Читать книгу "Вещь - Анна Драницына"

«Вы заберете ее?»

«Клянусь, что нет, если ты останешься с нами. Даже если она останется последним незаселенным человеком на свете, мы ее не тронем. Будете сидеть на острове в океане, попивать кокосовый сок через соломинку и слушать прибой. Послушай старую бабку, пожалей ребенка».

«Я не верю вам. Вас стало слишком много, а будет еще больше. Ваши мертвецы полезли через границу и стали заселять невинных детей».

«Запомни, деточка, эйдосы никогда не нарушают клятв. Никогда. Материальный мир стабилен, это столп, на котором держится наш мир. Да, в определенный момент ситуация вышла из-под контроля, вещей в России стало слишком много, даже больше, чем людей. Согласна, мы немного переборщили с миграцией, но тут же исправили ситуацию. А дети, кстати, жирным пунктом прописаны в договоре, мон амур. Мы не трогаем их до совершеннолетия. Это табу. Ходим рядом, приглядываемся, можно даже сказать, пасем своих овечек, но не заселяем. Ответственность за их воспитание целиком и полностью лежит на родителях. И если добрый папа разрешает чаду днем и ночью наслаждаться нашей рекламой на телевидении, то мы-то тут при чем? Свобода выбора. Так же, как при всем желании ни я, ни ты ничего не сможем поделать с родителями, которые заваливают малыша дорогими вещами чуть ли не с рождения, а потом на каждое его слово «еще» сыплют и сыплют предметами, будто из рога изобилия. Разумеется, молодая нежная душа чутко реагирует на все это. Это большое искушение для эйдосов, наши овечки, но пока я у руля, никто не тронет малышей до их восемнадцати».

«А Решка? Дочь моей подруги Алисы. Вы убили ее».

Казалось, Изольда на мгновение смутилась. Она откашлялась и хлебнула вина.

«Это несчастный случай. Я помню эту историю. Мне на самом деле жаль, что так получилось, и мы уже публично покаялись. Нам это нарушение аукнулось ого-го как – два года запрета выставок. Представляешь, сколько эйдосов за это время накопилось в очереди, от желающих осуществить обмен не было отбоя. Но однорогие все списали на экономический кризис, и нам пришлось заткнуться. А девочку мне на самом деле жаль. В отличие от ее паршивой мамашки, это была кристальная душа. Таких мало на свете. После того случая я любые инциденты с детьми беру под контроль. Понимаешь, в ту историю мы влипли из-за мертвяков. В человеческом распрекрасном обществе тоже бывают выродки – и бьют детей, и убивают, и насилуют. Нормальный эйдос никогда не обидит ребенка. Ты сама знаешь, сколько раз малыши могли умереть, разбившись, к примеру, головой об острый угол батареи, но мы всегда ставим защиту, по крайней мере, когда это в наших силах. То стул придвинем, то швабру опрокинем, чтобы споткнулся и не добежал до опасности. Одни мои агенты умудрились спланировать годовалого малыша на сетке от окна. Сетка летела плавно, как самолет, так, что ребенок упал с шестого этажа и остался цел и невредим. И дети нас тоже любят, играют, купают и спят с любимыми игрушками. Которые, заметь, тоже не имеют тела как такового».

«Кто же тогда убил девочку?»

«Ее мать, коза безмозглая, выбрасывала вещи на помойку. Насильно их убивала. Разумеется, как любая тварь на земле, они хотели жить и сопротивлялись изо всех сил. Тянули свои дохлые лапки в сторону Алисы, но девочка им мешала. Говорят, у нее был дар. Но я точно не знаю. Как только это случилось, виновные были наказаны, а Алиса получила полную независимость».

«Хорошо, а маленькая девочка, дочь сторожа на свалке? Только не говорите, что никогда о нем не слышали».

Бабуля явно устала от меня. Она потерла глаза.

– Не слышала, Несси. Когда ты, наконец, окажешься на моем месте, то поймешь, что невозможно держать под контролем жизнь каждой мелкой сошки. Сторож, дворник, шорник, если следить за всеми, то сойдешь с ума. Мертвые вещи – это ответственность Захера, и если этот шут гороховый поленился их вовремя утилизировать или хотя бы сжечь, мы не виноваты. Ты знаешь, что бывает после смерти, дорогая?»

«Как можно это знать?»

«Можно. Все эйдосы знают. Они ни разу тебе не рассказывали?»

«Не довелось».

«Умершие души слипаются все вместе в один большой ком. Как пельмени в кастрюле, если их вовремя не помешать. Огромная, разбухшая масса. Потом ком высыхает, становится менее плотным, похожим на облако. А потом все это словно просеивается через гигантское сито и летит обратно на землю или другие планеты».

«Очень гастрономичный подход».

«О да. Но претензии не ко мне, а выше, – Изольда ткнула пальцем в небо и продолжила: – Количество этого живительного вещества возвращается неравномерно, но любая букашка, таракашка, дерево и даже пластик получают свою каплю. В русском языке нас окрестили как «неодушевленный предмет». Это наглое вранье. Любой предмет на этом белом свете имеет малюсенькую, но душонку. Больше всего, конечно, достается человеку, что нас очень сильно расстраивает. Скажи на милость, где тут справедливость, когда этот «одушевленный предмет» только и делает, что гадит – убивает животных, вырубает леса, сливает свое химическое говно в водоемы? При этом вы в принципе не понимаете, что у вас есть душа. Для вас это нечто необязательное. Вы не хотите быть частью мира – нет, нет. Вы хотите быть его хозяином, быть выше всего на свете. Каждый сам за себя, человек человеку волк. Как, впрочем, и всему живому на свете. Так поделитесь тогда ненужным кусочком пельменя с теми, кто готов совершенствовать этот мир, а не коптить небо ядерными бомбами».

«Как происходит глобальное заселение?»

«Сложно объяснить. Мы разбросаны по миру как пятна. Где-то больше, где-то меньше. Понятно, что в каком-нибудь Зимбабве нам делать нечего, и там для порядка дежурит с десяток наших агентов. Но что касается России, то она за последние десятилетия стала нашей Меккой. Похожее раздолье было когда-то в Америке, но там для нас уже не осталось места – американцы забиты под завязку, как, впрочем, и европейцы. О, майн гот, как мне всегда смешны их разговоры о европейских ценностях! При первых же попытках лишить буржуа привычного комфорта они не только сдадут свою душу в ломбард, но еще и всех своих близких, включая собачку Бетси. Увы, европеец уже не тот. А когда-то нам немало пришлось попотеть, чтобы дело сдвинулось с мертвой точки. Это все проклятые войны. Они, как ни парадоксально звучит, очищают человечество, макают лицом в кровавую купель и снимают все грехи. Ты должна знать, что самые кровавые в мире войны – это происки однорогих. Да-да, можешь не вскидывать так яростно свои прекрасные бровки, дорогая. Все эти крестовые походы, освободительные войны и прочие убийства себе подобных (якобы из благородных побуждений и ради высшей цели) – дело рук братства Единорога. Они мечтают утопить мир в крови, чтобы дать ему святое очищение от нас. Очистить землю огнем и мечом, а потом послать кого-то из своих в роли спасителя человечества. Согласно законам братства, только настоящая боль способна очищать. Они устроили Первую мировую, но им показалось мало. Грянула Вторая, куда более жестокая и изощренная. Остатки нашего ордена ютились в США, будучи уверены, что они найдут нас и там. Они вырезали, истребляли нас по одному, подвешивали на деревьях и вскрывали животы. Потом устроили социализм и оставили нас за бортом на долгие годы. Но открою тебе очередную тайну: если хоть кому-то из нас удается выжить после глобальных экспериментов Единорога с очищением человечества от материи, мы очень быстро снова набираем мощь. Голодный человек жаждет потреблять, он кидается на нас как безумный, как потерпевший кораблекрушение на любого съедобного таракана на суше. После Второй мировой нас осталось совсем мало. Социализм и коммунизм были направлены против эйдосов. Одинаковая одежда, мебель, коричневые сандалики на детках. Что мы могли тут ловить? Да, пытались играть на дефиците, но это была капля в море. Если бы не перестройка, коммунизм бы нас прикончил окончательно. Спасибо дяде Мише, точнее, его жене. Прекрасная женщина, очень нас любила. Ну и деньги, разумеется, тоже. Она взяла золотой ключик и открыла нам кованые ворота, которые за семьдесят лет советского строя вросли в землю. Что тут началось! Подобного пиршества я не видела тысячу лет. Все произошло мгновенно, никого больше не волновала душа, забота о ближних и прочие добродетели. Каждый хотел первым добраться до кормушки. Люди сами набросились на нас, умоляя вызволить их из заточения. Они хотели так немного – всего лишь вкусно есть, носить красивую одежду, сделать евроремонт в квартире и отдохнуть на иностранном курорте. Они рвались за границу, где мы заключали их в свои жаркие объятия сразу по пересечении контрольного пункта. Наши филиалы работали как проклятые, день и ночь. С каждым днем в Россию прибывали сотни тысяч эйдосов. Нам никто не мог больше помешать. Потому что случилось то, что мы так долго ждали. Люди выбрали нас, бросились в наши объятия с восторженным криком. Захер и компания продулись в пух и прах. Они не ожидали, что пружина, которую они затянули максимально туго, даст такой выхлоп. Голод, которым они столько лет морили своих подопечных, дал о себе знать. Вопли однорогих о том, что люди гибнут, потонули в океане барахла, тоннами приходящего в Россию. Эшелоны вещей шли и шли к нам на подмогу. Эта война не знала себе равных, мы побеждали, не пролив ни капли крови. Когда почти каждая семья в России была так или иначе оприходована нами, немногочисленные однорогие (из тех безумцев, кто держался до последнего и не перешел на нашу сторону) пошли на компромисс и согласились, что Лев и Единорог смогут мирно сосуществовать в рамках договора. И тогда мы создали пакт о ненападении».