Читать книгу "Серп и молот против самурайского меча - Кирилл Черевко"

К тому же по Сан-Францисскому мирному договору (ст. 8) Япония обязалась выполнять любые «соглашения союзных держав, заключенные для восстановления мира или в связи с восстановлением мира», т. е. и с несоюзными государствами, к таковым по этому договору относится СССР (ст. 25). Необходимость для Японии признавать Ялтинское соглашение вытекает также, как уже упоминалось, из Устава ООН (ст. 103 и 107).

Обязанность Японии признать де-факто Ялтинское соглашение следует также из подписанной ею Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. (ст. 75) «Случай государстваагрессора», предусматривающей в таком случае обязательность для него решений, принятых в отношении него третьими государствами с учетом принципа строгого соблюдения международных договоров и соглашений (ст. 26 и 27), не допускающего его односторонней ревизии, прежде всего по вопросу о границах (ст. 53, 62).

Вот почему, обращая внимание на действительные противоречия в отношении территорий, приобретенных мирным путем, между Ялтинским соглашением и Потсдамской декларацией, с одной стороны, и Атлантической хартией и Каирской декларацией — с другой, Япония, будучи в прошлом не субъектом, а объектом этих соглашений, в силу подписанного ею Сан-Францисского мирного договора, Устава ООН и Венской конвенции о праве договоров, тем не менее не может правомерно возражать против решений союзников, принятых де-факто или де-юре, о судьбе территорий, от прав, правооснований и претензий на которые она по этому договору отказалась.

Проблема, таким образом, в значительной мере сводится к определению состава Курильских островов в международных актах, устанавливающих их пределы де-юре и де-факто. В частности ст. 31 Венской конвенции о праве международных договоров устанавливает, что такие понятия должны употребляться в обычном, а не в специальном, как это делает Токио, «юридическом» значении.

При этом проясняют данное определение в отношении правомерности включения в состав Курильских островов и их южной части официальные документы сторон, в том числе географические карты, либо неофициальные, но одобренные официальными властями, которые, хотя и являются внутренними административными актами, но выражают правовое поведение государства в отношении международного договора и поэтому учитываются Венской конвенцией о праве международных договоров как юридическая норма, указывающая на молчаливое согласие (silent agreement) определенного рода, в данном случае на характер территориального урегулирования в районе южной части Курил.

Возражение же, что эта конвенция как заключенная в 1969 г., не имеет отношения к международно-правовым актам более раннего периода, какими являются соглашения и договоры в отношении Японии предшествующего периода, является несостоятельным, так как согласно ст. 4 этой конвенции в данном случае не впервые устанавливаются, а кодифицируются действовавшие ранее нормы международных договоров.

ГЛАВА 6

СОВЕТСКО-ЯПОНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ ПОСЛЕ ЯЛТИНСКОЙ КОНФЕРЕНЦИИ ДО ВСТУПЛЕНИЯ СССР В ВОЙНУ ПРОТИВ ЯПОНИИ (ФЕВРАЛЬ — НАЧАЛО АВГУСТА 1945 г.)

1. ОТ ЯЛТЫ ДО ПОТСДАМА И РАСТОРЖЕНИЕ ПАКТА О НЕЙТРАЛИТЕТЕ (11 ФЕВРАЛЯ — 5 АПРЕЛЯ 1945 г.)

Сразу же после окончания Ялтинской конференции и публикации его коммюнике японская сторона, осознавая, что до разгрома ее главного союзника во Второй мировой войне — фашистской Германии остаются считанные месяцы, вследствие чего в случае вступления СССР в войну с Японией ее положение может стать критическим, попыталась выяснить, не обсуждались ли на этой конференции перспективы войны на Дальнем Востоке, и стала зондировать почву в отношении посредничества Советского Союза в деле ее прекращения. С этой целью советского полпреда в Японии уже 15 февраля 1945 г. посетил генеральный консул Японии в Харбине Ф. Миякава, а 22 февраля наркому иностранных дел СССР В.М. Молотову нанес визит посол Японии в Советском Союзе Н. Сато.

В наше время звучат обвинения в адрес советской дипломатии, которая, по словам некоторых историков, коварно обманула Японию, не сказав правды о ялтинской встрече. Российский исследователь советско-японских отношений Б.Н. Славинский выступил с утверждением, что в беседе «В.М. Молотов откровенно солгал японскому послу в отношении обсуждавшихся вопросов на Ялтинской конференции» и патетически добавил «Неужели ложь должна быть непременным спутником дипломатии?»[489]. Этот вопрос заслуживает, на наш взгляд, внимания, тем более что знакомый, как нам стало известно, с такой оценкой советской дипломатии этого периода другой историк, В.П. Сафронов, в своей более поздней работе по той же тематике не только не возразил против этой оценки, но и по сути дела согласился с нею, утверждая, что, по заверению советского наркома, «работа конференции ограничилась рамками европейских проблем»[490]. При этом оба упомянутых историка некритически повторили такое же мнение на этот счет бывшего министра иностранных дел Японии С. Того[491]. Этого же мнения придерживается американский историк японского происхождения Ц. Хасэгава. Он пишет, что Молотов прибег к «рассчитанной лжи с тем, чтобы оставить Японию в заблуждении в отношении своего нереалистического желания сохранить Советский Союз нейтральным»[492]. Как же обстояло дело в действительности, если обратиться к архивным источникам советской стороны, на которые ссылаются сами авторы?[493]

Обратимся к выдержкам отчета об этой встрече: «Конференция обсуждала довольно много вопросов. Его, Молотова, задача облегчена тем, что коммюнике подробно освещает вопросы, которые обсуждались в Крыму, и дает большой материал о том, как смотрят три великие державы, в том числе Советский Союз, на международное положение. Это коммюнике отражает, конечно, и точку зрения Советского Правительства… Конечно, отношения между Советским Союзом и Японией отличаются от тех отношений, которые имеют с Японией Англия и Америка. Англия и Америка воюют с Японией, а Советский Союз имеет с Японией Пакт о нейтралитете. Мы считаем вопрос о советско-японских отношениях делом наших двух стран. Так было и так остается… Что касается тех или иных разговоров во время конференции, то мало ли о чем бывают разговоры в таких случаях…» Далее в записи этой беседы отмечается, что «Молотов, с удовлетворением выслушал заявление посла о позиции Японского Правительства в вопросе о Пакте о нейтралитете, и он имел в виду несколько позже специально побеседовать по этому вопросу с японским послом. Молотов говорит, что не мог этого сделать ранее, так как в последнее время он, и не только он, был отвлечен делами, в частности, конференцией в Крыму»[494].