Читать книгу "Монета желаний - Наталья Солнцева"

Кирилл увлекся по-настоящему, впервые в жизни, немолодой женщиной, далекой от его идеала красоты. Он злился на себя, чувствуя, что увязает в этом варенье из клубники, как неосторожная пчела, захотевшая вкусить сладкого, – все сильнее и сильнее. Ничто вроде бы не предвещало такого исхода событий. И это-то и оказалось его просчетом.

Он чувствовал, что будет у нее в руках всем, чем она захочет, и также чувствовал то, что не сможет, а главное, не захочет ничего изменить. Ему нравилось тонуть – он не собирался выбираться на поверхность. Потому что так хочет она, потому что он сам так хочет.

Увидев Клавдию, выходящую из офиса «Спектра», Дубровин с каким-то мучительным наслаждением подтвердил для самого себя, что Антон не обманул его и что Клавдия – действительно та самая «Арнольдова мымра», у которой они покупали газеты и подземке. Он вспомнил, как они по-барски пренебрежительно оставляли ей копейки сдачи, и покраснел. Стыд обжег его, бросившись огненной волной в лицо.

«Пока я буду сидеть здесь и посыпать голову пеплом, она уедет», – подумал Кирилл, решительно вышел из машины и подошел к ней.

– Это тебе в честь нашего знакомства! – Он протянул ей завернутые от мороза в целлофан лилии.

– Разве мы все еще не знакомы? – Ее брови чуть поднялись, придав лицу милое выражение легкой растерянности. – Кстати, откуда ты знаешь, что…

– Слухами земля полнится! – Кирилл чуть поклонился, подавая ей руку. – Мне Антон рассказал, что ты теперь совладелица «Спектра». Этого я о тебе не знал, как, впрочем, и многого другого. Пойдем, я приехал за тобой! Поужинаем где-нибудь, а потом отправимся в Александровский сад кормить снегирей.

Клавдия улыбнулась немного напряженно, но согласилась. Она чувствовала одновременно радость оттого, что Кирилл с ней рядом, и скованность. Мысль о том, что он собирается выкупить долги Климова, испортила ей сегодня настроение на целый день. Она узнала, что человек, который пытается это сделать, – Кирилл Дубровин, только утром, со слов Нины Никифоровны. Вдова позвонила ей в кабинет и в течение получаса рыдающим голосом вещала об «этих ужасных борзых мальчиках», которые стремятся ни за что ни про что разорить ее, детей, а теперь и Клавдию.

«Может, он и ухаживает за мной с целью…» – эта мысль отравила Клавдии удовольствие, которое она могла бы получить от цветов и внимания мужчины, приятного ей. Приглашение на ужин она приняла, не переставая думать о звонке Климовой.

Ранние зимние сумерки опустились на Москву, яркую, серебряную от снега и огней. В витринах, празднично освещенных, переливались елочные игрушки, сверкали сказочные елки, улыбались Деды Морозы. На лицах прохожих отражались эти огни, преддверие и предвкушение праздника, радостное ожидание.

В кафе, где они ужинали, пахло елкой, с потолка свисали блестящие гирлянды. В полумраке зала негромко играла старинная музыка, пахло вином и жареными курами. На накрахмаленной скатерти стояла украшенная большими прозрачными шарами искусственная еловая ветка. Кирилл заказал фирменное блюдо, салат и белое вино.

– Может, тебе хочется чего-то сладкого? – спросил он.

Клавдия отрицательно покачала головой. Хорошо было сидеть в теплом, полном приглушенного мерцания, блеска елочной мишуры и зеркал зале, смотреть на Кирилла и ждать, когда принесут горячих зажаренных кур и холодное вино. Чувствовался направленный на нее поток мужского внимания, заботы, которых она до сих пор не знала, и это было тревожно и приятно.

– Я давно отказался от идеи выкупать долги «Спектра», – неожиданно сказал Кирилл, глядя на нее прямо и мягко. – Сначала потому, что мои дела ухудшились и не было в наличии достаточной суммы… а теперь из-за тебя, чтобы ты была спокойна. Не думай об этом.

– Ты читаешь мысли? – Она смущенно улыбнулась.

Он пожал плечами.

– Мне кажется, что я люблю тебя… – Он взял ее руку, которая лежала на столе, в свою и поднес к губам.

Официант принес еду и вино, но Клавдии стало досадно, что он помешал им говорить. Вино, ледяное и кисловатое, кружило голову. Куриное мясо, горячее, сладкое и сочное, казалось удивительно вкусным. Клавдия вспомнила, как она мечтала наесться жареной курицы, и улыбнулась. Все мечты сбываются!

Кирилл понял ее улыбку по-своему.

– Тебе хорошо? – спросил он.

Она молча кивнула, чувствуя, что ее сердце сейчас так полно, как река перед весенним разливом – еще одна капля, и…

После ужина они поехали кормить снегирей. Хотя какие там снегири поздним вечером, когда тихо осыпается с еловых лап и веток старых лип и кленов нападавший за день снег, а скользящая за прозрачными облаками луна заливает все вокруг неярким золотым сиянием? В этом золотом лунном тумане Кирилл и Клавдия шли как по заколдованному снежному царству, целовались на морозном ветру, и ледяные, сорвавшиеся невесть откуда крупинки сладко таяли между их губ…

Глава 24

В благородном семействе Гридиных разразился скандал. Ксения рыдала у себя в комнате, Вера носилась туда-сюда с лекарствами, бросая укоризненные взгляды на супруга, который сохранял невозмутимость и хладнокровие.

«Какое бессердечие! – привычно думала она о муже. – Какое равнодушие к судьбе единственной дочери!»

Жоржик в бешенстве метался по обставленной превосходным итальянским гарнитуром гостиной тестя, ломал руки и вопил, что «эти люди, эти ужасные люди довели его до отчаяния, до края пропасти», а близкие, на кого он рассчитывал, на кого понадеялся в несчастье, предали его, защищая свои меркантильные интересы!

– Твой папик – обычный провинциальный выскочка, вульгарный толстосум! – выговаривал он молодой жене сегодня утром, когда они проснулись в своей квартирке в Измайлове. – Он из-за денег удавится! Наплюет на родную дочь!

Ксения испуганно хлопала длинными ресницами, не в силах сообразить, что случилось, что это вдруг нашло на ее «обожаемого Жорженьку». Наверное, он опять недоволен ею как женщиной. Что и говорить о минувшей ночи… Она совсем не удалась, как и большинство их супружеских ночей. Но он уже понемногу стал привыкать, относиться гораздо терпимее к недостаткам жены, тем более что она старалась как только могла. И вот…

– Жоржик… – робко обратилась Ксения к разгневанному супругу. Она хотела узнать, что его так расстроило с утра пораньше. Ведь вчера все было так хорошо: они вместе смотрели телевизор, обсуждали последнюю художественную выставку…

– Не смей называть меня так! – завизжал Жоржик, подскакивая на месте и возмущенно размахивая руками. – Вы с папочкой, видно, возомнили, что можете помыкать мной, как вам только заблагорассудится?! Из-за того, что я попал в затруднительное положение! А кто в этом виноват? А? Кто?

– Кто? – эхом повторила за ним окончательно поникшая жена.

– Да вы же! Вы и виноваты! – истерически выкрикивал господин Экстер, теряя контроль над собой. – Это все ты!.. Дура! Нечего было пускать слюни перед папиком! Его давно пора поставить на место! А ты… безмозглая овца! Ну, чего вылупилась? Вместо того чтобы заниматься делами, я только и думаю, что о тебе, что у тебя ничего не получается в постели! Я нервничаю, как всякий мужчина в моем положении! Мои физиологические реакции летят к черту из-за такой холодной рыбы, как ты! Что ты скажешь о моих гормонах, о моем обмене веществ? Так я могу лишиться мужских способностей!