Читать книгу "Амулет князя - Ольга Яновская"

– И что теперь?

– Да ничего. Загонят за внешнюю крепостную стену, да в ров столкнут. Они ужас как не любят воду. К ночи сам издохнет. Кабы хозяин был жив, так эту тварюгу нипочем не поймать, тогда бы ему ни вода, ни огонь не страшны были бы. А теперь настолько ослабел, что сам изо рва не выберется.

– А что такое тотемный зверь?

Встретив ошарашенный взгляд парнишки, Соболев нахмурился. И тот решил, что проще объяснить.

– Э-э… ну, это звери ведунов, – помедлил, вглядываясь в Павла, и пояснил: – Ведуны одинаково хорошо владеют оружием и магией, в отличие от колдунов. Эти и ножа метнуть не смогут. Так вот, у ведуна есть тотемный зверь. Если ведун жив, убить его зверя невозможно. Но стоит умереть человеку – умирает и зверь.

– И почему ты решил, что этот зверь тотемный?

– Погляди на его тень.

Павел посмотрел на мостовую, но ничего не увидел.

– И где его тень?

– На стену смотри, да повыше, – с понимающей улыбкой пояснил Логан.

И Павел послушно поднял глаза. Примерно на высоте в два человеческих роста на каменной стене виднелось какое-то бледное бесформенное пятно, от зверя к пятну тянулись призрачные тонкие нити, мерцая в странном ритме. Соболев присмотрелся и вдруг понял, что мерцание нитей напоминает стук сердца.

Тем временем стражники стали обходить волка, оттесняя его к выходу. Зверь отступал, ощерившись в оскале.

Он делал шаг к людям, грозно рыкнув и заставляя их отшатнуться, то снова отходил.

Павел оглянулся на толпу, но люди расходились, мало кому было интересно наблюдать продолжение. И так ясно, что зверя сбросят в ров. Куда ему деваться? Одна дорога к спасению через навесной мост, да и та уже перекрыта.

Но Соболев не хотел уходить. Он, удерживая безопасное расстояние, оставался за спинами стражников и шел к воротам вслед за ними.

Когти волка заскребли по доскам навесного моста, он рявкнул и попытался напасть на людей, но те легко отбились. Павел видел, как кто-то особенно смелый увлекся и шагнул вперед, ткнул копьем. Зверь заскулил и отступил к самому краю.

Стражники загоготали, довольные собой, и уже без страха стали подходить ближе, подталкивая волка к пропасти.

– Прыгай, тварь! – рявкнул кто-то.

– Подождите! – голос Павла прозвучал слабо, и никто не обратил на него внимания. Павел не знал, почему он поступил именно так, словно кто-то крикнул ему в ухо: «Спасай!», и он метнулся вперед, заслонил волка собой. В тот же миг почувствовал удар в бок, – стражник не успел остановить пику, – и Павла обожгло болью. Он согнулся, застонав, и прижал руку к ране. А в следующий миг в уши ударили вопли стражников, ругань и рычание волка.

Краем глаза Соболев заметил черную тень, метнувшуюся к нему. Зверь прыгнул, всей тушей навалившись на Павла. Его отбросило на доски моста и выбило воздух из легких. Перед глазами замелькали звездочки от удара головой.

На грудь навалилась страшная тяжесть, вжимая в землю, а у горла он почувствовал горячее дыхание зверя.

Павел замер, боясь шелохнуться. Каждый миг он ожидал, что волк вопьется клыками ему в шею, разрывая плоть и разбрызгивая кровь. Почти услышал, как трещит прокушенная плоть, а в горле закипает предсмертный хрип… Но волк с силой оттолкнулся и кинулся бежать между застывшими стражниками.

Черное тело стелилось по полю, а вслед неслись проклятия и отборный мат.

Когда волк исчез, злые, как сто собак, стражники подняли Павла. Он не успел и рта открыть, как удар кулака снова швырнул его на землю. Стражники обступили парня и принялись смачно пинать ногами. Молча и азартно, словно молотили пшеницу. Оглушенный, Соболев сжался в комок и попытался прикрыть голову руками.

Он не услышал криков князя, сорвавшегося на визг. Не увидел, как сверкнул меч, и на землю одна за другой упали головы тех, кто так увлеченно избивал его.

Лишь облегченно перевел дух, поняв, что его больше не бьют, и провалился в беспамятство.

Вернон наблюдал за разыгравшейся трагедией, застыв в стороне от князя. Пальцы, сжимавшие посох, побелели и чуть подрагивали. А на лице застыла такая лютая злоба, что вокруг него быстро образовалось пустое пространство, всякий стремился скрыться, чтобы не попасть под горячую руку колдуна.

Однако причиной ярости было вовсе не то, что избили до полусмерти новый амулет князя, испортили только что сотворенную игрушку. А то, что безродный человек, не обладающий даже искрой колдовского дара, вмешался в расправу над тотемным зверем, и тот, против обыкновения, не растерзал его. Что-то неправильное произошло сейчас, сбив привычный порядок вещей. Не мог обезумевший от горя и отчаяния волк отпустить жертву.

В памяти что-то промелькнуло, словно призрак в темном коридоре, но Вернон не успел ухватить мимолетную мысль. Вроде бы он что-то такое читал… Кажется, там говорилось о…

– Хватит мечтать, Вернон! – в самое ухо рявкнул князь Дорин, и колдун испуганно подпрыгнул. – Что скажешь? Сильно пострадал мой амулет? Кажется, ты говорил, что нового человека не просто подобрать. Что если этот умрет?!

Дорин то и дело срывался на визг, метался по двору и бесцельно размахивал мечом. Челядь попряталась, боясь даже нос высунуть. Попадись сейчас под горячую руку, головы точно не сносить.

– Выживет, – равнодушно махнул рукой колдун. – Он молодой и крепкий, а у вас хороший лекарь. Да и я, пожалуй, помогу. Не пропадать же зря моему труду.

Отвернулся и неторопливо пошел к башне. Дорин устало опустил меч и потерянно огляделся. Двор был пуст и тих, лишь где-то за стеной слышался протяжный волчий вой.

Глава 2

Выздоравливал Павел на удивление быстро, поражая лекаря, молодого курносого мужчину с осанкой воина. Все время, что живой амулет болел, лекарь не отходил от него, чуть не переехав жить в крохотную комнатку, куда его поселили.

Раны затягивались легко, превращаясь в тонкие шрамы. Каждый день заходил князь Дорин и заботливо расспрашивал про свой амулет. За это время на теле Павла два раза появлялись новые порезы, – это князь упражнялся на мечах. Соболев понимал, что беспечность Дорина обернется большой проблемой для его амулета. Но сейчас это мало тревожило самого Павла. Он воспринимал все со спокойствием сфинкса.

Несколько раз зашел колдун, всякий раз он стоял над постелью больного и молчал, сверля его пронзительным взглядом. Лишь однажды уже у дверей он обернулся и спросил:

– Скажи-ка, волчонок, тебе снятся сны?

Если Павел и был удивлен, то скорее тем, как его назвал колдун.

– Нет.

Вернон кивнул и скрылся за дверью.

– Эй, Берт, почему он назвал меня волчонком?

Позвякивание пестика в ступке стихло, и лекарь потянулся, сладко зевнул и только после этого ответил: