Читать книгу "Записки карманника - Заур Зугумов"

Завокзальная босота выделила мне одного фуфлыжника, ростом и габаритами схожего с Мэри-Джан, который ради того, чтобы с него списали картежный долг, должен был целыми часами служить чем-то вроде учебного материала для моих опытов. С утра и до самого вечера, почти не выходя из дому, я тренировался, напяливая на этого черта плотно набитые ватой лифчики разных размеров и фасонов, надевал на него сверху платье именно такого покроя, который Мэри-Джан предпочитала остальным, и таким образом набивал руку.

За этим процессом стоило наблюдать. Я до сих пор веселюсь, вспоминая иногда некоторые моменты этого представления. Можете себе представить физиономию фуфломёта, когда я заставлял его напяливать очередной изрезанный бритвой, а потом зашитый бюстгальтер, а сверху натягивать приталенное платье? Больше того, я требовал от него, чтобы он не просто стоял, как истукан, а постоянно двигался, каждый раз объясняя этому увальню, что мне от него нужно.

Бродяги, порой наблюдавшие эти сцены с переодеванием, умирали со смеху и говорили, вытирая слезы: «Ничего, Заур, не переживай, братан, если твой фокус не удастся. Ты и без того такой нам спектакль продемонстрировал, что всю жизнь помнить будем». Я в тот момент был серьезен и сосредоточен как никогда, прекрасно понимая всю ответственность, возложенную на меня. Но главным было, конечно же, сохранить репутацию «карманника по большому счету».

Побывав в свои неполные восемнадцать лет во многих вороватых городах Страны Советов, я ни разу не слышал, чтобы кто-то из карманников умудрился вытащить что-нибудь из дамского лифчика. Мне же предстояло это сделать. К тому же моя «терпила» была крученой, как поросячий хвост, барыгой, которую охраняли два мордоворота. Но зато и награда была высока. Свое погоняло Заур Золоторучка я всю жизнь отрабатывал, рискуя свободой. Иногда на карту приходилось ставить, ни много ни мало, собственную жизнь. Это было чем-то вроде планки для спортсмена. Ваш прежний уровень стал уже для всех привычным и обыденным. Прыгнете выше – и вас ожидает новый триумф. Если же высота не взята, то это равносильно краху всей вашей карьеры. Таковы были правила карманников того времени, распространявшиеся на всех без каких-либо исключений.

Когда нужда в чучеле фурманюги, который позировал мне, отпала, я отпустил его и, конечно же, проконтролировал, чтобы должок его был списан подчистую, как и договаривались.

Плотно присев на хвост Мэри-Джан, я стал отслеживать все ее передвижения. Так прошла еще неделя, но нужный момент все никак не наступал. Помог мне случай. Я уже привык к тому, что рядом с этим монстром в юбке постоянно находились два амбала, от рождения немые и выросшие в детском доме. Один из них был под стать своей хозяйке – рослый и грузный дуболом с мордой бульдога, другой напоминал змею, ищущую добычи, чтобы вонзить в нее свои ядовитые зубы. Лучших телохранителей найти было трудно. Они были преданы ей, как выдрессированные псы, охраняли ее, одновременно исполняя роль грузчиков. Амбалы таскали сумки, когда она бродила по базарным рядам или заходила в магазин, крутились неподалеку, когда она отпускала товар или собирала долги, разбирались с подвыпившими клиентами в ее борделе.

На углу улицы, почти напротив ее дома, местные пацаны целый день, с утра и до темноты, играли в кости. Лучшего места для наблюдения мне было не найти. Всю ту неделю, каждый день, я регулярно проигрывал им по мелочам, изображая огорчение при очередном проигрыше, и, надо отметить, у меня это неплохо получалось. Меня жалели, мне сочувствовали, но продолжали нагло обманывать, обыгрывая раз за разом. Я, прикидываясь лохом, делал вид, что не замечаю этого, ибо только таким образом мог войти к ним в доверие и собрать нужную мне информацию. Я уже знал об этой бестии такие подробности, о которых она и сама вряд ли догадывалась.

И вот на восьмой день слежки, когда я, как обычно, ни свет ни заря прибыл на свой наблюдательный пункт, там никого не оказалось. Это было очень странно. Трудно было даже поверить, что пацаны, все как один, отказались от своего излюбленного занятия. Но ларчик просто открывался. Оказалось, что накануне в город приехал тогдашний кумир миллионов советских людей, звезда индийского кино актер и певец Радж Капур. Он пользовался в то время такой любовью и популярностью, что в Москве и в Ленинграде, в Киеве и в Баку – во всех городах, которые он посещал на протяжении своего турне, его встречали буквально все, от мала до велика. Ясное дело, что такое событие в городе не мог проигнорировать никто – ни пацаны с Монтино, ни шпана с Завокзальной, ни барыги с Армяникента, не говоря уже о других слоях общества.

Когда я узнал от одной из торговок, продающих каждое утро молоко на углу, о готовящемся в Баку грандиозном мероприятии, я сразу же всеми фибрами воровской души почувствовал, что это мой шанс, который я не должен упустить: другого такого случая судьба мне больше не предоставит.

Знать, как нужно действовать, – лишь половина дела; другая половина – верно определить время, когда это действие можно совершить лучше всего. Для всех дел на свете есть надлежащее время. Часто люди упускают его, но я поступил иначе. Какой бы толстокожей ни была Мэри-Джан, рассуждал я, она ни за что не захочет пропустить такое зрелище, как приезд звезды индийского кино, и обязательно придет на площадь имени Ленина возле Дома правительства, где будет проходить представление.

6

Обычно я появлялся на людях в обычных черных брюках, в рубашке с короткими рукавами и в модных тогда и в Махачкале и в Баку «чарыках» – туфлях, сделанных из тонких переплетенных разноцветных полосок кожи. Но, где бы я ни был, даже тогда, когда ложился спать, у меня при себе постоянно была фартэцала – тонкая хлопчатобумажная куртка и «мойка» под губой. Подыскав пару подходящих дощечек для лангета, я дождался, пока откроется аптека, купил большой кусок марли, детскую присыпку, лейкопластырь, несколько широких бинтов и, расположившись на развалинах какого-то древнего строения, стал аккуратно перебинтовывать правую руку. Делал я это так, чтобы локоть был свободен и я мог в нужную минуту воспользоваться рукой.

Когда операция была закончена, я превратился в инвалида с перебинтованной правой цапкой. Я выбрался на противоположную от улицы сторону дома, привел себя в надлежащий для предстоящего спектакля вид, и, оглядевшись по сторонам, пошел к дороге. Нарочито хромая, я припадал на правую ногу, а на лбу у меня была приклеена небольшая полоска лейкопластыря. Весь вид мой свидетельствовал о том, что совсем недавно я стал жертвой какого-то несчастного случая. Поймав мотор, я попросил водителя, чтобы он подогнал машину поближе к дому Мэри-Джан, заплатив ему наперед двойную таксу, и, по-барски расположившись в салоне двадцать первой «Волги», стал терпеливо ждать своего часа, молча наблюдая за интересующими меня воротами.

Читателю, наверное, будет интересно узнать, почему я перебинтовал именно правую руку и хромал на правую ногу. Дело в том, что свой список Мэри-Джан постоянно хранила в бюстгальтере с левой стороны, а перебинтованная правая рука и хромая нога были не чем иным, как дополнением к фартэцале, тоже перекинутой через правое плечо.

Фартэцала для хорошего карманника – это что-то вроде шпаги для искусного фехтовальщика – продолжение его руки. То есть, если карманнику нужно было забраться в левый карман брюк или в сумочку, которую женщина держала на изгибе левой руки, ему необходимо было держать фартэцалу в правой руке, и никак не иначе. Это воровская аксиома была проверена многими поколениями карманников и со временем лишь развивалась и совершенствовалась артистичными кошелечниками. Ведь каждый «карманник по большому счету» – своего рода универсал с характерным воровским почерком и индивидуальной манерой актера-импровизатора.