Читать книгу "Нежданчик для Биг-Босса - Яна Невинная"

— Расскажите мне про ваших энергичных соседок, — прошу Дарью, с унылым видом взирающую на суетящихся над ребенком женщин.

Мы сидели в отдалении от бабсотряда, на островке возле наряженной и сверкающей огнями елки, в полумраке, пропитанном новогодней атмосферой. А за окном тихо падал снежок, добавляя зимнего настроения.

— Хотите знать, можно ли им сына доверить? — вздергивает бровь, натыкая на вилку горошины из оливье.

— Я прекрасно вижу, что можно. Вы не представляете, что здесь было! Столько энергии, молодым дадут фору.

— Как раз-таки представляю, — с теплотой замечает Стриж, а я понимаю, как пялюсь на нее как дурак. На открытое декольте, на переливающуюся в свете гирлянды кожу, на искрящиеся странным чувством глаза… — Но вы все же расскажите. Мы ничем не навредили Данечке? — с беспокойством спрашивает Стриж, и от заботы в голосе у меня в груди щемит. Кажется, она уже привязалась к постреленку.

— Нет, разве что накормить забыли. Вернее, мы бы и не смогли. Вы бы видели, какие они тут опыты проводили, чтобы выяснить, что ест ребенок. Менделеев позавидовал бы. И ложечку ко рту подносили, и палец, отправили меня бутылочку кипятить с соской, смесь делать. Я как будто школу молодого бойца прошел. Хотя, знаете, на военных сборах было гораздо легче. Когда заботишься о ребенке, каждое твое действие может нанести непоправимый вред! Это сложно принять вот так с ходу.

— Согласна! Он такой маленький, просто крошечный, кажется, что коснешься — и сломаешь! — подхватывает Дарья, и мы начинаем жаловаться друг другу на судьбу людей, нашедших в офисе подброшенного чужого ребенка. Как будто участвуем в собрании анонимных алкоголиком и рассказываем, какие мы бедные, несчастные, беспомощные, обиженные судьбой, но так-то герои, хоть сегодня медаль у президента получать готовы с гордым видом.

Знаете, это как-то даже объединяет. Начинаешь понимать, что с такой женщиной хоть в огонь, хоть в воду. Привела к себе в дом (забудем, что я вынудил) и ведет себя как радушная хозяйка (забудем, что хозяйка здесь вроде как тетка и она здесь всем рулит, а Дарью мое присутствие явно смущает, не рада она мне).

— Дарь, вы как жених и невеста с Глебушкой! — подлетает к нам одна из соседок — полноватая дама в фиолетовом платье с невообразимым начесом желтоватых волос. — Скучаете?

— Теть Лен, это наш генеральный директор, если что, — лепечет Дарья, явно смущенная замечанием соседки.

— Генеральный, что ли, не человек? — фыркает та, выволакивая нас без особых церемоний из-за стола. — Мы тут все уже подружились, пока ты красоту наводила. Пойдем, покажем кой-чего.

Заинтригованные, проходим в ту часть комнаты, где суматошные женщины организовали импровизированный пеленальный столик. Чего тут только нет… И соски, и пеленки, и одежки… Но главным элементом, конечно же, был Данька, снова голенький и сучивший ножками. В сотый раз задаю одни и те же вопросы:

— Он не заболеет?! Не холодно ему?

А Дарья поддакивает рядом:

— Давайте его оденем, давайте укутаем.

Прямо заботливые родители, ей-богу.

— Не переживай, папашка! — хлопает по плечу тетя Лена, а я подхожу к мальцу, завороженный зрелищем. Казалось бы, ну что тут такого? Обычный карапуз, лежит, ножками сучит, агукает. Но каждое слово ловишь, каждый жест, в горле комок, а на душе камень. Вдруг твой?! Вдруг реально твой? И нарастает чувство, незнакомое, которому трудно подобрать название. Но понимаешь, что за этого маленького человечка порвешь любого!

— Ой, смотрите, он себя бьет! — испуганно охает Дарья, когда замечает, как и я, что малыш вскидывает ногами и дубасит себя по животу ручками. Бац — и улыбается. Бац — и глазки лучатся весельем. Бац — и на коже красные отметины. Подхватываюсь и ловлю маленькие кулачки, поражаясь булькающему внутри облегчению, как будто человека от смерти спас.

А тетки рядом смеются, друг друга в бока пихая, мол, смотри, какой чудной.

— Это он играется же, Глебушка, — поясняет тетка Дарьи, Антонина, — ребенок сытый, довольный, и не холодно ему. Мы за что огромные бабки платим? Топят как для Полярного круга. Папку увидел, радуется. Да ты его возьми, не бойся.

— И на спинку посмотри в районе лопатки, — направляет Елена, подходя с пеленкой к малышку, ловко его ею обматывает и мне вручает. И тут я это «кой-чего» вижу. На лопатке родимое пятнышко в виде звездочки. В точности как у меня! Сейчас его у меня не видно совсем, вокруг сплошная татуха, так что только я знаю теперь, что Данька, очевидно, моя родная кровь. Это вряд ли совпадение. Неопровержимое доказательство, на которое пялюсь, теперь совершенно по-другому ощущая в руках сына.

Сына!

— Под-держите его, пожалуйста… — понимая, что чуть ли готов лишиться чувств, как тургеневская барышня, вручаю ребенка кому-то, даже не вижу кому, и падаю в кресло, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами и вихрем вопросов. Но внутри не существует ничего, кроме воображаемого стадиона с толпой болельщиков, громко скандирующих: «Сын! Сын! Сын!»

— Дарь, боссу твоему плохо! Скорее нашатырь!

— Какой нашатырь? Воды несите!

— Какой воды? Стопарик ему налейте!

— Давай-давай, Ленок, и еще канапушечку на закусочку!

Подбегают ко мне, окружают толпой и пихают в руку прохладную рюмку с «успокоительным». Ну а я за руль не собираюсь, да и прийти в себя надо, поэтому решаю не спорить с настойчивыми женщинами.

А они не отходят и рядом мнутся. Все трое. Вспоминаю, как их зовут. Елена в фиолетовом с желтыми волосами. Антонина — Дарьина тетка — в зеленом люрексе, за елку сошла бы, — и скромная маленькая Раиса в сером неприметном наряде. Часы просмотренного с детьми «Лунтика» не идут мне на пользу, и тут же в голову приходят сравнения. Елена — Вупсень, Антонина — Пупсень, Раиса — Баба Капа. Остается только радоваться, что мысли до сих пор никто читать не умеет.

Елена здесь самая бойкая, поэтому не удивляюсь, слыша от нее:

— Раздевайся, Глебушка!

А рядом охает Дарья.

Несомненно, от бурного восторга и радостного предвкушения.

Глава 7. Новый год подкрался незаметно

Все это зашло слишком далеко. Не знаю, почему именно сейчас эта мысль пришла в голову. Все, что случилось ранее, еще можно было как-то объяснить, принять, списать на необычные обстоятельства. Но настырно пытающиеся раздеть моего босса тетеньки — это уже ни в какие ворота!

Я должна воспрепятствовать, иначе вся моя дальнейшая карьера пойдет под откос. Как вы это себе представляете? Полюбоваться на голый торс начальника, а потом ему с любезным видом кофе подавать? Это что же, я уже смирилась с будущей должностью личной помощницы и на себя примеряю?

Вот честно, не хочу ему кофе носить! Поручения выполнять, ор его слышать каждый день, взрывной нрав терпеть, да еще чтобы нам роман по умолчанию приписывали. Не хочу — и все! Вот правда, все познается в сравнении. Мне казалось, что нет работы хуже, чем под началом Ангелины. А оказалось, что казалось.