Читать книгу "Стильная жизнь - Анна Берсенева"

Вообще-то дача в Семхозе им не принадлежала. Но Девятаевы снимали ее из года в год и давно дружили с хозяевами – так что никто уже и представить себе не мог, как это – не приехать сюда летом. А Аля и вовсе не задумывалась, кому принадлежит дача.

Пожалуй, это даже хорошо – что дача не их. Маме однажды предлагали участок в ее поликлинике, и сравнительно недалеко от Москвы, и по хорошему Волоколамскому направлению. Но взять этот участок значило бы жить в унылом ряду домишек, похожих на курятники, среди чахлых яблоневых саженцев, из которых неизвестно когда еще вырастут деревья.

В Семхозе все было по-другому. Дома в нем были настоящие – из потемневшего от времени дерева, и яблони настоящие – высокие, с огромными яблоками, и заросли жасмина под окнами настоящие – густые.

А главное, летом в поселке Семхоз собирались все Алины дачные друзья. И сразу же, с первого дня, начинался театр.

Аля как-то не думала о том, что существуют пьесы, написанные специально, чтобы по ним ставились спектакли. Пьесы она выдумывала сама и даже не представляла, что может быть иначе. Ведь это ей предстояло в них играть, почему же она должна подчиняться чужой фантазии?

Пьесы были сплошь про королей и принцесс, так что платья с блестками оказывались очень кстати. Или наоборот: короли и принцессы оказывались кстати к платьям с блестками?

Конечно, Але доставались главные роли; она сама выдумывала их для себя. Точнее говоря, в каждой пьесе была главная положительная и главная не очень положительная роль. И Аля играла именно не очень положительную – какую-нибудь капризную принцессу, например – потому что совсем уж отрицательную ведьму играть ей не хотелось, а роль кроткой падчерицы казалась скучной.

Они допоздна сидели на двух огромных бревнах напротив дачи Романцовых и выдумывали все новые и новые сюжеты, интриги и финалы. Больше всех выдумывала Аля, а меньше всех – Сонечка Наволоцкая, которая как раз и играла кротких красавиц. Иногда Аля обижалась на подруг, если они не соглашались с какими-нибудь ее выдумками.

– Почему это все по-твоему должно быть? – сердито говорила Света Ясырева, родители которой снимали дачу в соседнем доме под зеленой крышей. – Ты, что ли, самая главная?

Главная она или не главная – это было Але вообще-то все равно. Но именно что «вообще-то». А в мире ее фантазий главной могла быть только она. Как же иначе?

– Да, главная! – нахально заявляла она Светке. – А не нравится, так сама придумай лучше. Ну, придумай, придумай! Как, по-твоему, принц найдет прекрасную Мадлену? Видишь – не знаешь, не можешь придумать! А говоришь тоже…

Но в основном ни девчонки, ни немногочисленные мальчишки-театралы, которым доставались роли королей и драконов, с Алей не спорили. Наоборот, слушали завороженно, а если что и выдумывали, то не сюжеты, а декорации из подручного материала.

Сценой служила утоптанная площадка перед жасминовой изгородью романцовской дачи. В жасминовых кустах давно уже было выломано что-то вроде арки, и оттуда, из-за зеленых кулис, выбегали под аплодисменты зрителей-дачников герои в ярких костюмах.

Аля на всю жизнь запомнила, как впервые вышла на эту сцену. Даже не спектакль запомнила, а ту неожиданную растерянность, которая охватила ее, когда Колька Синченко поднял занавес над жасминовой аркой и она оказалась одна перед зрителями. Она сразу должна была что-то говорить, но все слова, ею же самою и придуманные, мгновенно вылетели у нее из головы…

Аля стояла посреди сцены и испуганно смотрела на заполненные зрителями ряды лавочек и стульев, принесенных из всех окрестных домов. Перед нею сидели такие же люди, как она сама. Даже не такие же, как она, а взрослые люди! И как ей стоять, как ей двигаться перед ними – так, чтобы им не стало ни смешно, ни скучно?

Аля почувствовала, что сейчас заплачет и убежит. Она и представить себе не могла, что с нею может произойти подобное! Руки у нее онемели, ноги приросли к земле, а язык не шевелился во рту.

Она посмотрела на папу, сидевшего в первом ряду, на маму, которая от волнения села подальше. Но и они смотрели на нее с тем же ожиданием, и они казались чужими, когда Аля смотрела на них со сцены…

И в ту минуту, когда Аля поняла, что никто не может ей помочь, и уже собиралась повернуться и уйти, – в ту самую минуту страх ее прошел! Он исчез мгновенно и беспричинно – просто улетучился, как будто его и не было, и уже через секунду Аля даже не могла вспомнить, какой он был, этот страх.

– Какой веселый будет бал! – произнесла она ту самую фразу, которая только что казалась забытой навсегда. – Какое счастье ждет меня сегодняшним вечером!

Вот это она и запомнила на всю жизнь: свою растерянность, неуверенность – и неожиданно пришедшую свободу.

Конечно, их дачные игры в театр не могли продолжаться бесконечно. Аля даже не заметила толком, когда они прекратились и почему. Как-то само собой оказалось однажды летом, что они больше не придумывают никаких сказок про принцесс, не шьют костюмы из старых штор и не собираются играть очередной спектакль… И арка в жасминовых кустах заросла сама собою.

А вместо театральных страстей начались страсти настоящие, ничуть не менее бурные. Сонечка Наволоцкая влюбилась в Диму Верченко, который в прошлом году играл злого колдуна. А Диме, наоборот, нравилась Аля, но он стеснялся это показывать. А Але непременно хотелось услышать от него признание, и она все лето была увлечена отношениями с Димой: тайным заманиванием, неожиданной демонстрацией холодности…

В последний вечер перед отъездом в город Дима признался ей в любви. Они сидели на тех самых бревнах напротив романцовской дачи, где прежде придумывали театральные сюжеты. Дима говорил, что жить не может без Али, что будет дни считать до следующего лета… Аля чувствовала, что сердце у нее стучит стремительно и счастливо. В те минуты ей даже казалось, что она тоже влюблена в Димку и тоже жить без него не может.

Казалось бы, обычная жизнь начисто вытеснила театральную. Но Аля почему-то этого не замечала: в глубине души она была уверена, что театр никуда не исчез. Она изредка даже ловила себя на том, что на ходу придумывает роль и тут же играет ее, легко вовлекая в свою выдумку окружающих.

А все вокруг были уверены, что Алино детское увлечение прошло бесследно. Конечно, она часто ходила в театр и читала о нем книги. Но кто же, живя в Москве, не ходит в театр! А читала Аля вообще очень много и довольно беспорядочно – не по программе, а что хотелось.

Она никому не рассказывала, что однажды, в восьмом классе, попыталась записаться в драмкружок при Дворце пионеров. Не рассказывала потому, что ей неприятно было об этом вспоминать.

Руководил драмкружком пожилой актер, пенсионер Малого театра. Але он сразу не понравился, как только она увидела его в фойе перед зрительным залом. Даже не сам он не понравился, а шелковое кашне на его шее и картинно-длинные седые волосы. Это даже странно было: Аля ведь сама любила все необычное в одежде. Но необычность этого кашне была какая-то нарочитая, неживая.