Читать книгу "Письмо Софьи - Александра Девиль"

В этот момент Евграф повернул голову и, увидев Софью, развел руками:

– Ему, как младенцу, надо разжевывать любую мелочь. – И, подтолкнув Касьяна в спину, приказал: – Ну, иди уже, болван!

Когда слуга чуть ли не бегом вывалился во двор, Софья с лукавой улыбкой осведомилась:

– Кому это вы столь секретное письмо отправляете, Евграф Кузьмич? Уж не какой ли столичной красавице?

– Для меня единственная красавица на свете – это ты, – заявил Щегловитов, целуя ей руку. – А письмо мое адресовано брату, я приглашаю его на нашу свадьбу.

Он говорил так, будто свадьба была уже делом решенным, и Софье это не понравилось, но она не нашла что возразить, – ведь у нее по-прежнему не было серьезных причин брать свое слово назад. И все же она не удержалась от вопроса:

– А так ли должен вести себя жених перед свадьбой? Говорят, вчера вечером к вам в спальню проникла горничная Варька, которая наверняка злословила обо мне.

– Как? Ты можешь ревновать меня к какой-то девке? – шутливо возмутился Евграф. – Конечно, твоя ревность мне льстит, но неужели ты думаешь, что я так низко пал? Да я выгнал взашей эту наглую девку, которая пыталась ко мне подольститься!

– Нет, это не ревность. Я просто хотела убедиться, что ты искренен со мной. Ты ведь не поверишь сплетням и злым языкам?

– Я их даже слушать не буду!

Он обнял ее, выразительно посмотрел ей в глаза, а когда она отстранилась, вышел во двор, где уже были приготовлены дрожки, на козлах которых восседал управляющий Евсей.

Глядя вслед своему будущему жениху, Софья невольно отметила, что права была Эжени: Щегловитов и впрямь уже чувствует себя в поместье хозяином. Девушку немного царапнуло это наблюдение, – хотя, будь Евграф для нее любимым человеком, она бы, наверное, с радостью отдала ему бразды правления во всех своих делах.

На другом конце двора, у выезда на городскую дорогу, кучер Пахом осматривал пролетку, запряженную парой лошадей, и за что-то ругал кузнеца. Рядом топтался со своей дорожной сумкой Касьян.

Когда Софья подошла к отъезжающим, кучер уже сидел на облучке, а Касьян устраивался сзади на сиденье.

– Хочу дать тебе поручение, Пахом, – объявила Софья. – Наведайся в Покровскую церковь и узнай, скоро ли вернется из Киева отец Николай – тот, который был у нас приходским священником.

– А что тут узнавать, барышня? – повернул к ней Пахом свое румяное длинноусое лицо. – Он уже третьего дня приехал, а вчерась и службу правил. Мне наш дьячок сказывал.

– Вот как? – удивилась Софья, и решение пришло к ней само собой: – Ну, тогда погоди, Пахом, я еду с вами! Мне надо непременно видеть отца Николая!

Она пошла в дом, взяла накидку и маленький дорожный сундучок, сообщила Эжени о своем отъезде и вернулась к экипажу. Касьян заерзал на месте, видимо чувствуя неловкость оттого, что будет ехать рядом с барышней, и она предложила ему:

– Зачем тебе в город, мы с Пахомом отвезем твое письмо на почту, давай его сюда.

– Нет, сударыня, как можно… – в глазах Касьяна появилось что-то вроде испуга. – Барин не велел мне никому отдавать письмо, а только чтобы я самолично отвез его на почту. Воля ваша, но не могу вам отдать, я ведь своему барину служу, а он человек строгий.

– Ну, ладно, езжай с нами, раз уж иначе нельзя, – махнула рукой Софья.

Скоро пролетка уже резво катила по дороге, среди широких полей, зеленеющих рощ и живописных холмов. Яркое майское солнце, ароматы цветущих трав, легкий ветерок, птичьи трели – все, казалось бы, способствовало веселому настроению, но Софья сидела молча, задумавшись и глядя в одну точку. Слуги переговаривались между собой, обсуждая то сельские хаты, то придорожную корчму, то стадо коров, то какую-нибудь кривую крестьянскую телегу, а Софья будто их не слышала и не замечала – так, что скоро и они приумолкли, решив, что барышня сердится, и лишь иногда Пахом принимался насвистывать, подражая пению птиц.

Но, когда въехали в город, Софья встрепенулась, словно готовясь к чему-то важному. Сейчас, совсем скоро, она явится со своей исповедью к отцу Николаю и попросит у него совета… И хотя девушка понимала, что этот совет вряд ли уже сможет изменить ей жизнь, все же какая-то надежда, сопряженная с тревогой, заставляла учащенно биться ее сердце.

На одной из центральных улиц Софья узнала дом полковника Ковалевского, где когда-то был представительный губернский бал, начавшийся для нее успешно, но закончившийся весьма неприятно из-за наглости ротмистра Заборского, которому она дала пощечину. Кажется, с той пощечины все и началось, потому что самонадеянный офицер посчитал себя оскорбленным и решил во что бы то ни стало отомстить. И, наверное, сама судьба подстроила так, чтоб орудием мести оказался Призванов…

Задумавшись, девушка даже вздрогнула, когда ее окликнули по имени. На парадном крыльце дома стояли двое: нарядно одетая молодая дама и мужчина в гусарском мундире. Заслонившись рукой от ярких лучей, Софья уже через секунду узнала Надежду – племянницу Ковалевских, и Валериана Ружича, ее жениха. Помня, как приветливо, без всякой спеси, отнеслась к ней Надежда на том знаменательном балу, Софья не могла не обрадоваться внезапной встрече. Велев Пахому остановиться и ожидать ее на улице, она спрыгнула с экипажа и устремилась навстречу давней знакомой. Обнявшись с Надеждой и протянув руку Валериану, Софья дрогнувшим от волнения голосом сказала:

– Кажется, целая вечность прошла с тех пор, как мы виделись.

– Так оно и есть, – вздохнула Надежда. – Столько всего случилось… А мы не ожидали, что ты объявишься здесь, в Харькове.

– Я вчера приехала в Старые Липы.

– Кто же ими теперь владеет, после смерти Домны Гавриловны? – спросила Надежда и тут же встрепенулась: – Но что это мы на улице разговариваем? Пойдемте в дом! Тетушка с дядюшкой сейчас в отъезде, и я тут полная хозяйка!

И, не слушая возражений Софьи, она потянула ее в дом. Едва присев на диван в малой гостиной, Надежда засыпала Софью вопросами, не дожидаясь при этом ответов. Улучив паузу в ее скороговорке, Софья и сама поспешила спросить:

– А что нового в Харькове? Как поживает местное общество, офицерство? Все ли вернулись с войны?

– Слава Богу, мой Валериан вернулся жив и здоров, да еще и повышен в чине: он теперь майор, – сказала Надежда, с нежностью взглянув на молодого человека. – А остальные…

Тут в разговор вступил Ружич:

– Да, много потерь в наших полках. А среди харьковских знакомых… Поручик Якимов погиб, Цинбалов потерял руку, у Лагунина тяжелая контузия. Заборский получил смертельную рану от взрыва ядра в первом же сражении.

– Кажется, Заборский был твоим врагом, Софи? – осторожно заметила Надежда.

– Может быть. Но я давно его простила. Светлая память всем погибшим воинам…

Женщины опустили глаза и перекрестились. Софья ожидала, что Ружич заговорит о Призванове, но он молчал, и тогда она сама обратилась к нему с вопросом, стараясь приблизиться к интересующей ее теме: