Читать книгу "Черноводье - Валентин Решетько"

– Та-а-ак! – Талинин оперся спиной о стену. – Гноби их, мать твою за ногу! – И стал читать дальше. «Власть наша собачья заставляет делать гробы самим себе».

Докончив читать писанину, он отложил донесение и тихо проговорил:

– Ну что ж, дорогие бригадиры, полежите покуда: начнете кочевряжиться – хвост быстро прижмем! – Немного помедлив, взял в руки второе донесение. Оно было написано убористым мелким почерком с красиво загнутыми концами букв.

«Прямо полковой писарь!» – подумал Талинин и с интересом углубился в чтение: «Комендант Сухов грубый человек. Избивает ременной плеткой спецпереселенцев. Выменивает вверенную ему муку на золото, как то: серьги, кольца». Внизу стояла подпись: «Филин».

Кончив читать, Талинин осторожно отодвинул от себя донесение. По его спине невольно пробежали холодные мурашки.

Он вспомнил, как нынче летом проезжал с инспекционной поездкой по поселкам его комендатуры работник районной ОГПУ:

– Черт его знает – о чем он токовал с людьми и с комендантами. Может, и на меня в каком-нибудь сейфе лежит донесение! – пробормотал Талинин, а память услужливо подсовывала слова преподавателя по оперативной работе: «В нашей работе на наш век сволочей хватит!» – Твоя правда, капитан, – сволочей на наш век хватит! – Талинин отодвинул донесения и усмехнулся: – Вот тебе и Христосик! – Он вспомнил кличку Поливанова. – Казалось, воды не замутит, а сам под Сухова роет.

– Рой, рой! – пробормотал Талинин, доставая из сейфа чистый журнал. – Под тебя тоже кто-нибудь выроет; все мы завязаны в одно кольцо! – На обложке журнала аккуратно сверху написал «Сов. секретно» и ниже – «Журнал регистрации и учета агентуры Средневасюганской комендатуры». Заполнив журнал первыми донесениями, он с удовольствием проговорил:

– С первым уловом вас, Михал Игнатьич!

Кончив заниматься канцелярской работой, Талинин положил журнал в сейф и поднялся из-за стола. Он с наслаждением потянулся и подошел к окну.

Перед глазами, с высокого крутояра открывался вид на реку. Широкий плес разлегся от поворота до поворота. Вдруг в нижнем течении плеса из-за поворота вынырнул обласок. Талинин внимательно пригляделся и недоумевающе пожал плечами:

– Кого это еще несет? Вроде не наш, не поселковый!

Прошла уже неделя, как Александр Щетинин расстался с Павлом Кульменевым на черемуховом веретье. За это время он уже привык к таежному одиночеству, а в первые часы, когда Павел скрылся за поворотом, было не по себе на пустынной реке.

Медленно ползли назад молчаливые угрюмые берега, черная васюганская вода с монотонным равнодушием шлепала по носу утлую посудину. Обласок покачивался с борта на борт, то зарываясь носом в пологую волну, то, легко подхваченный загустевшей осенней водой, лихо задирал нос к низкому серому небу. Быстро накатила темная осенняя ночь. Александр приметил в надвигающихся сумерках стайку остроконечных пихт и пристал к берегу. Почти в полной темноте собрал большую кучу валежника.

Тихо потрескивал костер. Слабо освещенный неровным светом круг еще больше подчеркивал чернильную темноту осенней ночи, навалившуюся на слабый огонек. Одинокая человеческая фигура, устало согнувшись, застыла около живительного тепла.

Чем ближе был конец пути, тем тревожнее и тревожнее было на душе у Александра. Он гнал от себя тягостные мысли, но не так просто было выбросить их из головы…

Щетинин помешал в котелке закипевшую уху. В бурлящих струях щербы вынырнула щучья пасть, оскалив острые зубы, глянула на повара жутковатыми белыми глазами и снова скрылась в бурлящем водовороте. Александр передвинул на тагане котелок подальше от огня и повторил слова своего недавнего спутника:

– Пусть настоится. Щерба, паря, слаще будет! – поджидая уху, он привалился спиной к дереву и устало прикрыл глаза. Сумрачно и грозно шумела рядом тайга. Плескался о топкий коряжистый берег черноводный Васюган. Все было в этом далеком таежном крае чужим и угрожающим.

Рано утром Щетинин уже был снова в пути. Скованность озябшего на утреннем заморозке тела постепенно прошла. С каждым гребком Александр чувствовал, как по всему телу разливается живительное тепло.

Рассвело. Путник неторопливо плыл вдоль приметного яра, густо истыканного стрижиными норами. В конце яра он обратил внимание на узкую протоку, скрытую густым черемушником. За протокой река, потершись боком о пески, круто падающие в воду, потянула пологим поворотом влево. Обогнув пески, Александр услышал стук топоров.

«Опять скоро поселок!» – с внутренним трепетом подумал Щетинин. С приближением каждого очередного поселка ему страстно хотелось встретить своих, и все же с каким-то странным чувством облегчения убеждался – родных здесь нет, и момент встречи отдалялся еще на неопределенное время.

Александр медленно подплывал к истоптанному берегу. Недалеко от воды был вбит кол с прибитой дощечкой, на которой углем была написана цифра «пять».

«Пятый поселок, – подумал Щетинин, у него болезненно сжалось сердце. – Может быть, и мои тут!»

Берег был пустой. В поселке, скрытом густыми прибрежными зарослями, слышался нескончаемый перестук топоров.

– Все строятся! – тихо проговорил Щетинин. Он сидел в обласке, удерживая равновесие веслом, воткнутым в илистое дно.

На одной из тропинок, ведущей из зарослей тальника, показалась женщина с пустым ведром в руках.

– Тьфу ты, язви тебя, – ни раньше ни позже! – чертыхнулся Александр. – Вот уж некстати! – Мысленно сплюнув три раза, он окликнул женщину: – Хозяйка, откуль будете?!

Вздрогнув от неожиданности, поселенка резко остановилась. Увидев обласок и пассажира, она смущенно улыбнулась:

– Осподи, задумалась и не вижу, че кругом деется! – женщина с интересом рассматривала чернобородого крупного мужика и в свою очередь спросила:

– А ты откуль взялся?

– Да еду вот, своих догоняю! – негромко ответил Александр и с надеждой спросил: – Можить, и мои здеся. Не слыхала – Щетинины! Мы из Омской области, деревня Лисий Мыс.

Женщина сочувственно посмотрела на него:

– Нет, мил человек, омских тут нет; мы Новосибирской области, Татарского района!

– Соседи, значить! – улыбнулся Александр и про себя подумал: «Где-то теперь совсем рядом!» И ждал мужик, и боялся предстоящей встречи. И снова возникло чувство облегчения, которое совсем не облегчало, а скорее наоборот… Встреча опять откладывалась на неопределенное время.

Щетинин изучающим взглядом рассматривал поселенку. Одетая в старенькое ситцевое платье, с худым изможденным лицом, изрезанным глубокими морщинами, и только глаза, остро блестевшие из-под повязанного платка, выдавали сравнительно молодой возраст женщины. Под пристальным взглядом красивого мужика она смутилась и стала быстрыми неверными движениями поправлять русые волосы, выбившиеся из-под платка.

Александр отвел глаза. Оправившись от смущения, женщина проговорила: