Читать книгу "Джек Ричер, или Синяя луна - Ли Чайлд"

На третьей фотографии они снова втроем, лет через восемь. За их спинами высокие растения закрывают половину дома, под ногами сочная густая трава. Мужчина через восемь лет уже не такой подтянутый и худой, он слегка раздался в поясе и плечах, волосы поредели и зачесаны назад. Женщина стала еще более хорошенькой, чем прежде, но у нее усталое лицо – женщины на фотографиях пятидесятых годов часто так выглядели.

Восьмилетняя девочка, стоявшая перед ними, была совершенно определенно Марией Шевик. Что-то в форме лица и прямом взгляде говорило о том, что это она. Девочка выросла, родители постарели и умерли, и Мария унаследовала дом. Так решил Ричер. Следующие несколько фотографий подтвердили его догадку. Они были сделаны в потускневших цветах «Кодака», но в том же месте. Та же часть стены. Та же традиция. На первой из новой серии миссис Шевик в возрасте двадцати лет рядом с более прямым и стройным мистером Шевиком, которому также около двадцати; молодые ясные лица, контрастные тени – счастливые широкие улыбки.

Вторая группа фотографий располагалась дальше, слева направо – та же пара с младенцем на руках; ребенок рос, начал ходить, девочка четырех лет, восьми. Сами Шевики менялись вместе с модой на прически семидесятых годов, большие и пышные; блузки в обтяжку с широкими рукавами.

В следующем ряду Ричер увидел девочку-подростка, потом выпускницу школы и молодую женщину. Затем она стала старше, а «Кодак» – новее. Сейчас ей уже около пятидесяти, решил Ричер. Как же называлось это поколение? Должно же оно иметь свое название… Все остальные имели. Кажется, дети послевоенного бума рождаемости.

– А, вот вы где, – сказала миссис Шевик у него за спиной.

– Я любовался вашими фотографиями, – признался он.

– Да…

– У вас есть дочь, – заметил Ричер.

– Да, – повторила она.

В этот момент вошел мистер Шевик. Кровь исчезла с его губы, царапины блестели от желтой мази. Он причесался.

– Давайте поедим, – предложил мистер Шевик.

На кухне стоял маленький стол с алюминиевой окантовкой, ламинированная столешница которого заметно потускнела за долгие годы контакта с тряпкой, но когда-то была яркой и искрящейся; рядом с ним – три одинаковых виниловых стула. Возможно, мебель купили еще в детстве Марии Шевик, для ее первых взрослых обедов. Ножик и вилка, пожалуйста и спасибо. Теперь, через много лет, она предложила Ричеру и мужу садиться, выложила сэндвичи из кафе на фарфоровые тарелки, чипсы – в фарфоровые чашки, а содовую налила в мутные стеклянные бокалы. Затем посмотрела на Ричера и сказала:

– Должно быть, вы считаете нас очень глупыми. Если мы умудрились попасть в такое положение.

– Вовсе нет, – ответил тот. – Возможно, вам просто очень не повезло. Или вы оказались в отчаянном положении. Я не сомневаюсь, что вам пришлось прибегнуть к крайним мерам. Вы продали телевизор. И много других вещей. Полагаю, заложили дом. Но этого оказалось недостаточно. Вам пришлось искать альтернативные источники средств.

– Да, – подтвердила миссис Шевик.

– Я уверен, что у вас были серьезные причины.

– Да, – снова сказала она.

Больше миссис Шевик ничего не стала говорить. Они с мужем принялись за еду – очень медленно, по одному кусочку сэндвича, потом немного чипсов – и глоток содовой. Словно наслаждались необычным вкусом. Или беспокоились о пищеварении. В кухне стало тихо. Сюда не доносился шорох шин проезжавших автомобилей и другие уличные звуки. Стены частично покрывал кафель, как в метро, выше шли обои с цветами, как на платье матери миссис Шевик, но более бледные и не такие дерзкие. На полу лежал линолеум с вмятинами от острых каблуков, снова ставший гладким после многочисленных уборок. Электрические бытовые приборы в последний раз меняли, когда президентом был Никсон. Но Ричер подумал, что столешницы так и остались прежними. Бледно-желтый пластик с изящными волнистыми линиями, похожими на пульсации сердца на мониторе в больничной палате.

Миссис Шевик закончила свой сэндвич. Допила содовую. Стряхнула остатки чипсов с влажных кончиков пальцев. Вытерла салфеткой губы. И посмотрела на Ричера.

– Благодарю вас, – сказала она.

– Не за что, – ответил он.

– Вы считаете, что Фисник не попросит еще тысячу долларов?

– Не должен. Но это не то же самое, что он не станет.

– Я думаю, нам придется платить.

– Я готов с радостью обсудить этот вопрос с Фисником, – предложил Ричер. – От вашего имени. Если хотите. Я мог бы привести ему целый ряд аргументов.

– И я уверена, что они были бы весьма убедительны. Но мой муж сказал, что вы здесь проездом. Завтра вас тут не будет. А мы останемся. Скорее всего, безопаснее заплатить.

– Но у нас нет еще тысячи долларов, – вмешался Аарон Шевик.

Его жена не ответила. Она вертела на пальце кольцо, может быть, подсознательно, – тонкое золотое обручальное кольцо и небольшое колечко на помолвку с бриллиантом. Она думает о ломбарде, понял Ричер. Наверное, рядом с автобусным вокзалом, на дешевой улице. Но ей потребуется нечто больше, чем обручальное кольцо и маленький бриллиант, чтобы получить тысячу долларов. Возможно, у нее остались вещи матери, которые лежат на втором этаже в ящике туалетного столика. Может быть, они получили наследство от умерших тетушек и дядюшек, булавки, кулоны и часы, подаренные им после выхода на покой…

– Мы пересечем этот мост, когда окажемся перед ним, – сказала миссис Шевик. – Может быть, он поведет себя разумно. Вдруг он не станет просить больше денег?

– Они неразумные люди, – возразил мистер Шевик.

– У вас есть прямые свидетельства? – спросил у него Ричер.

– Только косвенные. Фисник в самом начале объяснил мне про штрафы. У него в телефоне были фотографии и короткое видео. Меня заставили их посмотреть. В результате мы все платежи делали вовремя. До настоящего момента.

– А вы не думали обратиться в полицию?

– Конечно, думали. Но мы добровольно заключили контракт. Мы взяли взаймы их деньги и приняли условия. И одно из них заключалось в том, что мы не обращаемся в полицию. Мне показали наказание, заснятое на телефон Фисника. В целом мы решили, что рисковать не стоит.

– Вероятно, разумное решение, – сказал Ричер, хотя думал иначе.

Он считал, что Фиснику следовало нанести удар в горло, а не уважать заключенный с ним контракт. Возможно, после этого треснуть его лицом о стол, в том, самом дальнем углу в баре. Но, с другой стороны, Ричер не был голодающим согбенным стариком семидесяти лет. Наверное, они приняли разумное решение.

– В шесть часов многое прояснится, – сказала миссис Шевик.

* * *

В течение следующих нескольких часов они избегали этой темы, беседуя о своей жизни, как при обычных вежливых разговорах. Миссис Шевик действительно унаследовала дом от родителей, которые купили его вслепую, охваченные всеобщим стремлением стать средним классом, по биллю о льготах солдатам Второй мировой войны. Она сама родилась год спустя, как и лужайка на фотографии, и выросла здесь, а в тот год, когда ее родители умерли, познакомилась с будущим мужем, квалифицированным станочником из тех же мест. Через год у них родилась дочь, ставшая вторым поколением. Она хорошо училась в школе и нашла работу. Дочь так и не вышла замуж, и у нее не было детей, но что с того? Ричер заметил, что тон их рассказа изменился, когда дело дошло до настоящего времени. Он стал унылым, каким-то напряженным, словно о некоторых вещах они не могли говорить.