Читать книгу "Краткая история крестовых походов - Ларс Браунворт"

Повсеместный энтузиазм, с которым встретили его идею, не столько привел папу в восторг, сколько вселил в его душу тревогу. Урбан отнюдь не был романтиком. Прекрасно понимая, какую угрозу нес христианству ислам, он знал, что величайшая услуга, которую ему было под силу оказать окруженному врагами Востоку, сводилась к тому, чтобы послать туда европейское супероружие – закованного в тяжелые доспехи и вооруженного до зубов рыцаря. Что же до новобранцев из числа крестьян, то они не только представлялись совершенно бесполезными, но могли причинить и немалый вред. У них не было возможности профинансировать столь дорогостоящую экспедицию, их, скорее всего, убили бы еще до того, как армия дошла до Иерусалима, но что еще хуже, – из-за них Запад лишался рабочих рук, необходимых для сбора годового урожая.

Последняя мысль не давала ему покоя. На севере Италии на призыв откликнулось такое количество крестьян, что даже возникла нешуточная угроза голода. Урбану пришлось сменить тактику, перейдя к активным попыткам убедить народ воздержаться от участия в этом крестовом походе. Он разослал повсюду письма, в которых разъяснялось, что это великое предприятие предназначалось исключительно для землевладельцев, способных позволить себе материальные издержки войны. Дабы дать дворянам возможность привести в порядок дела, выступление в поход отложили на целый год и назначили на 15 августа 1096 года, причем каждому потенциальному крестоносцу предписали сначала получить разрешение у своего духовного наставника. С целью обеспечить надлежащий состав армии Урбан приказал священнослужителям отказывать всем, кроме тех, кто больше всего подходил для этой цели. Поскольку слои общества, не входившие в ратное сословие, помогать крестовому походу материально не могли, духовные преимущества оставались им недоступны. Старым, больным и слишком молодым предписывалось сидеть по домам, а беднякам – работать в поле. Святым отцам и монахам было велено оставаться дома, вознося молитвы за крестовый поход (за исключением случаев, когда епископ выдавал им специальное разрешение к нему присоединиться). Особым указанием участвовать в нем запретили испанцам, которым приходилось сражаться с исламом у себя на родине[26]. Даже если претендент подходил по всем статьям, но при этом недавно женился, ему сначала следовало получить разрешение супруги.

То, что Урбан посчитал необходимым ограничить участие в этом походе, может показаться немного странным, особенно если учесть следующий факт: самого перехода в Святую землю было достаточно для того, чтобы отбить у большинства охоту к нему присоединяться. Дабы добраться по суше до Иерусалима, нужно было преодолеть две, а то и три тысячи миль по населенной врагом территории. Более того, европейская знать наверняка понимала, с каким уровнем противодействия придется столкнуться. Многие служили в византийской армии наемниками и знали, сколь грозными врагами были турки. Еще большую озабоченность вызывали непомерно высокие издержки. Рыцарям приходилось собирать средства для финансирования своего похода, а в некоторых случаях и для участия в нем младших братьев и сыновей. Кроме того, им вменялась обязанность содержать надлежащую свиту из кузнецов, оруженосцев и слуг, заботясь обо всех их нуждах в пути. Все эти средства свободно могли в пять, а то и в шесть раз превышать их годовой доход. Большинство предполагаемых крестоносцев, чтобы их покрыть, распродавали свои поместья или же превращали в звонкую монету родовые землевладения. Для многих рыцарей участие в походе всецело зависело от щедрости более состоятельных феодалов. В дороге конечно же всегда имелась возможность кого-нибудь ограбить, чтобы частично компенсировать издержки, но эта перспектива, даже в лучшем случае, выглядела весьма отдаленной. Урбан издал предписание, в соответствии с которым все захваченные территории подлежат возвращению византийскому императору в целости и сохранности. Невыполнение этого указа – равно как и преждевременное возвращение домой – каралось отлучением от церкви[27].

Иными словами, Первый крестовый поход означал обеднение или серьезное истощение ресурсов рода только для того, чтобы его представитель неизвестно на какой срок уехал из дома и, вполне вероятно, сложил голову в неведомом краю. Но, невзирая на риски, связанные с достатком и жизнью, крестовый поход был невероятно популярен именно среди тех, кто мог потерять едва ли не все, участвуя в нем. Но что еще хуже, большинству из тех, кому суждено было дойти до Иерусалима, предстояло вернуться домой по уши в долгах, без состояния и земли, а зачастую и напрочь подорвав здоровье.

Причина, по которой столь многие презрели объявленные Урбаном ограничения, крылась в средневековых представлениях о набожности и благочестии. Веру было принято выставлять напоказ, особенно среди знати. Родовитые дворяне строили церкви или покровительствовали монастырям – зачастую в виде компенсации за жизнь, наполненную жестокостью и кровью. Защищая «институт церкви» у себя дома или на чужбине, они надеялись заслужить щедрое вознаграждение на небесах.

Сюда, вполне естественно, примешивались и другие причины, традиционно подвигающие многих к участию в великих начинаниях – от неподдельного идеализма, подталкивающего примыкать к делу, слава которого превзойдет их самих, до мотивов самого низменного порядка. В то же время всех объединяло одно – готовность рискнуть всем ради освобождения Святой земли.

Урбан нечаянно открыл «кран» бездонного резервуара эмоций, которые быстро вышли из-под его контроля. Чтобы выступить для защиты Востока, он намеревался собрать компактное дисциплинированное войско рыцарей, но первая армия, отправившаяся в Иерусалим, представляла собой нечто совсем другое. Пусть брошенный в Клермоне призыв и затронул у знати струнки совести, однако это была не совсем их «тема» – а вот для крестьян он обладал куда большей притягательностью. По выражению Томаса Гоббса, жизнь бедняка в Северо-Западной Европе была «отвратительной, жестокой и короткой». После набегов викингов, разорявших Европу с IX по XI век, многие территории понесли огромный урон. Поля никто не возделывал, мосты и дренажные канавы стояли заброшенными, деревни вымирали. После крушения централизованной власти защитить крестьян от произвола местных князьков оказалось некому. В довершение всех бед годы, предшествовавшие речи Урбана, выдались особенно трудными. В 1094-м на юге Франции случилось страшное наводнение, за которым последовали нашествия насекомых и болезни. На следующий год пришла засуха, повлекшая за собой массовый голод, еще больше увеличивший и без того высокий уровень смертности.

Призыв Урбана «выступить великим маршем» на Святой земле не только предлагал избавление от жестоких мучений земного существования, но и манил обещанием спасения в мире загробном. Помимо прочего, в пользу этого жизненно важного новшества свидетельствовали различные чудеса и знамения. На севере Франции дважды наблюдалось лунное затмение, а на юге видели небывалый звездопад. Некоторые из давших обет выступить в крестовый поход говорили, что у них на теле появлялись некие выжженные изображения креста, в то время как другие, не изъявившие подобного желания, мучились от того, что у них опухали конечности, а также от приступов боли, характерной для болезни, известной в народе как лихорадка святого Антония.