Читать книгу "Падение с небес. Найти тебя - Ирина Снегирева"

Учеба и стажировка закончились и вот он, единственный сын, гордость и наследник графа Льюиса Гринвича прибыл в столицу под крыло отца и его хорошего друга Алекса Белтонича. У последнего, как оказалось, дочь из сорванца превратилась в прекрасную, интересную и весьма начитанную девушку. Даниэль никогда не был дураком в отношении особ противоположного пола. И за границей с завидной регулярностью посещал только лучшие бордели. Потребности тела, их никуда не денешь, так зачем же мучиться? Самостоятельно справляться с желанием это не в его стиле. За хорошую плату можно всё, в том числе полное отсутствие претензий со стороны партнёрш. Кое-кто из них, особо понравившиеся, даже получали подарки от Даниэля, впрочем, подобным знакам внимания он не придавал никакого значения. Плата за услуги, только им всего.

Взаимовыгодное сотрудничество.

Но с первых фраз, брошенных Ярославой, понял, это как раз тот самый идеальный вариант, когда приятное общение с женщиной вполне может закончиться объединением наследств. Неплохо, даже весьма. Не каждому удаётся совместить брак, чувства и деньги в придачу, а точнее почти никому.

И если сейчас перед ним, Даниэлем выстроился бы ряд высокородных девиц, то предпочтение отдал бы только ей, Ярославе. Не дикарка, но независима, не идеальная классическая красавица, но отчего-то мужчины не сводят с неё своих глаз. Правильные черты лица, прямой нос, зелёные глаза, средний рост по описанию могли принадлежать многим девушкам и всё же именно этой идеально шло.

Они танцевали, но он уже знал, что завтра непременно должен увидеть эту девчонку. Ту самую, ради которой он когда-то без раздумий прыгнул в воду, на ходу стаскивая сапоги. Ту самую, которую когда-то он вытащил за косу, а теперь эти каштановые волосы сверкали и переливались, представляя немалую гордость для владелицы.

Улучшив момент, Даниэль переговорил со своим отцом, чтобы тот под любым предлогом пригласил завтра Белтонича с дочерью на обед. И не важно, что сейчас они тоже тут, главное завтра не будет посторонних, всяких знакомых и родственников, мельтешащих перед глазами по делу и не очень. Отец довольно улыбнулся, привычным движением руки протёр несколько взопревшую от винных паров лысину белоснежным носовым платком и высказал полное одобрение причине этой просьбы.

На следующее утро, не сумевший как следует выспаться из-за совершенно новых для него мыслей Даниэль понял, что если он упустит Ярославу, то будет глупее того смешного осла, что в прошлом году видел в зоопарке Гастонии.

Она согласилась встречаться с ним, и это было так необычно. Что-то глубоко запрятанное ото всех в душе стало просыпаться, подавая радостные посылы. Яра (а для себя Дан называл её именно так) улыбнётся — он тут же расплывается в ответной улыбке.

Дочь графа Алекса нахмурится, а Даниэль был готов немедленно узнать, в чём причина и не бросался, потому что чувствовал, это временное и если надо, Яра всё расскажет.

— Скажи, — спросил он однажды во время очередной конной прогулки, — почему ты не взяла фамилию отца? Белтонич?

— Это важно? — Заинтересованные нотки прозвучали в её ответе. — Тебя это волнует? Даниэль прислушался к своим ощущениям… Нет, бунтарства и возмущения в её встречном вопросе не было, а значит, всё в порядке.

— Нет, — он был честен и старался с Ярой говорить только правду, — не важно. Но тебе самой по жизни было бы проще.

— Я не переживаю, Даниэль, — искренне рассмеялась девушка, — и у меня всё в порядке, поверь.

— Но ведь фамилия Огарёва закрыла бы рты любопытствующим, — не унимался он, искренне не понимая, почему девушка ушла от прямой если не выгоды, то несомненного удобства. Не каждый знает, что у графа Белтонича приёмная дочь, но при случае сплетни за спиной — не самое лучшее средство общения с окружающим миром. — И ведь он тебя воспитал как родную дочь?

— И что? — В голосе Ярославы прозвучали насмешка и нетерпение одновременно. Похоже, эта тема не так проста для неё, но Даниэлю было интересно всё, касающееся Огарёвой. — Скажи, почему ты всё-таки спрашиваешь, разве для тебя в таком случае что-то меняет? И если я завтра стану Белтонич, то ты будешь ко мне лучше относиться? Ответь, Даниэль!

— Нет, не стану.

— Ну, спасибо за честность, — она скривилась, позабыв про манеры, отвернулась и пришпорила коня. Что?… Да нет же!

— Стой, упрямая! — Закричал Гринвич и отправился за ней, — ты не так поняла! Ярослава!

Догнать её удалось довольно быстро и то благодаря тому, что конь Даниэля был не простым, а элитным скакуном. Слабость, она ведь у каждого своя.

— Стой! — Гаркнул Гринвич, перехватив под удила коня под девушкой. Кажется, Яра посмотрела на него после этого с любопытством, смешанным с возмущением? Что же, это уже неплохо. — Я имел в виду, что не стану к тебе относиться лучше, — он бросил взгляд на Огарёву, уголок губ которой опят искривился. Ну, нет уж, обойдется! — Потому что лучше некуда! Неужели ты этого не видишь, Яра?

Получилось как-то смазано, но да это не важно. Главное для Даниэля — выпутаться из той словесной перепалки, которая стоила им первой ссоры. Надо же, кто мог подумать, что подобное случится с ними.

— Не вижу что? — Буркнула упрямица, но, похоже, воинственный настрой пропал и то хорошо.

— Я люблю тебя, Ярослава, — он спрыгнул с коня и, с чувством собственника положив руку на колено упрямой девчонки, слегка сжал его.

Хорошо, что она была в костюме наездницы, иначе Даниэль не мог бы поручиться в том, что не засунул бы руку под бесчисленные оборки платья модницы. Это было неприлично и даже очень, но, похоже, Ярослава пребывала в шоковом состоянии. Она не улыбалась, не отворачивалась. Огарёва просто прикусила губу и, не мигая, уставилась на него, Гринвича, который впервые в жизни признался в любви к женщине. Он множество раз слышал подобное от дам в свой адрес, иногда повторял эти слова, дабы сделать любовницам приятное, но чтобы сам! По собственной инициативе, а ещё по зову сердца — никогда!

И для Гринвича это было так волнительно!

— Повтори, — потребовала Яра приглушённым голосом, сжав рукой хлыст, — или мне послышалось? Это такая шутка?

— Нет, так и есть. Я люблю тебя, — осторожно, словно боясь, что упрямица снова что-нибудь выкинет, он взял Ярославу за руку и прижался губами к запястью. Ему даже показалось, что она издала судорожный вздох, и от этого кровь забурлила, но Даниэль сдержался. Нельзя с ней так.

— И мне не важно, — он продолжил начатое, ведь хотелось, чтобы она поняла весь его сегодняшний разговор, — чью фамилию ты носишь. Просто для тебя, наверное, было бы проще по-другому.

— Даниэль, — она осторожно высвободила свою руку и поправила непослушные длинные пряди мужчины, пытливо вглядываясь в его глаза, — мне хорошо и так. Я очень люблю отца, и он это прекрасно знает, и я была бы самой счастливой на свете, если бы носила его фамилию. Но это всё, что осталось мне от моей матери, понимаешь?

Поняли ли Гринвич! Как ни странно, но ему даже стало стыдно в какой-то степени. О чём это он? Какие выгоды для неё, если тут всё гораздо яснее и важнее.