Читать книгу "Королева ангелов - Грег Бир"

Люди сами не знают, чего хотят и как этого добиться. Делают все, что им взбредет в голову. Начинают ненавидеть по любому поводу и отвергают любовь, потому что боятся дать кому-то преимущество. Переходят к насилию раньше, чем ангел успеет моргнуть, а затем называют учиненные ими убийства и разрушения доблестью, и хвастают ими и плачут, напившись. А женщины! Разве сталь не заслуживает лучшего?

– Дай мне великую задачу, Господь, подальше от этой шушеры.

Тут-то Бог и спустился и люто гневался на него, отчего земля окрест их шатра дрожала. Сепфора, дочь Иофора, спросила:

– Моисей, Моисей, что ты сделал сейчас?

– Думал недостойное, – сказал Моисей, надеясь, что этого довольно, чтобы умягчить Бога, но все вокруг сделалось кроваво-красным, а небо затянули кровавые облака. Моисей, пусть из углеродистой стали, испугался.

Сепфора нашла хитрый способ избавить от крайней плоти их несчастного сына, испачкав кровью сперва Моисея, а потом дверной косяк.

– Не трогай моего мужа! – закричала она. – Он хороший человек. Возьми моего сына, но не мужа!

Моисей укрылся за дочерью Иофора и ясно понял слабость своего народа.

Мэри Чой вернулась в замороженную квартиру в тринадцать после шестичасового отсутствия, едва успев принять уксусную ванну и поработать с документами. Она запросила для себя полную занятость только этим делом и была уверена, что запрос одобрят.

Некоторых из жертв, все еще оставшихся в этой гробнице, уже опознали, и это были золотые и платиновые имена: ученики, сыновья и дочери известных и влиятельных людей. В кабине, устроенной перед входной дверью, Мэри надела термокостюм, распорядилась сломать печать и ступила в глубокий холод.

Подвешенный к потолку измеритель радиоактивности заменил ольфакторный анализатор. Пылеанализатор размером с мышь пробирался через холодные жесткие усики когда-то живого ковра, выискивая чешуйки кожи и другие частицы, застрявшие в ковре. Они уже нашли следы всех жертв и самого Эмануэля Голдсмита, а также четырех других посетителей, побывавших здесь не более тридцати шести часов назад.

Мэри обследовала одно за другим скорбные замерзшие искромсанные молодые тела, произнося профессиональную формулу прощания.

Имена в порядке наступления смерти:

Августин Реттиг

Неона Уайт

Бетти-Энн Альбигони

Эрнли Джигер

Томас Финч

и трое неопознанных. Мать Реттига – генеральный менеджер Первого Северного Комплекса. Отец Уайта – владелец корпорации «Работники», крупнейшего агентства по трудоустройству на побережье Тихого океана, обеспечивающего предприятиям армию говноработников из примерно двадцати трех миллионов корректированных и натуралов – сливок отстоя. «Работники» подкатывали и к Мэри в ее дотрансформантской юности. Она их отвергла. «ЗОИ Западного рубежа» находила сотрудников через компанию «Расторопность», а Мэри даже в молодости знала, куда хочет попасть.

Бетти-Энн Альбигони была дочерью издателя – книги, указывало досье, чаще литы, чем визио; главный издатель Голдсмита на английском языке. Дядя Томаса Финча был юрисконсультом «Высоты», главного подрядчика суборбитальных рейсов. Эрнли Джигер был крестником Эмануэля Голдсмита, многообещающий поэт, известный своими выступлениями по визио, проникнутыми симпатией к элоям и к действующим на грани закона.

Закрепленный на ее плече тусклый красный фонарик подсвечивал все, на что падал взгляд. Жуткий холод. Сборщик образцов спокойно прополз над ее головой, похожий на безногое насекомое, и перешел в другую комнату.

Финч, убитый последним, лежал на спине, как сломанный крест, лицо рассечено горло неровно перерезано от челюсти до противоположной ключицы открытые глаза обындевели.

Фигня, будто преступления оставляют равнодушными. Мэри и сознавала умом, и чувствовала мурашками по коже каждую замороженную рваную рану испуганный мертвый блеск белых глаз и обкорнанную гримасу трупа. Это было ее мотивацией к достижению успеха.

Она установит убийцу и сделает все для его полной коррекции, даже реструктуризации, если понадобится – а ЗОИ ее потребует. Если убийца, скорее всего, Голдсмит, как теперь представляется, пусть так; ЛитВизы по всему миру станут полоскать ее и ЗОИ. Но она успокоит эти бурные воды.

Сейчас она официально вернулась сюда ради контекстного поиска, просмотреть документы Голдсмита. В комнате, где Голдсмит устроил себе кабинет, тела отсутствовали, и сбор образцов там уже завершился. Она могла войти и провести свой обыск. Выданные ей ЗОИ, муниципалами и федералами ордера позволяли включить в расследование большую часть аспектов жизни Голдсмита в соответствии с поправками Рафкинда, отмена которых судом еще не вступила в силу из-за прошлогоднего запрета, наложенного президентом Йелем. Она лично не одобряла поправок Рафкинда, но ни в коем случае не отказывалась ими пользоваться. То, что не удастся найти здесь, возможно, удастся обнаружить в Надзоре за гражданскими лицами – но поездки в Гражнадзор она надеялась избежать.

Опрятным Голдсмит не был. Склонив голову в надутом цилиндрическом шлеме, Мэри осмотрела его стол. Планшет и клавиатура заурядные – без позолоты, без деревянных корпусов. Холодные крекеры и полстакана замороженного вина. Крошки. Ручки – фломастеры и так называемые перьевые. Ей стало любопытно, где он их достал. Взмах чьей-то руки разметал по черной мраморной поверхности небольшую стопку распечаток – не стираемые циклеры, сами по себе уже устарелые, а самые настоящие бумаги, исписанные от руки. Мемокубики маршировали колонной по два к краю стола и валялись под ним на полу. Мысленно она увидела, как их достают по две штуки из специальной коробочки – сама она, пустая, лежала рядом – и выкладывают парами на стол, затем бесцельно скидывают еще четыре за край. Действия глубоко невменяемого человека.

Она наклонилась, чтобы подобрать их. Каждый кубик проецировал холодным зеленым светом ей в глаза крошечный ярлычок. «Путешествие Моисея», «Путь нового», «Дебет/кредит» – безыскусно сообщили ей кубики, не беспокоясь о том, кем она могла быть. Несомненно, твердые копии сочинений Голдсмита. Он явно не тот человек, чтобы шифровать свои данные, свои сочинения. Одна работа на кубик – удивительно для чисто текстовых произведений; возможно, это ЛитВиз-адаптации для полуграмотных. Продажи ЛитВизов могли объяснить, почему квартира Голдсмита в лучшем секторе третьего крыла.

Ей и раньше доводилось слышать об Эмануэле Голдсмите. Случайный гость ночных ток-шоу на кабельных каналах, ценимый больше за творчество своей молодости. В настоящее время Голдсмит ничего не писал. Мэри Чой предполагала сохранять активность еще сто с лишним лет, но вполне допускала, что эти планы – следствие молодости и наивности. Зои не может почивать на лаврах. Зарплата – не роялти.

На полках у него стояли настоящие книги. Она не стала их вытаскивать, но своим непрофессиональным взглядом оценила их возраст в восемьдесят-сто лет. Расточительно, для этого информационно плотного века – роскошь и в плане денег, и в плане пространства. Всемирную резервную библиотеку можно было бы уместить в пространстве, занимаемом пятьюдесятью или шестьюдесятью бумажными томами Голдсмита.