Читать книгу "Филипп Август - Эрнест Дюплесси"

Достигнув королевского знамени, Тибо спрыгнул с лошади, мигом отбросил солдат, которые наклонились над королем, ища уязвимое место в латах, встал над государем, который все еще лежал, потому что не мог высвободить ногу из-под павшей лошади, и потрясая своей тяжелой секирой, очертил вокруг себя круг, в котором всякий дерзкий саксонец находил смерть.

Испуганные копейщики попятились назад, уступив место рыцарям, которые бросились на Тибо. Спасение армии, жизнь короля, судьбы Франции и, может быть, целого мира, зависели от руки человека, лишенного рассудка. Но этот человек дрался с самоотвержением; его латы были изрублены и распадались кусками, его тело, покрытое ранами, вскоре само обратилось в одну сплошную рану, из которой кровь лилась ручьями, а он не уступал шагу земли и всюду поспевал против врагов до той минуты, пока не подоспели на выручку многие рыцари, увидевшие наконец сигналы, подаваемые знаменем о крайней опасности короля. Равновесие битвы восстановилось, и король был спасен.

Однако преимущество все еще оставалось за немецкими рыцарями, которые вели свирепую атаку. Но вдруг по бранному полю пронесся крик: «Куси! Куси! Куси!.. Святой Михаил!», – и рыцарь, пробившись сквозь два ряда неприятелей, прилетел на выручку королю во главе своих танкарвильцев.

Саксонские копейщики были смяты и опрокинуты массой всадников, налетевших на них с тылу; немецкие рыцари, атакованные со всех сторон, принуждены были отступить, и ополченцы, получив подкрепление, соединилась и отбросили неприятеля, отбив и королевское знамя.

Король Филипп был наконец освобожден от тяжести лошади, но прежде чем сесть на подведенного запасного коня, он воскликнул:

– Где граф д’Овернь? Я ему обязан жизнью. Посторонись, Гийом де Барр! Твоя лошадь наступила ему на грудь – рыцарь в черных доспехах, это он и есть.

Действительно, это был Тибо. Ослабев от потери крови, он упал и лежал на трупах врагов, сраженных его рукой.

С него сняли шлем, и сам король, присев перед графом, приподнял его голову и положил себе на колено, с тоской отыскивая признаки жизни на этом бледном бескровном лице.

Тибо открыл наконец глаза и устремил их на короля: губы его зашевелились, как бы желая что-то произнести.

– Д’Овернь! – воскликнул Филипп, сжимая его руки в своих. – Если ты умрешь, то я потеряю лучшего из моих подданных.

Граф собрал все силы, и король, наклонившись ближе, услышал:

– Скажите ей, – прошептал Тибо отрывисто, – скажите ей, что я умер из любви к ней.

– Я передам ей это! – воскликнул Филипп. – Да, клянусь честью, благородный рыцарь.

Тихая улыбка озарила лицо умирающего. На минуту устремил он глаза на короля, потом его гордый взгляд потух навеки.

– Прощай, д’Овернь! – промолвил король. – Прощай, храбрый и верный рыцарь! Де Бар, прикажи перенести тело в его палатку со всеми почестями. Но на чем остановилось сражение, господа? Мы давно уже не следим за ним. О, я вижу, что вы отлично действовали, пока я лежал под лошадью: правое крыло имперских войск так и не соединялось.

– Нет, государь, и Ферран, граф Фландрский, был взят в плен герцогом Бургундским.

– Справедливое наказание за его измену, – заметил Филипп, потом, обратив взгляд к центру армии, продолжал: – Что за странная суматоха царствует в неприятельском войске, как раз против нас? Где императорское знамя, что сделалось с Оттоном?

– Отгону много причинила хлопот Марониль Мальвуазен и Жерар ла Трюи, – отвечал Гийом де Барр со смехом. – Я подозреваю, что он не совсем доволен своими соседями. Но известно ли вам, государь, что в вашем шлеме торчит осколок копья?

– Мы после вынем его, Гийом, а теперь надо идти в атаку: ряды неприятеля разорваны, солдаты дрогнули духом – еще атака, и победа за нами. Ну-ка, Куси, ступай вперед со своими копьеносцами, а вы, мои храбрые дружины, достойно поддержите этого благородного рыцаря. Ну, господа, вперед!

Эта была критическая минута. Граф Брабантский все еще сражался с англичанами на левом крыле, хотя граф Солсбери был сбит с лошади воинственным епископом Бовезским, но Оттон сумел сомкнуть свои отряды, которые и теперь были вдвое многочисленнее королевских войск. Но атака, произведенная по приказанию Филиппа отборными рыцарями с храбрыми городскими ополчениями, решила дело: немцы были разбиты наголову, поражение их было полное, а беспорядок так велик, что сам Оттон едва не попал в плен. Тогда левое крыло, видя себя покинутым на произвол судьбы, начало отступать, но в строгом порядке.

Сражение продолжалось шесть часов, и, когда центр союзников бросился врассыпную, число пленников было так велико, что король Филипп не решился продолжать преследования. Он приказал отозвать назад передовые отряды, и трубы к пяти часам вечера протрубили сбор. Французы торжествовали великую победу при Бувине, которая в течение многих лет не имела себе равных в истории.

Глава XXVIII

Шум и суматоха сражения утихли, порядок был восстановлен, и победоносная армия расположилась по берегам реки. Тогда только Филипп Август возвратился в свою палатку.

Когда оруженосцы сняли с него доспехи, он приказал им оставить его в покое. Испытав столько волнений, столько тягот и трудов, он отчаянно нуждался в отдыхе.

Неизмерима была его радость. Король чувствовал, что разбив страшный союз и нанеся ему такое кровавое поражение, он в то же время заставил замолчать всех своих недругов.

Медленно прохаживался он по своей палатке, вызывая воспоминания обо всем, что выстрадал в продолжение года: унижение, которое папа заставил его вынести, вынужденная разлука с Агнессой; козни Иннокентия Третьего, который до сих пор не собирал консистории, хотя назначенный срок подошел к концу, измена мятежных баронов, смерть Артура. Вдруг с гордым достоинством он откинул голову и сказал:

– Теперь настала моя очередь: мщение в моих руках! Агнесса, скоро мы соединимся. Когда я опять сожму тебя в своих объятиях, то посмотрим, найдется ли еще дерзкий прелат или принц, который осмелится вырвать тебя из них? Да, наступил день моего торжества!

Когда пришел оруженосец с докладом о прибытии гонцов из Лилля и других городов, король приказал впустить баронов и рыцарей, которые толпами собирались поздравить его с победой.

С истинным величием и благосклонной приветливостью король вышел к ним навстречу и каждого приветствовал заслуженными похвалами.

– Благодарю вас за мужественное содействие, герцог Бургундский, – сказал он. – Если мы одержали ныне великую победу, то вам принадлежит изрядная доля славы. Епископ Бовезский, клянусь честью, секира в ваших руках имеет еще более силы, нежели епископский посох. Надеюсь, однако, что вы нашли в Евангелии текст, который позволяет прелату проливать кровь врагов своего государя?

– Государь! я не проливал крови, – отвечал прелат. – Важно вкладывать в слова истинный их смысл: сокрушать не значит резать.