Читать книгу "Мой сладкий негодяй - Роксана Чёрная"

— А где здесь можно переодеться? — спросила она уже вслух.

— В ванной, напротив палаты, но ты бы далеко не уходила, здесь переоденься, скоро тебя позвать должны, — в который раз напутствовала «нянечка». Наверное, не стоило даже в мыслях её так называть. Если Маша проговорится, то женщина может и обидится. А еще неизвестно, сколько им дней провести в одной палате.

Подняв руки к волосам, Маша в ужасе охнула, привлекая к себе внимание.

— Что-то заболело? — участливо спросила Катя.

— Только чувство прекрасного, — прохныкала Маша и краем глаза заметила скептические усмешки женщин.

Но её сейчас больше волновали свои, сбитые в клок волосы, ибо Маша привыкла к безупречности своей внешности. Понимая, что с этим справится только бальзам-ополаскиватель, и расчёской туда даже не стоит лезть она оставила в покое голову и наклонилась посмотреть на пакет. Рядом стояла сумка, с которой она выходила из дому. Машу посетило ощущение, что все это случилось не с ней. Такие резкие изменения даже пугали.

За один день может произойти все что угодно: человек может измениться, мир вокруг него может измениться, а может, и ничего не случится, но это не про Машу. Еще с утра она планировала провести весь день в репетиционном зале, а вечером выполнить реферат по хореографическим спектаклям девятнадцатого века, а теперь лежит в больнице, не зная, как сможет прожить неделю или больше без движения и музыки.

Она, совершенно погруженная в себя, спустила босые ноги на холодный кафель и вдруг вздрогнула, когда услышала вскрик.

— Ого! Это что с тобой такое? — ужаснувшись, воскликнула Катя, внимательно рассматривая непривлекательные пальцы Маши.

Наверное, во всём должна быть гармония. Если природа наделила её привлекательностью и способностями к балету, то она должна была чего-то и лишить. Отца, красоты ступнёй, друзей, отношения с которыми никогда не складывались.

— Точно, балерина. А я думала, ты сочиняешь.

Маша хмыкнула и сразу потянулась к пакету, чтобы достать носки и скрыть уродство. Если девушка в открытых босоножках говорит вам, что она балерина — врёт. У профессиональных танцовщиц пальцы ног всегда чем-то прикрыты.

Маша выругалась, когда попыталась разобрать бардак в пакете.

Его явно собирал Марк. Только у него есть привычка всё запихивать. С облегчённым вздохом она все-таки нашла носки, завёрнутые в пижаму.

— Значит, ты и правда балерина. Вот же здорово. Многие мечтают, а тебе вон как повезло.

— Ну да.

Бессмысленный ответ, не отображающий и доли тех чувств, что бушевали в Маше.

Повезло? Повезло?! Кричала она про себя от возмущения.

Можно ли назвать удачей ежедневные тренировки, недосып, недоедание и слёзы безысходности, если кто-то оказался лучше тебя на городских соревнованиях. И нет, Маша не жаловалась. Это всё приближало её к цели, пусть и медленно, как на пуантах, но верно, как движение поезда по рельсам, у которого нет права свернуть не туда.

Девушка уселась на кровати и достала из сумки старенький айфон. Посмотрев на пропущенные от матери и Сальникова, она лишь пожала плечами. Это было ожидаемо, а вот беспокойство Валентины Марковны было удивительным и приятным. Всё-таки чудесная женщина. Строгая и требовательная к своим студентам, но это Маше это только импонировало.

Поговорив с матерью, она стала набирать Сальникова, но он её опередил: опережает.

— Привет, Машка. Ты ещё жива?

— Живее всех живых, а ты уже сделал батман фондю с Таней? — спросила она с ехидцей в голосе и как будто бы недовольно, но он-то знает, что это проявление ревности не к новой партнерше.

— Ей до тебя как пешком до луны, во всех смыслах. — начал говорить он с придыханием, на что Маша только закатила глаза. Не переживай. Я после

выступления заскочу на минутку. Хорошо, что тебя в другой район не увезли.

— А что, не приехал бы? — прошептала Маша, чувствуя, как её охватывает отчаяние. Он будет выступать, а она прозябать здесь. Ужасно.

— Да почему, просто это было бы сложнее. Тебе долго лежать?

— Дней семь вроде, хотя, я бы прямо сейчас на сцену выскочила.

С этими словами она зажала плечом телефонный аппарат, предполагая, что разговор затянется. Им с Андреем всегда было о чем поговорить. И начала разворачивать пижаму, чтобы переодеться.

Двигаться было еще тяжело, и мышцы казались одеревенелыми, но это не помешало Маше разговаривая наклоняться низко, чтобы вдеть ноги в брюки. Она приподняла сорочку, чтобы натянуть пижамные брюки и отвечала на какой-то глупый вопрос Сальникова. Про дизайн помещения больницы. Хихикнула в трубку. Андрей с детства был эстетом.

В этот момент, нежданно и совершенно неловко, произошли три вещи.

Послышался скрип открываемой двери, но в этот же момент Катя закричала:

— Какая у тебя родинка на заднице!

Маша, вздрогнув от двойной неожиданности вскрикнула, и подпрыгнув, плюхнулась животом поперёк своей кровати, оттопырив, так и не зачехлённую в брюки, ладную попку. Телефон, естественно, как кузнечик от неё отпрыгнул на пол.

Хорошо в чехле, не разбился.

— Вид, конечно, замечательный Синицына, но, по-моему, мы с вами оперировали живот, — произнес строгий очень знакомый голос. Соседки засмеялись, очень напыщенно и как-то фальшиво.

Ну, еще бы. Еще, поди и ресницами захлопали.

Маша с досады чуть вслух не застонала, еле сдержавшись. Повернув голову и, выглянув из-за пелены волнистых волос, она посмотрела на серьёзное лицо Станислава Алексеевича, в темных глазах которого, как угольки, тлели смешинки.

Маша ворча себе под нос, что-то о неуёмных женщинах и наглых мужчинах, рывком натянула брюки. Она ощущала жар в пояснице, там, где Станислав Алексеевич взглядом касался обнаженной кожи.

Благодарно улыбнувшись Надежде, которая протягивала выключившийся из-за падения телефон, Маша взяла его и убрала под подушку. Сев на кровать, она из-под нахмуренных бровей прожгла взглядом дыру, в дорогом на вид, галстуке врача.

Впрочем, он своей вины явно не чувствовал и выглядел даже слишком довольным всей ситуацией.

— Ну, как вы тут дамы? Я смотрю не скучаете.

— Нет, Станислав Алексеевич, — в один голос, как на параде перед генералом, ответили Катя с Надеждой.

Маша только закатила глаза. Неужели и ей предстояло в скором времени встать по струнке перед этим местным языческим божком? Влюбляться в него не было никакого смысла. Боги лишь могут одаривать своим светом и вниманием, но никогда не полюбят смертных.

— Синицына, вы сильно не располагайтесь, — посмотрел он строго на то, как она сидит, скрестив ноги. — Мне разве уже можно ходить?

— Ходить-то вам нужно, а вот выполнять акробатические трюки, что вы сейчас продемонстрировали, еще рановато. По коридору, третья дверь направо.