Читать книгу "Санаторий имени Ленина - Нина Стожкова"

Короче говоря, в группу пожилых хористок Лина внедрялась по всем законам разведки. Вначале допела "Златые горы", потом подхватила "Уральскую рябинушку", а там и до "Подмосковных вечеров" дело дошло. Лина давно уже руководила детским музыкальным коллективом «Веселые утята», и со слухом, а также с музыкальной памятью у нее все было в порядке. Ну, и «генетический код» не подвел. Лина, к ее собственному удивлению, прекрасно помнила тексты всех этих «нафталинных» песен из прошлого века. Через полчаса она наконец краем глаза заметила, что старушки поглядывают на нее одобрительно. Значит, признали в новенькой свою, а это уже неплохо!

Когда баянист грянул плясовые мелодии, Лина не растерялась. Она вышла в середину круга и вжарила ногой в площадку возле клумбы так яростно, что под каблуком раскололась плитка. Помнят ноги, блин! Жгите, родимые! Лина не раз проводила детские праздники в «Веселых утятах» и знала, как «завести» детей. Что старый, что малый – разница небольшая. И пошло-поехало! В общем, минут через тридцать бабушки согласились на фотосессию и одобрительно закивали головами. А потом баянист, крякнув, завел "Саратовские страдания". Некоторые частушки были весьма крамольные, про власть, и бабушки попросили Лину: "Не снимай, дочка, всех посОдют". Однако другие тексты для народных кричалок оказались вполне безобидными, хоть и не вполне приличными:

«– Коля, Коля, ты отколе?

– Коля из Саратова.

– Что ты держишься за х@р?

– Милка исцарапала!»

Лина не выдержала, и под поощрительные взгляды бабушек выкрикнула свою «коронку»:

«Ходять утки по деревне,

Серенькие крякают.

Меня миленький еб@т,

Только серьги звякают!»

Бабушки захлопали и радостно засмеялись, вспомнив молодость. Вдохновленная успехом, Лина решилась выкрикнуть самую похабную:

«– Почему галош не стало

В наших северных краях?

Потому что всю резину

Перетерли на…х@aх!».

В общем, это был Линин триумф! Она сорвала у строгой публики «аплодисменты, переходящие в овацию».

Не только бабушки, но даже местная «культурная элита» – баянист и дама в розовом (она оказалась завклубом) – после такого успеха сочли Лину «классово близкой» и пригласили на «скромную рюмку чая после окончания мероприятия».

Прошлое под запретом

– Видите, как здесь все убого? – вздохнула завклубом Инесса Леопольдовн, когда они уселись вместе с баянистом в маленькой комнатушке рядом с давно не ремонтированным зрительным залом. Инесса Леопольдовна предварительно положила на стул афишу обратной стороной, чтобы не испачкать парадный костюм.

– Нет, что вы, здесь очень уютно, – из вежливости возразила Лина, оглядев стол, застеленный чистой газеткой и уставленный домашними разносолами. Натюрморт дополняла бутылка «родимой» и пакет яблочного сока. В углу пылились допотопные усиливающие звук колонки, пульт звукорежиссера с лежащим на нем стареньким микрофоном, гитара в чехле и несколько свернутых в трубочки плакатов.

– Я не эту комнату имею в виду. – отмахнулась Инесса, – а санаторий в целом. В девяностые мы гремели на всю Тульскую область, достать сюда путевку считалось большой удачей. В профкомах предприятий в очередь к нам записывались.

Лина догадалась: ее позвали на эту скромную пирушку для того, чтобы вместе вспомнить годы величия и процветания Санатория имени Ленина. Так потомки римлян спустя века рассказывали варварам о том, каким грандиозным был их Вечный город. Что ж, воспоминания о прошлом санатория как раз входили в ее тайный замысел.

– И что же, вы с тех пор так здесь и работаете? – начала она осторожно подбираться к главному.

– Кому, блин, мы еще нужны? – подал голос баянист Михалыч. – В нашем районе работы нет, все местные заводики и фабрички позакрывались, все производства обанкротились. Вот я и ломаю комедию, пою со старушками частушки на старости лет. Состою при клубе музыкальным работником. Какая-никакая прибавка к пенсии. Инесса организует в санатории бесплатные культурные мероприятия, чтобы отдыхающие со скуки жалобу не накатали о том, что, мол, развлечений никаких нет. Впрочем, выбор у них небольшой. Пение под баян да концерты силами отдыхающих. Отставить разговоры! – Михалыч, вспомнив что он «первый парень на деревне», приосанился и провозгласил тост: – Давайте поднимем бокалы за ваш и наш успех! – Кавалер с неожиданной галантностью поцеловал Лине ручку, лихо опрокинул стопку водки и закусил бутербродом с салом и черным хлебом, заботливо подсунутым Инессой Леопольдовной.

– Массажист Ким Ни Ли тоже здесь тоже работал в девяностые? – поинтересовалась Лина как можно небрежнее.

– Конечно работал, а как же! – удивилась Инесса. – У нас редко берут новеньких, весь персонал местный. Массажисты, как вы уже, наверное, догадались, это здешняя элита. Зарплата у них, конечно, небольшая, но почти все пациенты суют им деньги мимо кассы. Даже инвалиды и пенсионеры. Люди ведь не дураки, прекрасно понимают: хочешь, чтобы массажист всерьез тратил на тебя свою силу и энергию, тогда плати. Это мы, работники культуры, теперь стали кем-то вроде балласта. Обслуживающий персонал, только без чаевых. А точнее – лишние люди нашего времени, типа Печорина и Онегина… Клубные работники в нашей стране теперь мало кого интересуют. Зарплату получаем на уровне уборщиц. Постоянно ждем сокращения ставок и предложений уволиться по собственному желанию. Раньше хотя бы известные артисты из Москвы сюда приезжали, а теперь их никакими процедурами и даже нашей минералкой не заманишь. Всем только наличка требуется. Одним словом, пенсионерки, прибывшие по социальным путевкам, деньги скорее массажисту отдадут, чем за концерт заплатят, а петь бесплатно, даже ради трех халявных дней в санатории, дураков нет. В общем, Лещенко и Леонтьев к нам уже не приедут, хотя, между прочим, по возрасту они близки к нашему контингенту.

Инесса сморщилась и, громко выдохнув, опрокинула стопку водки.

Баянист крякнул и взглянул на начальницу с искренним уважением.

– Знаете, этот Ким раньше тоже ого-го сколько деньжищ зашибал. – шепотом продолжала завклубом. – Тогда, в девяностые, новоявленные предприниматели ото всюду повылезали, как грибы из-под земли, и стали сколачивать свои капиталы. Помните, чем они зарабатывали?

– Нуу, кооперативы повсюду пооткрывали, куртками из простыней и самопальными джинсами из «варенки» торговали. Челноки в Турцию и Китай потянулись. Вот вам и весь бизнес девяностых, – пожала плечами Лина.

– Это у вас в Москве. А у нас здесь даже таких возможностей не было. Зато «братки» быстро сообразили, что к чему, и стали к нам из Тулы и даже из Москвы девочек возить. Подпольный бордель работал в санатории и днем, и ночью. В общем, как сказали бы в советское время, пятилетку в четыре года выполнял. Вскоре сауну построили, потом небольшой бассейн. Ким в «зоне отдыха» при сауне восстанавливал здоровье братков, разминал им натруженные мускулы после разборок, вывихи кистей вправлял, раны зашивал. Девкам их разбитые морды снадобьями всякими мазал. К врачам-то они обращаться боялись, а Ким в советские времена фельдшером на «скорой» работал, да и позже навыки первой помощи не растерял. Мы помалкивали, конечно, но про себя удивлялись, почему милиция ни братками, ни Кимом не интересуется. У нас-то все местные на виду, а разговоры о «нехорошем месте», конечно, шли. Людям ведь рот не заткнешь. Говорили даже… – Инесса понизила голос и зашептала. – что некоторые девочки исчезали бесследно. Через какие-то время до нас дошли слухи, что сауну крышует какой-то важный прыщ в Москве. Дескать, он этих девок специально подальше от столицы сюда отправляет, чтобы самому нигде не светиться. Думаю, в те годы на борделях и на их рекламе хозяева сауны заколачивали деньжищ немеряно. И при этом реальный хозяин сауны слыл в столице человеком весьма известным, респектабельным и порядочным. Говорили, что шеф нашего Кима вхож в самые высокие сферы и что даже в мэрию Москвы он ездил каждый день, как на работу…. Ким как-то по пьяни проболтался, что раз в неделю дурную энергию с шефа снимает какими-то своими китайскими примочками, только вы никому об этом не рассказывайте, – спохватилась Инесса, – а то для меня все очень плохо закончится. Подобную болтовню серьезные люди не одобряют. Главное, они не любят тех, кто не в свое дело нос сует. С такими здесь и прежде не церемонились, да и сейчас их не жалуют…