Читать книгу "Красавица и чудовище - Татьяна Тарасова"

Он терпел, прокатывал программу целиком, но огрызался. Мои прежние ученики, Климова и Пономаренко, навещая меня в Мальборо, говорили, что Илюша перебирает, что он наглый. Я и сама не слепая, но не обращала большого внимания на его приколы, списывала их за счет воспитания. От недостатка не только воспитания, но и знаний и происходили разнообразные фырканья и мальчишеские выходки. Однако я так была к нему хорошо настроена, что обид не держала. Правда, один раз состоялся серьезный разговор, я даже собрала чемоданы, готовясь к отъезду: он позволил себе не подчиняться в том, что я считала обязательным — отказался от разработанного для него плана.

В Москве он буквально выложился, откатав программы мастерски. В короткую программу я сама была влюблена не меньше, чем он; произвольную Илья чувствовал хуже, но постепенно и в ней он стал забирать, притягивать к себе. Разумеется, я понимала, что за один год или даже за два года мне не удастся сделать из него то, что я хочу. Например, поднять и раскрыть в нем актерское мастерство, то, что у него спрятано в душе, и это отдельная серьезная работа, но главное — научить его делать сложнейшие элементы со стопроцентной гарантией.

Через несколько дней после возвращения из Москвы он прыгнул четверной прыжок. И не успел этот мерзавец прыгнуть, — картинка эта стоит перед глазами, я помню, в каком это углу катка все произошло, потому что я всегда рядом, мой конек почти на его следах, я же смотрю за его плечами, за толчком, — еще выезжая, снизу, он мне уже крикнул: «Мы их всех будем драть как котят!» Я ему: «Не сглазь. Как ты можешь такое говорить?» а, сама кинулась и стала целовать то место на льду, где он прыгнул.

В сентябре в Москве четверной не получился. Это произошло в октябре.

«Как ты можешь так говорить? Тебе так тяжело достался этот прыжок, еще увидишь, как он будет то уходить, то приходить». Он тут же устроил себе несколько попыток, но так как сам немножко побаивался, часть ушла мимо, но все-таки в этот день он сделал и второй, и третий прыжки. Сделал чисто-чисто и так легко. Как щелчок — все получалось идеально. Илюша после прыжка никогда не вставал на зубец конька и не демонстрировал какой-нибудь перекошенный выезд. Если он прыжок в четыре оборота делал, то делал идеально. Главное — бояться его перестал. Он много получил от меня разных знаний, но основное из них — как добиться того, чтобы пропал страх к прыжкам, а у него он пропал, это я знала точно. С этим страхом он боролся все два с половиной года, что мы работали вместе. Да, он поборол свой страх, но чаще случается наоборот.

В 1997 году Илья Кулик задал тон мужскому катанию. Мое мнение таково: он один из тех мальчишек, которые двигают вперед мужское катание.

Сейчас я понимаю, что слишком часто мы с ним спорили. Мне кажется, в нем культивировались совершенно неправильные взгляды на свое место в жизни и спорте. Я думаю, что корни зазнайства росли, наверное, из его семьи, где странно смотрели на фигурное катание. Я пару раз в семье Куликов гостила, и кроме как им никто за столом больше никем не восхищался. А я, например, фанатка канадца Стойко. Преклоняюсь перед ним за его мужество, за его смелость, за его умение бороться так, что он может собственную жилу перекусить, чтобы преломить себя. У нас, в конце концов, спорт, а не показ мод, чтобы выходить на арену стройным и элегантным. Понятно, что необходимо красиво и стильно кататься, но у Стойко как раз есть свой стиль. Я никогда не соглашусь на воспевание исключительно собственного ребенка. Во-первых, потому, что я тренер, во-вторых, я хорошо вижу, понимаю и могу оценивать работу каждого мальчика, не только своего ученика.

Но дома восхваляли одного Илюшу, других не замечали. Он и такой, он и сякой, и вот это он умеет, и вон то. Ситуация в моих глазах выглядела немножко странно, потому что у меня в доме, напротив, не принято хвалить, отец никогда не отмечал нас с сестрой. Мы знали: мы делаем то, что можем, но делать полагается еще лучше. Никто нам не говорил: «Какие вы замечательные, талантливые, гениальные девочки!» Если я дома жаловалась: «Папа, меня засудили», он отвечал: «Нет, ты просто плохо катаешься». Я с детства привыкла к такому. А Илюша ходил по дому, как царь и бог, хотя он не единственный ребенок, у него есть младшая сестра. Тем не менее отношения у нас с Ильей сложились близкие и доверительные. Он, когда со мной договаривался (смешной такой), просил, чтобы между нами все было честно и справедливо, чтобы я никогда от него ничего не скрывала. Я выдержала поставленное условие без больших трудов, потому что я такая и есть.

Илюша смотрел чужие программы не раньше, чем в конце сезона, но это нормально. Во время сезона его интересовала только своя работа. В каждом спортсмене заложена победа. Поэтому я всем своим говорила: прежде всего нужно уметь справляться с собой, чтобы в любой момент сделать все, что выучил. Илюша же пока справляться с собой не желал, он то там «бабочку» пустит, то здесь. Но все-таки он в числе первых прыгнул четверной на официальных соревнованиях, на чемпионате страны (в финале Гран-при), тем самым завел остальных. Буквально со следующего старта несколько человек стали исполнять четверной прыжок. Я не знаю, почему прежде такие прыжки официально не регистрировали, но в 1997 году ему выдали какие-то официальные бумаги, подтверждающие прыжок.

Но вернусь назад, в сентябрь 1996 года. Приехали мы с ним в Москву. Ясно, чего от нас все ждали — провала. Через два дня показательный прокат, но все его «домашние» соперники оказались готовы так себе, зато Илюша выглядел молодцом. И программы получились, и катался он уже в новых костюмах, а это тоже производит впечатление.

С произвольной Илюша справился, правда, показал не все элементы, но в общем справился. Он выступил достойно, и я его поблагодарила. У меня своя форма благодарности, я ее переняла от бабушки. Мамина мама, когда ее сердце переполняла признательность, а она и сама была очень добрым человеком, то целовала нас в плечико. Может, она не дотягивалась уже до головы? Почему-то ко мне ее привычка перешла, и я Илюшу тоже в плечико поцеловала. За то, что он меня не подвел, за то, что он себя не подвел, за то, что он еще один из этапов сумел пройти.

Потом начались разные турниры, серии Гран-при, он выступал, соревновался, набирал мастерства и набирал мощь.

В конце года на «Скейт Кэнада» Илюша боролся со Стойко. На втором этапе Гран-при — уже соревновался с Элдриджем. В Японии в начале года, где вновь выступал Стойко, действующий чемпион мира, у Ильи хорошо шел четверной, но я просила не показывать его на разминке. Четверной прыжок еще не считался у него стабильным элементом. Но он взял и шикарно его прыгнул на разминке, не послушался. А так как Илья всегда вытягивал на жеребьевке первый номер, то тут же по горячему следу этот прыжок не сделал. Стал вторым после Стойко, хотя жалко было отдавать первое место, тем более что в Японии он блистательно выступил в короткой программе. Видно было, что он вырос. И что мы на правильном пути, все равно он будет первым. Другое дело, случится это сегодня или завтра, но случится обязательно, он состоялся как мастер.

Илюша очень обижался, когда я его называла материалом. Он вообще частенько, если не сказать — все время, обижался. Надувал свои розовые щечки и отворачивался. «Материал» ему не нравился, а мой папа говорил про таких мальчишек — «полуфабрикаты». В чем-то он все еще оставался подростком, поэтому мне приходилось следить за своей речью. Он сам с хорошим чувством юмора, но только не по отношению к себе. В мой адрес его шуточки и прибауточки сыпались без конца, что для меня тоже было не совсем привычным — как правило, народ меня побаивался. Настораживало меня и то, что он не заводил себе друзей. Никого из тех, с кем (а ему уже исполнилось восемнадцать) уже потом идут по жизни рядом. То ли времени на это не нашлось, то ли он такой бука, что его вполне устраивает собственное одиночество.