной из ее излюбленных групп, играющих в стиле дарквэйв.[6]Полночи она сегодня пролежала без сна и все думала о Тобиасе Сарториусе и убитых девушках. Лауре Вагнер и Штефани Шнеебергер было тогда по семнадцать лет, столько же, сколько и ей сейчас. И она жила не в каком-нибудь, а именно в том самом доме, в котором, как оказывается, жила одна из жертв. Нужно будет обязательно побольше узнать об этой Штефани, которую Тис назвал Белоснежкой. Что же, интересно, случилось тогда в Альтенхайне?

Рядом с ней затормозила машина. Наверняка мачеха: своей тошнотворной любезностью она кого угодно доведет до сумасшедшего дома. Но, обернувшись, Амели узнала Клаудиуса Терлиндена, шефа ее отца. Тот опустил стекло и знаком подозвал ее.

— Тебя подвезти? — сказал он. — Ты же промокнешь насквозь!

Дождь Амели не очень-то беспокоил, но она с удовольствием ездила в машине своего соседа Терлиндена. Ей нравился шикарный черный «мерседес» со светлыми кожаными сиденьями. В нем еще стоял запах новой машины, и ее приводили в восторг все эти технические навороты, которые Терлинден охотно ей демонстрировал. По каким-то необъяснимым причинам нравился ей и сам Терлинден, хотя он со своими дорогими костюмами, машинами и виллами, в сущности, был типичным представителем загнивающего племени толстосумов, которых она и ее берлинские приятели презирали до глубины души. К этому чувству примешивалось еще что-что. Амели иногда сама себя спрашивала, все ли с ней в порядке, потому что в последнее время любое существо мужского пола, проявившее к ней хоть какой-то интерес и любезность, сразу же вызывало у нее мысли о сексе. Интересно, как господин Терлинден среагировал бы, если бы она вдруг положила ему руку на колено и сделала недвусмысленное предложение? При одной мысли об этом ей лишь с трудом удалось подавить нервное хихиканье.

— Ну давай, садись! — поторопил он и махнул ей рукой.

Амели сунула наушники в карман куртки и села на переднее сиденье. Тяжелая дверца роскошного экипажа закрылась, сочно чмокнув. Терлинден тронулся с места и, улыбнувшись Амели, поехал вниз по Вальдштрассе.

— Что с тобой? — спросил он. — О чем это ты так задумалась?

Амели помедлила с ответом.

— Можно вас кое о чем спросить?

— Конечно, спрашивай, не стесняйся.

— Эти две девушки, которые тогда исчезли… Вы их знали?

Терлинден бросил на нее быстрый взгляд. Улыбка исчезла с его лица.

— А зачем тебе это?

— Просто интересно. Все только об этом и говорят, с тех пор как вернулся этот человек. Прямо как в кино.

— Да… Печальная история… — ответил Терлинден. — Конечно, я знал этих девушек. Штефани была дочерью наших соседей. А Лауру я знал с самого ее детства. Ее мать работала у нас экономкой. Страшно даже представить себе, что пережили родители. Тем более что их так и не нашли.

— Ммм… — задумчиво произнесла Амели. — А у них были какие-нибудь прозвища?

— У кого? — Терлиндена, похоже, удивил ее вопрос.

— У Штефани и Лауры.

— Не знаю. А что? Ах да, у Штефани было прозвище. Дети называли ее Белоснежкой.

— А почему?

— Наверное, из-за ее фамилии — Шнеебергер.[7]

Терлинден наморщил лоб и снизил скорость. Школьный автобус уже стоял на остановке с включенной мигалкой и ждал тех немногих школьников, которых должен был доставить в Кёнигштайн.

— Вернее, нет, — вспомнил Терлинден. — Кажется, это было связано со школьным спектаклем, который собирались подготовить старшеклассники. Штефани досталась главная роль. Она должна была играть Белоснежку.

— Должна была? — с любопытством спросила Амели. — А что, она ее не сыграла?

— Нет. Не успела… Ее же… Она же исчезла.

* * *

Хлеб со щелчком выскочил из тостера. Пия намазала оба куска подсоленным маслом и «нутеллой» и сложила их вместе. Она просто жить не могла без этой странной комбинации сладкого и соленого и поэтому наслаждалась каждым кусочком, облизывая пальцы, чтобы тающая смесь масла и «нутеллы» не капала на развернутую перед ней на столе газету. Вчерашний скелет, обнаруженный на старом аэродроме, упоминался лишь вскользь, в пяти строках, в то время как одиннадцатому дню судебного процесса по делу Веры Кальтензее «Франкфуртер нойе прессе» посвятила четыре колонки в разделе местных новостей. Пия должна была сегодня в девять часов давать свидетельские показания в окружном суде по поводу прошлогодних польских событий. Ее мысли непроизвольно перекочевали к Хеннингу. Вчера одна чашка кофе вылилась в целых три. Он говорил с ней так откровенно, как никогда за шестнадцать лет их супружеской жизни, но Пия тоже не смогла решить его дилемму. Хеннинг с тех самых польских событий жил с ее лучшей подругой, Мириам Горовиц, но недавно при некоторых обстоятельствах, о которых он, к сожалению, рассказывать не захотел, не смог устоять перед искушением и переспал со своей страстной почитательницей, прокуроршей Валери Лёблих. Ошибка, маленькое, ничего не значащее любовное приключение, как он уверял, но с фатальными последствиями: Лёблих забеременела. Хеннинг совершенно растерялся и запутался и всерьез подумывал о бегстве в США. Его давно уже заманивал к себе Университет Теннесси очень выгодной с материальной точки зрения и интересной в научном отношении должностью.