Читать книгу "Борьба за господство на Черном море - Андрей Платонов"

Что касается минных постановок, то в течение первого месяца войны авиация противника произвела шесть налетов с целью минирования рейдов Севастополя. По данным штаба Черноморского флота с 22 июня по 7 июля, когда попытки заградить выход из главной базы проводились с наибольшей интенсивностью, вражеская авиация сбросила на подходах к Севастополю 44 неконтактных мины. Из них 24 упали непосредственно на выходе из Северной бухты. Кроме Севастополя, в течение первого месяца войны германские самолеты дважды минировали выход из Днепровско-Бугского лимана.

Минно-заградительные действия противника в начале создали значительное напряжение для судоходства в районе Главной базы флота и вызвали потери в боевых кораблях и вспомогательных судах. В первые же дни войны у Севастополя на германских минах подорвались эскадренный миноносец «Быстрый», паровая шаланда «Днепр», буксир СП-12 и 20-тонный плавучий кран. К борьбе с неконтактными, и прежде всего с донными минами советский ВМФ готов не был. И это при том, что впервые с подобным оружием мы столкнулись еще в годы Гражданской войны и борьбы с иностранными интервентами. Правда, немцы не применяли неконтактные мины массированно, и это позволило чисто организационными мерами в сравнительно короткий срок несколько ослабить минную опасность в районе Севастополя, корабли и суда по фарватеру продолжали выходить из базы и заходить в нее.

Уже в 06:00 22 июня из Москвы ушла директива наркома ВМФ о начале постановки оборонительных минных заграждений, а в 09:29 — о развертывании подводных лодок в район между Констанцей и Сулиной, между Констанцей и Бургасом, но вне территориальных вод Болгарии. Подлодкам ставилась задача действовать на коммуникациях, но только по судам Румынии и Германии. Непосредственно на подходах к Констанце и Сулине приказали подводных лодок не развертывать, «ввиду предстоящей операции обстрела этих баз надводными кораблями».

Разрешение на активные боевые действия авиации против Румынии было получено только к вечеру 22 июня и то после настоятельной просьбы Военного совета ЧФ. В 15:08 22 июня командующий флотом направил наркому ВМФ телеграмму следующего содержания: «Немецкие самолеты непрерывно безнаказанно бомбят Измаил. Румынские мониторы уничтожают погранзаставы, а наша авиация ничего не делает. Прошу бомбить Тульчу, Исакчу; аэродромы противника». В ответ на это донесение через три часа получили телеграмму заместителя наркома адмирала И.С. Исакова, в которой указывалось, что «Сталин разрешил бомбить Тульчу, Исакчу, аэродромы. Передано Генштаб, для постановки задач ОДВО[8]. Можете помочь СБ из СЗ района, предварительно согласовав ОДВО». Почти сразу, в 18:49 из Москвы ушла директива за подписью Н.Г. Кузнецова «Нанести воздушный удар по Констанце и Сулине с задачей разгрома базы. Объекты: нефтебаки, склады, мастерские, ж/д депо». На флоте эту директиву получили в 20 часов.

В первой половине дня 22 июня от наркома ВМФ и его заместителя адмирала И.С. Исакова получили четыре телеграммы с приказанием о немедленной постановке оборонительных минных заграждений в районах военно-морских баз. Причем в одной из телеграмм указывалось, что во всех базах, кроме Главной, оборонительные заграждения разрешается ставить по выбору командования флота по плану 1940 г. Запомним этот факт.

Итак, война началась. Ее вроде бы и ждали, но общепринято, что началась она внезапно. По крайней мере это справедливо применительно к абсолютному большинству советских людей. Самое страшное, что это нападение оказалось неожиданным не только для миллионов простых граждан, но и для их руководителей, и что еще страшнее — для советских воинов.

И все-таки вероломное, то есть внезапное нападение Германии па Советский Союз, по-видимому, является мифом. Война застала врасплох советских людей не потому, что их некому было предупредить, а потому, что от них скрыли неотвратимость удара. Высшее руководство страны, Красной Армии и ВМФ знало не только о неизбежности нападения, но и его дату — 22 июня. Сейчас уже известно много фактов, подтверждающих это, но для нас главное, что как минимум Прибалтийский и Одесский военные округа за несколько суток начали развертывание по плану прикрытия, что нарком ВМФ под различными предлогами в те же дни перевел все флоты и флотилии в европейской части страны на оперативную готовность № 2, а за несколько часов до начала военных действий — на готовность № 1. Так что расстрелянный командующий Западным особым округом скорее всего не был козлом отпущения, а просто… ему досталось поделом. Безусловно, даже своевременно поднятые по тревоге объединения западных военных округов не смогли бы выдержать первый удар и начали отступать — на то она и подготовленная агрессия! Другое дело, что размеры катастрофы скорее всего были бы многократно меньшими.

Но ни о какой катастрофе в штабе Черноморского флота в первые дни войны не ведали. Это вполне естественно, так как о реальном положении на фронтах не знали и в Генеральном штабе, а эта структура в то время никакого отношения к ВМФ не имела. Кое-что «из дружеских московских источников в Главном штабе» на Черном море могли узнать только о Либаве. Но главное впечатление о разворачивающихся событиях у Военного совета ЧФ, естественно, складывалось на основании анализа обстановки на собственном театре.

А она была такова. Германо-румынский флот в силу своей ничтожности на фоне советского бездействовал. Проявляла агрессивность лишь румынская речная дивизия — но полностью отмобилизованная[9](!) к 22 июня Дунайская военная флотилия сразу перехватила инициативу. В первые дни войны она нейтрализовала румынские мониторы, 26 июня захватила полуостров Сатул-Ноу, населенные пункты Старая Килия, Пардина и острова Татару, и таким образом флотилия овладела обоими берегами главного русла Дуная от селения Пёриправа (исключительно) до устья реки Репида, получив свободный от сил противника участок реки на протяжении 76 км и необходимую глубину обороны. Все эти территориальные приобретения Дунайская флотилия осуществила с помощью полка 25-й стрелковой дивизии Одесского военного округа, ставшего теперь Южным фронтом. Соединения фронта сдержали первый натиск германо-румынских войск, не допустив форсирование ими пограничных рек.

Разведсводки первых дней войны также не вызывали особого беспокойства: корабли противника рассредоточены вдоль побережья и несут усиленный дозор; авиация ведет разведку баз и аэродромов ЧФ. Правда, в вечерней разведсводке от 23 июня появляется сообщение о сосредоточении турецких транспортов в нескольких портах — в частности, в Зонгулдаке авиация обнаружила 10–12 судов и большое количество шлюпок. Вывод: турки готовят десантную операцию, 25 июня опять указывается концентрация турецких транспортов, но без выводов. Здесь же, ссылаясь на британскую прессу, указывается на сосредоточение большого количества судов в районе Констанцы.

Таким образом, обстановка на Черноморском театре складывалась в целом так, как она и должна была складываться в представлении Военного совета флота. В ближайшие дни ожидалось начало повсеместного наступления Красной Армии, в том числе вдоль румынского побережья, а там главным объектом являлась Констанца. Подобные выводы из оценки обстановки отчасти подтверждались тем, что уже в первый день войны нарком ВМФ поставил задачу подготовить набеговую операцию надводными кораблями по Констанце и Сулине, а ВВС флота «ударами с воздуха уничтожить нефтебаки, мастерские, склады, корабли и железнодорожные депо в Констанце и Сулине; бомбовыми ударами с воздуха уничтожать корабли и суда, а также береговые объекты противника на Дунае с целью оказания помощи Дунайской военной флотилии; вести дальнюю воздушную разведку».