Читать книгу "Воздаяние храбрости - Владимир Соболь"

Но Артемий Прокофьевич умел быть весьма убедительным. И в конце концов Сергей отправился из Варны на северо-запад высмотреть дороги, по которым отряд генерала Рота мог безопасно пройти к Силистрии, крепости на правом берегу Дуная, которую командующий намеревался взять еще до зимы.

Теперь он возвращался под Варну, где, надеялся, Георгиадис даст ему возможность передохнуть несколько дней. Отдых даже в холодной сырой палатке представлялся ему самым роскошным вознаграждением за месяц с лишним, что он провел в седле, исследуя дороги и тропинки Дели-Орманского леса. Дорог, впрочем, в придунайской Болгарии было немного, и все они были хорошо известны как нам, так и туркам. Но мелкие тропинки, дорожки, бегущие через лесистые холмы от селения к селению, не были нанесены ни на одну карту. Теперь же Новицкий вез в своем чемодане кроки значительной части местности, раскинувшейся между Варной, Силистрией, Шумлой, бумаги, как он сам сознавал, бесценные.

По пути в Ставку он, впрочем, намеревался провести сутки в Козлудже, показать Роту схему путей, по которым он мог при необходимости отойти к Базарджику, или же неожиданно двинуться вперед, к деревне Кулевчи и далее к Шумле. Кроме того, Сергей надеялся дать хотя бы небольшой отдых спине. Поясница, поврежденная французской картечью под Борисовым, время от времени напоминала о себе весьма остро. С утра Новицкий надеялся, что пересилит боль, но после полуденной остановки начал уже ерзать в седле, перенося тяжесть то на левую, то на правую половину. Он надеялся, что его перемещения незаметны, но, как-то оглянувшись, поймал встревоженный взгляд Темира и постарался держаться прямо хотя бы последние несколько верст.

Чтобы отвлечься, Сергей принялся вспоминать все, что знал о сражении, которое дал туркам примерно в этих местах Александр Васильевич Суворов. Будущий генералиссимус вел небольшой отряд по лесистой дороге и вдруг натолкнулся на авангард турок, для которых эта встреча также была случайной. В скоротечном бою передовой полк Суворова был опрокинут, и сам генерал спасся только благодаря быстроте своей лошади. Но чуть отбежав, оторвавшись от неприятеля, Суворов решился атаковать, даже не дожидаясь подхода Каменского-старшего, с кем обязан был действовать в связке. Турки были ошеломлены яростным ударом русских, которых считали уже разбитыми, и остановились. Когда же к нам подтянулись десять орудий, остававшихся поначалу в дефиле, неудобном и неизвестном, тогда турки и вовсе смутились под картечным огнем, расстроились и вовсе бежали. Позже выяснилось, что против восьми тысяч Суворова стояли войска в пять раз сильнее. Во всяком случае – многочисленней.

Размышляя, Новицкий не переставал крутить головой. Турецкая засада была не слишком-то вероятной в этих местах, но с такой возможностью приходилось все же считаться. Дюжина хорошо вооруженных людей смутит разбойничью банду, но башибузуки Кадыр-аги вполне могут рискнуть пробраться сюда из Шумлы – взять «языка» и стяжать себе славу.

Нынешнюю кампанию русские начали, отрядив войско, увы, недостаточное. Первоначально Дунай перешла одна только 2-я армия генерала Петра Христиановича Виттенштейна. Когда-то он умело прикрыл Петербург от наполеоновских маршалов Удино и Виктора, за что ему в столице были до сих пор благодарны. Но время не молодит человека, и нынче генерал-фельдмаршал, прежде чем шагнуть, два раза оглядывался на государя и его приближенных. А султан Мехмед II набрал в европейской части своей империи силы изрядные. Одна только регулярная армия нового типа – низам доходила до восьмидесяти тысяч воинов. А кроме нее, пришло еще стотысячное ополчение. Строй эти люди держать по-прежнему не умели, но с детства привыкли сидеть в седле и атаковали врага с отчаянной свирепостью.

Мы же вынуждены были делить силы между тремя крепостями, теми, что считались главными препятствиями нашего движения на Константинополь, «красное яблоко», как любовно его называли турки. И в каждой из трех – Шумле, Силистрии, Варне – гарнизон значительно превосходил численностью своей осаждающих. Варну сумели взять, потому что все-таки подошла из России гвардия. Но Силистрия и Шумла еще держались, а гвардия вслед за государем вернулась в Россию. Первый год войны заканчивался, и никто не мог с уверенностью сказать, кому благоволила богиня Фортуна? Но еще ужаснее был следующий вопрос: чем будем воевать в следующем, 1829-м году?

Занятый невеселыми мыслями Новицкий забыл о разболевшейся пояснице. А еще через час они въехали наконец-то в Козлуджу. Маленький городок из нескольких сотен домов походил на десятки других, виденных Сергеем и в Болгарии, и в Валахии. Узкие улочки, стесненные одно-двухэтажными строениями. Стены оштукатуренные, но крыши плоские; а редкие четырехскатные крыты хорошо если гонтом. Население – в основном мусульмане, и русскую армию здесь не жалуют. Болгарские семьи турки с началом войны вытеснили из селений, и теперь те кочевали в горах, лесах, лощинах, кормясь тем, что успели захватить из оставленных в спешке домов.

Улицы были забиты войсками. Где-то ротные артели готовили на кострах еду скудную, но все же горячую. Где-то гусары или уланы терли скребницами бока лошадей, помня золотое солдатское правило: хорошая чистка – половина дачи. Сергей остановил ехавшего навстречу ему офицера и спросил, где стоит штаб. Штабс-ротмистр с подозрением оглядел незнакомого ему штатского, но, успокоенный видом конвойных казаков, показал нужное направление.

Генерал Рот занимал, разумеется, лучший дом в городе. В заполненный, захламленный двор Сергей заезжать не стал. Спешился перед забором, отдал поводья Темиру, а сам, захватив из чемодана сверток с кроками, прошел в ворота. Караульный офицер метнулся ему навстречу, но, выслушав несколько слов, брошенных Новицким вполголоса, кивнул и исчез за дверью. Через минуту вернулся и вежливо показал внутрь дома.

– Заходите! Дежурный адъютант ждет вас.

Сергей потоптался еще на крыльце, освобождая сапоги от налипшей грязи, и прошел в помещение. Адъютант, капитан в мундире Вятского, кажется, мушкетерского, поднялся ему навстречу, выслушал и просил подождать, сказав, что доложит через пятнадцать минут.

В приемной кроме Сергея был еще один посетитель. В наброшенной на плечи старой шинели он сидел за вторым столом, сколоченным, видимо, наспех из подобранных где-то обрезков. Сидел спиной к двери, лицом к оконцу, затянутому плотной бумагой, пропускавшей немного света. Сидел на неудобном, рассохшемся табурете, скрипящем при каждом движении большого, плотно сбитого тела. Сидел, сгорбившись, и вписывал нечто ему неприятное в лежащие перед ним бумаги. Новицкий всмотрелся и с радостным удивлением узнал в этом человеке Мадатова.

Они не встречались почти два года, и Сергей поразился перемене, случившейся в князе. Он не поседел, не сгорбился, но как-то осунулся, опустился даже не внешне, а как-то внутренне. Что-то подтачивало изнутри большое, сильное, ловкое тело; то ли болезнь, о которой Новицкий наслышался от Софьи Александровны, то ли душевное расстройство, разлад в душе, который мучает и угнетает человека порой куда как сильнее, чем любое физическое нездоровье.

– Ваше сиятельство! – негромко промолвил Новицкий, зайдя сбоку стола.