Читать книгу "Парижские бульвары - Роксана Гедеон"

– Молчите, гражданин, – мрачно ответил ему кучер. – Разве вы не видите, что застава закрыта Коммуной?

Я похолодела. Мне было отлично известно, что Коммуна и, в частности, мэр Парижа Петион такого приказа не отдавали: прежде чем отправиться в дорогу, я десять раз это перепроверила. Значит, начался мятеж, значит, городские революционные секции наперекор Коммуне перекрыли дороги, а мэрия не может сопротивляться или – что более вероятно – закрывает глаза на происходящее и ждет, чья возьмет.

Мною овладело желание выйти из фиакра и броситься бежать. Я инстинктивно боялась гвардейцев, они причиняли мне только зло. Я бы, вероятно, и убежала, но гвардейский начальник уже подходил к нам. Тогда я решила взять себя в руки. С каких это пор я стала такой пугливой? В конце концов, я назовусь мадам Шантале, и пусть кто-нибудь попробует меня разоблачить!

– Поворачивайте назад! – развязно скомандовал начальник. – Застава закрыта. Сегодня и мышь не выскользнет из города.

– Но, сударь! – воскликнул нетерпеливый пассажир в фиакре. – Это совершенно невероятно! У меня в Алансоне умерла мать. Я должен прибыть туда.

– Все вы так говорите. Эй, кучер, поворачивай! Застава закрыта.

– Но по чьему приказу? Гвардеец гневно фыркнул себе в усы.

– Если бы я тут перед каждой свиньей объяснялся, то уже давно был бы в Шарантоне![1]Отправляйся назад и не задавай лишних вопросов!

Он схватил лошадей под уздцы, стараясь повернуть их назад.

– Эй, ты, проклятый кучер, если ты сейчас же не унесешь отсюда ноги и не заберешь эту колымагу, я тебя арестую!

– А я буду жаловаться! – заявил нетерпеливый пассажир. – На вас, милостивый государь, и на ваше самоуправство. Мы живем в стране, где существует закон, а вы творите здесь беззаконие.

Гвардеец вытаращился на него с полнейшим изумлением, смешанным с яростью. Глаза его наливались кровью, лицо багровело. Я со страхом подумала, как неосторожно во времена революции напоминать кому-то о законе.

– Закон? – прорычал гвардеец. – Ах, закон! Ребята, вы слышали этого аристократишку? Ах ты, роялист проклятый, подлый предатель! Милостивыми государями он нас называет… Ну, так я тебе задам милостивого государя. Эй, парни, забирайте его себе!

Теперь подошли и те люди в штатском. Двое из них принялись вытаскивать пассажира из фиакра, четвертый грубо объявил:

– Вы арестованы, гражданин!

– Вы должны показать мне ордер! – воскликнул пассажир. Удар по лицу заставил его замолчать. Что-то тупо хрустнуло – возможно, жертве переломили нос. Разбились вдребезги о мостовую очки. Гвардейцы рылись в вещах арестованного, бесцеремонно, как вещи совершенно никчемные, выбросили в кусты медицинские инструменты – трубку, коробки с порошками.

– Знаем мы ваш закон! – повторял гвардеец. – Ничего, в Консьержери тебе объяснят, что такое настоящий закон по-санкюлотски. Такие, как ты, спят и видят толстого Луи на троне. А если не Луи, так это английское дерьмо, герцога Йоркского.

– Сержант, – сказала я, прерывая его речь и улыбаясь как можно очаровательнее, – сержант, нельзя ли задать вам несколько вопросов?

Я уже успела выйти из фиакра и вспомнить, что я красива. Может, на это животное подействует последнее обстоятельство? Тем более, что, взглянув в зеркальце, я увидела, что у меня чудесный цвет лица, белоснежные зубы, легкий румянец на щеках, отливающие золотом волосы…

Сержант приблизился ко мне с самым хмурым видом.

– Что еще такое?

– Сержант, но неужели нет никакой причины, позволяющей покинуть Париж? Скажите мне! С виду вы такой добрый.

– Гм! – сказал он. – Чего же вы хотите, гражданка?

– Не называйте меня гражданкой, – сказала я, подходя еще на шаг. – На улице Турнон меня все зовут просто Сюзанна.

– На улице Турнон? – оживился он. – Черт возьми, я не думал! Я живу совсем рядом, на улице Кордельеров.

– И вы, наверно, член клуба кордельеров?

– Тысяча чертей! С первого же дня, как он появился! Гвардеец заметно повеселел и разглядывал меня почти покровительственно.

– Так вы хотите уехать, соседка?

– Только на два дня, сударь. Мне нужно отвезти моего брата в Суассон и еще…

Говоря о брате, я имела в виду Брике.

– Что еще? – весело осведомился гвардеец. – Видно, вас ждет какой-то молодец с пышными усами и вы едете к нему?

Я сделала вид, что ужасно смущена.

– Видит Бог, вы так догадливы, сержант. В Суассоне… понимаете, там находится лагерь волонтеров, и среди них – мой жених. Его зовут Гийом Брюн.

Разыгрывая из себя дурочку, я врала напропалую, смешивая и ложь, и правду.

– Э, да вы знаете Брюна, крошка Сюзанна! – воскликнул гвардеец, фамильярно потрепав меня по щеке: – Какова красотка! Да только при всем уважении к Брюну – а я его уважаю, он малый что надо – выехать из Парижа никак нельзя, если только…

– Если что?

– Если у тебя нет пропуска и свидетельства о благонадежности.

Я передернула плечами.

– А где их взять?

– Надо поехать в Коммуну, малышка… или еще лучше – к комиссару нашей секции. Ведь мы из одной секции, правда? Из секции Французского театра. Там хороший комиссар, я его знаю три года, этого Билло-Варенна. Тебе он живо выдаст пропуск.

Я очень в этом сомневалась. Если гвардеец считает этого Билло-Варенна хорошим парнем, то я, разумеется, совсем иного мнения.

– А как быть со свидетельством о благонадежности?

– О, это все та же контора, крошка. Все находится в одной секции. Зайдешь в наблюдательный комитет и возьмешь свидетельство.

Я впервые слышала о подобном комитете и очень сомневалась в его законности, но мыслей своих вслух не высказала.

– Ах, сержант, неужели мне придется возвращаться в город?

– Что поделаешь, сестренка! Вот столкнем с трона жирного Луи, вытрясем душу из аристократов, тогда и отменим все эти строгости.

Делать было нечего. Мы с Брике быстрым шагом пошли прочь от заставы. Я испытывала мучения при мысли о том, что мне придется нанимать извозчика: если так пойдет и дальше, мои деньги мигом растают. Но еще больше я мучилась, сознавая то, что никакого пропуска мне не дадут, не говоря уже о свидетельстве. Временами мне становилось просто страшно. Неужели в такое ужасное время я останусь в Париже и дождусь, что аристократов станут резать, как гугенотов в Варфоломеевскую ночь? Я уже и не знала, получу ли я заграничный паспорт. Мне хотя бы повидать Жанно – мы с ним полгода не виделись…