Читать книгу "Стопроцентная блондинка - Наталия Левитина"

Но, увидев коробку со свадебным платьем, заметив взгляд, брошенный Платоновым на новую подругу, Настя поняла: Михаил давно живет другой жизнью, в которой нет места ей, Насте. Он никогда не смотрел на нее такими глазами – как на богиню. Это Платонов был для нее божеством. А он снисходил до своей очаровательной глупышки.

В новом союзе роли изменились. Рыжеволосая хищница с королевской осанкой позволяла Михаилу плавиться в огне любви. В обмен на материальные блага. На то, как алчно использовала она возможности, даруемые его кредиткой, указывало количество пакетов, выгруженных из черного «лендкрузера». И эту жадину Платонов почему-то не упрекал в пристрастии к шопингу!

– Но ведь он умный! – вспомнила Настя. – Он увидит, что его используют. И поймет, как ошибся. Я подожду. Подожду… Так! Надо покрасить волосы и сделать пилинг.

– Что?! – возмутилась Мария. – Какая бесхарактерность! Уже готова простить. Пилинг, тоже мне! Это от слова «пила»? Когда спиливают верхний слой кожи? Да, да, совершенствуйся! Еще слетай в космос и покори Эверест. Толку-то! Когда Платонов прозреет, будет поздно. В паспорте – штамп, в люльке – младенец. А в сердце – ненависть ко всем представительницам слабого пола…

Анастасия не понимала, как Платонов будет жить без нее. За пять лет у них сформировался целый арсенал совместных привычек и ритуалов. Они понимали друг друга с полуслова. И что теперь?

– Я всегда ждала его с ужином. Разве она станет для него готовить? Да она, наверное, и не умеет. А я три раза ездила во Францию и брала мастер-класс в «Ритце». Я жарю отбивные, как шеф-повар французского ресторана. А мой фирменный борщ? А куриный салат с мандарином? Как же, а?

– Думаешь, Платонов не выживет?

– Конечно нет! А массаж? Я специально закончила курсы, чтобы по вечерам делать ему расслабляющий массаж.

– Ты серьезно? – поразилась Маша.

– Да. Он ведь так устает. И я умею танцевать танец живота. У меня костюм с монистами!

– Слушай… У меня просто нет слов!

Мария несколько минут потрясенно молчала. Она представила, как встречает вечером Здоровякина в наряде восточной одалиски, кормит супруга борщом и куриным салатом, а затем страстно крутит бедрами в зажигательном танце. А после добивает майора расслабляющим массажем. О, это было бы нечто!.. Хотя вряд ли Здоровякин выживет – ведь, несмотря на внушительные размеры, он отличается тонкой нервной организацией. Его психика будет травмирована жестоким экспериментом.

– Знаешь, Настя, ты уникум.

– Правда?

– Однозначно.

– А разве ты не заботишься так же об Илье? – удивленно распахнула глаза Анастасия. – Ах, впрочем, сейчас тебе не до танцев.

– Честно говоря, я не способна на такие подвиги.

– Какие подвиги? Мне нравилось делать Мише приятное. Я ведь его люблю! Вернее, любила.

– Настя, у тебя задатки супержены. Подозреваю, ты быстро найдешь объект, готовый поглощать твою созидательную энергию. Мужчины обожают, когда их лелеют. Вот, посмотри на этот экземплярчик!

Маша указала на пупсика, блаженно спавшего у нее на руках.

– Он чудо, – подтвердила Настя…

Сеанс врачевания душевных ран был прерван появлением близких родственников Марии. В квартиру с грохотом ввалились четверо мужчин. Им словно противно было само понятие тишины.

Впереди катился измазанный шоколадом трехлетний Эдик. Затем в дверном проеме возникли близнецы Леша и Антоша. Замыкал процессию глава семейства. Рекс прыгал, обалдев от счастья, и сдавленно тявкал. С тех пор как в доме появился младенец, в семье были резко ограничены некоторые завоевания демократии – свобода слова, например. Рексу запрещалась лаять под страхом смерти.

А дети были выдрессированы гораздо хуже овчарки. Они не сдерживали эмоций.

– Что мы будем есть?! – закричал Эдик.

– О, братан, привет! – сунулся к кулечку с младенцем Антон.

– Сначала помой руки, – зашипела Мария.

– Мама, у меня штаны порвались, – обрадовал Леша.

– А у меня в кроссовке дыра. Вода попадает, – сказал Антон.

– Жаловались на Эдика, – сообщил майор. – Кормил девочек из старшей группы поганками.

– Супергрибочками, – уточнил Эдик. – Угощайтесь, мэм. Пожалуйста, мэм. Благодарю, мэм.

– Нужно собрать природный материал и завтра отнести в садик: листья рябины, дуба, березы, а также шишки, желуди, каштаны, побеги бамбука…

– И дохлых гусениц, – добавил Антон. – У меня есть пять штук. Вот, смотрите.

– …дети будут делать осеннее панно, – закончил майор.

– Осеннее панно! Как трогательно, – вздохнула Мария. – Только где мы возьмем на ночь глядя желуди и каштаны?

– Мама, ты зашьешь мне штаны? Или дай другие.

– А в каких кроссовках я пойду завтра?

– Господа, не толпитесь! Пожалуйте на фуршет! (Эдик.)

– Мама, пойдем косить бамбук!

– А что мы будем есть?

– Маш, ты чего-нибудь успела сварить?

– Алло, это девять-один-один. Что случилось, мэм? Убийство? Выезжаем! (Эдик.)

Насте хватило трех минут. Через три минуты у нее перед глазами замельтешили черные мушки.

Иметь детей вовсе не трудно.

Одно удовольствие.

– Знаете, – сказала Настя, – я, пожалуй, приготовлю вам изысканный ужин. Зря я, что ли, парилась на кулинарных курсах в «Ритце»? Так, что у нас в холодильнике?

В холодильнике красовалась банка сцеженного Машиного молока и кусок сервелата. Зато в морозильнике нашлись четыре упаковки вареников.

– Вареники с картошкой вас устроят?

– Да-а-а! – закричали дети и майор, перманентно измученные голодом.

– Вообще-то не рекомендуется употреблять в пищу замороженные продукты. Особенно детям.

– Наши дети едят и не такое, – вздохнула Маша. – Этой осенью они съели полпесочницы и три тонны жухлой листвы.

– Да? Ну, тогда я ставлю воду.

Через десять минут изысканный ужин был готов.

Глава 4

Все на баррикады! (Вернее, на работу)

Атмосфера чужой квартиры усугубляла Настины мучения. Требовалось чем-то заняться, чтобы избавиться от тоски. Но на работу она не ходила, попросив у Жоры Бердягина отпуск без содержания: не хотелось демонстрировать коллегам свою тотальную растерзанность.

Оставался один выход – заглянуть к Марии. Настя практически переселилась к Здоровякиным. Маша не протестовала. Она тоже испытывала нехватку общения. Если Стасик и планировал стать великим оратором, он пока держал замысел в тайне. Сейчас Мария общалась с ребенком в одностороннем порядке – в лучшем случае он произносил загадочное слово «пррркххх».