Читать книгу "Желать невозможного - Екатерина Островская"

– Тьфу-тьфу! – сплюнул через плечо Васечкин.

– …то отвечать буду я. Хотя служебных неприятностей никаких не будет. Скорее всего. С Лениным диагнозом. Ребята, вы тут веселитесь, а я в больницу поеду.

Иванов выскочил из-за стола, но за ним бросились Кристина и Васечкин.

– Олег Богумилович, миленький, – взмолилась девушка, – ну куда вы сейчас, чем вы сможете помочь?

– К тому же выпивший, – поддержал ее Васечкин. – Не будешь же потом объяснять, что у отца был день рождения. То есть… ну все равно потом замучают тебя объяснительными. Ты лучше позвони.

Олег взглянул на часы. Даже часа не прошло со времени его последнего звонка, но все равно он направился к кухонному столу, на котором стоял телефонный аппарат. Набрал номер. Трубку долго не снимали. Олег слушал гудки и ощущал гулкое биение своего сердца.

– Да, – ответила трубка.

Иванов выдохнул, предполагая самое худшее, раз так долго никто не подходил к телефону.

– Это Олег Богумилович. Как там дела?

– Операция закончилась только что. Все нормально. Больная еще не отошла от наркоза. Она теперь со стимулятором и под наблюдением дежурной сестры. А я только что провожал Владимира Адамовича до машины.

Иванов поблагодарил дежурного врача и положил трубку на рычаг.

– Ну что? – спросила Кристина.

– Да вроде все нормально.

– Ну, тогда вино и танцы! – обрадовался Васечкин.

– Ура! – поддержала его из комнаты Настя.

Тут же были открыты бутылки с шампанским, произнесены тосты, мужчины, как водится, выпили шампанское стоя, а дамы до дна.

Вскоре начались танцы, хотя танцевала только одна пара. Настя пригласила и Олега: он вышел было из-за стола, но тут же отказался:

– Не могу танцевать: у меня нога как деревянная. Отсидел, вероятно.

Чачу допили всю. Коньяка оставалось больше половины бутылки. Васечкин засунул бутылку во внутренний карман и начал прощаться:

– Ты извини, Алик, что мы рано уходим. Но мне завтра с утра в управление на ковер. Надо быть свеженьким, как огурчик.

– Хорошо, – согласился Иванов, – идите, а я с утра в отделение.

Олег у дверей провожал друга и вцепившуюся в Серегу Кристину. Голова кружилась, и хотелось спать.

– Настя, – крикнул Васечкин оставшейся в комнате девушке, – тебе, случайно, с утра никуда не надо?

– Нет, – отозвалась та, – до понедельника я совершенно свободна.

– Ну, тогда прибери здесь все! Порядок обеспечь.

Дверь распахнулась, и Кристина потащила Васечкина к лифту.

– Ладно, Алик, – махнул рукой Сергей, – ты уж тут не скучай. И прости меня, что рано ухожу, но меня на ковер утром… Так бы еще чуток посидели. А то в такую рань…

Дверь захлопнулась.

Лифт поехал вниз, увозя друга к счастью.

Времени было час ночи.

Настя убирала со стола. Иванов решил ей помочь, но разбил фужер.

– Настя, – попытался он объяснить свою неловкость, – дело в том, что у меня всего одна комната, хотя и два дивана. Но тем не менее я живу один. И к тому же… – А что «и»?..

Олег потерял нить своих рассуждений.

– Другими словами, мне важно знать, далеко ли ты… то есть вы живете. Такси я оплачу, разумеется. А бокал этот… Ну его к черту!

– Успокойся, Олег, – сказала Настя, – я много места не займу.

Она отправилась мыть посуду. Олег достал два комплекта постельного белья: один, давно не стиранный, бросил на свой диван, а второй положил на другой. После чего лег и сам, не раздеваясь. Какое-то время слышал, как на кухне льется вода, потом там же затренькал мобильник, и голос Насти сообщил кому-то:

– Посуду домываю. Алик уже, кажется, спит… Хорошо. Я рада за тебя. Хороший парень – видно сразу…

Больше Иванов не слышал ничего. Он заснул. Ненадолго пробудился, когда почувствовал, как кто-то залезает к нему под одеяло и обнимает его, спящего одетым.

– Удачи тебе, Серега, – прошептал он сквозь сон.

И повернулся лицом к стенке.

8

Васечкин шел по коридору управления, кивая встречным сослуживцам. Один из них остановился и протянул руку, здороваясь.

– К Бергамоту спешишь? – спросил сослуживец.

Сергей кивнул.

– Смотри не сорвись, – посоветовал приятель, – будь посдержаннее.

Васечкин кивнул еще раз. Хотел отойти, но сослуживец придержал его:

– А ведь какими друзьями были в школе милиции, а! Прямо неразлейвода. А теперь… Что между вами произошло?

– Ничего: обычные отношения. Он – полковник, я – майор. Он – начальник, я – дурак.

– Чего ты огрызаешься, я ведь по-дружески.

– Прости, я спешу, – отмахнулся Сергей.

На двери кабинета висела табличка:

«Заместитель начальника управления

полковник Э.Ю. Берманов».

Васечкин толкнул дверь и вошел.

– Стучаться надо, перед тем как врываться, – недовольно произнес Эдуард Юрьевич, торопливо прикрывая дверь служебного сейфа. Он обернулся и увидел Сергея.

– А, это вы. Проходите, товарищ майор. Присаживайтесь.

Берманов опустился в кожаное рабочее кресло и посмотрел, как Сергей, взяв стул за спинку, отошел от стола и сел посреди кабинета.

– Ну что вы, ей-богу! – поморщился заместитель начальника управления. – Прямо как подследственный. Садитесь поближе, товарищ майор. Разговор долгим будет.

– Так я, товарищ полковник, могу и в другой раз зайти, если вы заняты сегодня.

– Не придуривайтесь, Васечкин. Разговор неотложный, а другого раза может и не быть.

Берманов откинулся на спинку кресла и, прищурившись, уставился на Васечкина. И только после тщательного наружного досмотра Эдуард Юрьевич приступил к долгому разговору.

– Что-то не пойму я вас, майор: ведь сколько раз вас предупреждали, выговоры объявляли, неполное служебное соответствие влепили недавно, а с вас все – как с гуся вода.

– В чем дело? – не понял Сергей. – Что произошло?

Заместитель начальника управления резко поднялся из кресла и перегнулся через стол, хотел, видимо, возмущенно крикнуть, но вместо этого громким шепотом произнес:

– Вчера оправдан Алиходжаев. Освобожден из-под стражи прямо в зале суда.

– А я-то тут при чем? Я – опер, а если следак недоработал, я-то тут при чем? Алиходжаева я взял на месте преступления…

– А при том, – взорвался Берманов. – Вы его задержали во дворе дома, где было совершено убийство. На суде Алиходжаев показал, что в том дворе он оказался случайно. Зашел по нужде, а тут на него набросился не совсем трезвый мент, скрутил, а потом, связанного, избивал ногами. И пистолет, который в материалах дела значился как улика, тоже не его.