Читать книгу "На службе у бога войны. В прицеле черный крест - Петр Демидов"

В 1975 году в составе туристической группы я побывал во Львове. Посетил могилу Володи Горелова. К моему удивлению, на могильной плите ошибочно было выбито звание — «подполковник». Связался с ветеранами 1-й гвардейской танковой армии, проживающими во Львове. Ошибку исправили. Но горечь по поводу трагической гибели отважного танкиста у меня осталась. Осталась и боль, и ее уже ничем на излечить…

А тогда, в конце января 1945 года, передовой отряд, оставив Познань, на большой скорости двигался к реке Обра, по которой проходила польско-германская граница. Мы с ходу форсировали реку и ворвались в Бомст, небольшой городок, с широкой в центре площадью и многочисленными историческими памятниками. Это уже и фашистская Германия. Наконец-то мы добрались до нее. Но в душе ни злобы, ни желания мстить местному населению у нас не было. Было какое-то внутреннее волнение и торжество победителей, уверенность, что доедем и до Берлина.

Город горел. Ни взрывов, ни стрельбы не было слышно, раздавался лишь легкий треск горящих зданий. Дивизион PC остановился рядом с танкистами Бочковского. Я вышел из машины, огляделся. На улицах, кроме солдат, — ни души. Рядом возвышался двухэтажный дом, половина его была разрушена и еще дымилась. На первом этаже был, видимо, магазин, сохранилась лишь какая-то вывеска, а на втором — обычные квартиры. Я поднялся на второй этаж, но и тут не заметил ни одного человека. И черт меня дернул лазать по квартирам! Толкнул дверь — она даже не была заперта. Перед моим взором предстала зловещая картина; в углу на деревянной кровати, среди подушек и простыней, лежала морщинистая, донельзя худая старуха в белых одеждах и чепце. Она лежала неподвижно, но была еще жива. На бескровном беломраморном лице выделялись глубоко запавшие, медленно поворачивающиеся глаза. Почему рядом с умирающим человеком не оказалось близких людей? Впрочем, можно догадаться. Гражданское население немецких городов, поддавшись гитлеровской пропаганде, уходило в глубь Германии или пряталось по подвалам, ожидая своей участи.

Насмотревшись на эту мистическую картину, я с каким-то страдальческим чувством покинул дом. Не знаю, но почему-то я стал сравнивать нынешнюю фашистскую Германию с этой старухой, готовой отойти в иной мир, но еще цепляющейся за жизнь. На улице я еще раз посмотрел на второй этаж. В окне показалась тень. Значит, кто-то все же был в этой квартире, и я успокоился.

В Бомсте мы простояли недолго, покормили людей, заправили баки горючим, и вот уже звучит команда Гиленкова: «По машинам!». Снова взревели моторы, и дивизион следом за танками Бочковского тронулся в путь. Мы шли за Обру, в район Мезеритца.

Мезеритцкий район, построенный Германией еще до войны, особенно укреплялся после разгрома армии Паулюса под Сталинградом. Наверно, у Гитлера не было уверенности в том, что советские солдаты не придут сюда, хотя от берегов Волги до Одера тысячи километров.

Мезеритц — это мощнейшие оборонительные сооружения из бетона и стали, с подземными железными дорогами, заводами и автономными электростанциями. Мезеритц — это целая система долговременных огневых точек-»панцерверке» с гарнизоном каждая в 10–15 человек. Эту эшелонированную оборону, создававшуюся в течение нескольких лет, танковая армия разгромила в течение двух суток. Таков был порыв наших войск!

Основной удар по Мезеритцу наносил 11-й гвардейский танковый корпус генерала Гетмана, корпус Дремова шел несколько южнее. Захватив город Либенау, нам пришлось спуститься вниз к Одеру и завязать бои за Швибус. После кровопролитных боев пал и этот город. Корпус грозной лавиной катился дальше. До Берлина оставалось 70 километров.

Тогда нам, полевым командирам, некогда было учитывать, какие немецкие части оказались под ударами танковой армии, кто из видных немецких генералов остался без войск, какие трофеи попали в наши руки. Наш девиз был — «Только вперед!». Однако учет все же велся, и архивные документы свидетельствуют об этом. Вот один из них:

«В боях по прорыву Мезеритцкого УРа и овладению городом Либенау войсками 1-й ГТА разгромлен 21-й армейский запасной корпус немцев, имевший в своем составе 3 пехотных дивизии, до 10-и отдельных батальонов и 2 берлинских унтер-офицерских школы.

За период с 26 по 31.01.45 г. войсками армии уничтожено: 28 290 солдат и офицеров, 50 танков и самоходных орудий, 688 орудий разного калибра, 512 минометов, 204 бронетранспортера и бронемашин, 300 самолетов, свыше 4 000 автомашин.

Кроме того, взято в плен более 2 000 солдат и офицеров, захвачено много другого вооружения и военного имущества».[51]

У передового отряда задача была прежняя: действовать впереди корпуса, выявлять опорные пункты врага, его систему обороны, обнаруживать резервы и, не вступая в затяжные бои, выходить на рубеж реки Одер в район города Франкфурт-на-Одере. Несмотря на то что в Германии отличные дороги, заправщики все же отставали от передового отряда, и нам приходилось либо дожидаться их подхода, либо довольствоваться трофейной соляркой и бензином, отбитыми у противника.

Погода не всегда баловала нас, морозы сменялись оттепелью, снег — дождем, одним словом, европейская зима. Если обстановка вынуждала, то двигались мы по полевым раскисшим дорогам — тогда не только машина, но и танки ползли с большим трудом. Чем ближе подходила наша колонна к Одеру, тем больше попадалось беженцев. Дороги были буквально забиты ими. Иногда навстречу шли отряды фольксштурма, мобилизованные подростки и старики. При первых же выстрелах фольксштурмисты разбегались по лесам, бросая фаустпатроны и винтовки, но случалось и такое, когда приходилось принимать бой.

При подходе к Одеру нас обстреляли. Десантники оцепили небольшой лесок и вытащили из кустов трех пацанов из гитлерюгенда. У них отобрали оружие, но троица еще продолжала кричать «Хайль Гитлер!». Майор Прошкин гаркнул на них, чтобы прекратили свой вой, но они обнялись и запели молодежный гимн. Конечно, жалко было несмышленышей, но комиссар принял решение: «Расстрелять!», опасаясь, что, если отпустит их, они снова возьмутся за фаустпатроны и будут бить по нашим танкам. Жесткое решение. На войне других и не бывает!

Инцидент был исчерпан, и колонна продолжала свой стремительный ход. Там, где противник оказывал сопротивление, в бой вступали танки и мотопехота, иногда приходилось разворачивать дивизион PC и давать один-два залпа. Позади колонны оставались фольварки, села, города. Все чаще на зданиях ратуши, окнах домов и просто на заборах появлялись белые флаги, как свидетельство капитуляции, хотя Геббельс за каждый такой флаг угрожал своим согражданам исключительной мерой наказания — расстрелом. Только на людей уже не действовали геббельсовские заклинания: наступало прозрение.

1 февраля мы захватили деревню Куннерсдорф и вышли на восточный берег реки Одер, выполнив таким образом поставленную задачу. Куннерсдорф — деревня знаменитая. Еще в годы Семилетней войны 1 августа 1759 года русский полководец генерал-аншеф Петр Салтыков наголову разбил превосходящие силы знаменитого полководца — прусского короля Фридриха II, который тогда произнес известные слова: «Русского солдата мало убить, его еще повалить надо».