Читать книгу "Плененная Иудея. Мгновения чужого времени - Лариса Склярук"

Закончив, женщина сделала шаг в сторону, словно любуясь своей работой. Несколько секунд Квинт Минор, ожидая, смотрел на Мери-Пта. Затем, поняв по ее лицу, что она закончила, изумленно оглядел себя.

Округлый живот купца выдавался вперед над широким поясом и поддерживал короткую, до колен, белую юбку, из-под которой виднелись некрасивые, по-мужски худые ноги. Обнаженные полные груди неприлично подрагивали. Воротник давил шею. Маленький шарик из масла с благовониями, вставленный в парик, чтобы таять и освежать лицо, издавал резкий запах и, смешиваясь с запахом шерсти, щекотал в носу.

Квинт Минор, привыкший облачать себя в благородную тогу, которая своими многочисленными складками скрывала излишества тела и делала его похожим на статуи сенаторов, просто обомлел.

– Это все? – спросил он. – Я должен так идти?

Теперь изумление появилось на лице женщины, она не понимала, чем недоволен муж.

В этот момент в комнату вошел Саамон – юноша среднего роста, худощавый, чуть сутулый. Молодое бесхитростное лицо его, полное ребяческой веселости и восторженности, было гладким. Смуглая кожа с красноватым отливом блестела, смазанная маслом. Небольшой круглый парик из коричневых шелковых нитей покрывал голову.

Придирчиво оглядев Саамона и убедившись, что одеяние юноши ничем не отличается от его собственного, Квинт Минор проворчал:

– Ну хорошо. А где сандалии?

– Сандалии? – недоуменно протянула женщина. – Разве мы знатные царедворцы, чтобы ходить в сандалиях?

– Тьфу ты, – рассерженно проговорил Квинт Минор и стремительно вышел из дома. Одетым или раздетым, но надо принимать меры к своему возвращению назад, в Рим. Надо действовать.

В углу маленького двора он увидел гончарный круг, печь для обжига, полки с готовыми глиняными мисками, чашками.

– Кто здесь занимается горшками? – деловито спросил Квинт Минор, останавливаясь.

– О Астарта! Великая исцелительница, отгони демонов болезни от моего мужа, верни ему память! Ты здесь работаешь и ремеслом своим кормишь детей наших, – раздраженно и устало закончила женщина.

Словно в подтверждение ее слов с плоской крыши ловко, как обезьянки, стали спускаться абсолютно голые дети. Головы детей были выбриты, и лишь на левом виске висела прядь, завитая в локон или заплетенная в косичку.

Квинт Минор посмотрел на блестящие голые попки детей. Да ни за что на свете он не собирается работать и кормить этих бесхвостых краснокожих мартышек. Не говоря больше ни слова, он вышел на улицу. За ним суетливо поспешил Саамон.

– И я с тобой работаю, – радостно сказал Саамон, заглядывая в глаза римлянина и неуклюже поднимая босыми ногами клубы пыли.

Не останавливаясь, Квинт Минор кинул на Саамона презрительный взгляд, но, чуть подумав, смягчился, замедлил шаг. Этот Саамон ему пока нужен.

Год египтян делился не на привычные нам четыре части, по временам года, а на три равных сезона, по четыре месяца каждый. Сначала шел сезон «ахет» – разлив Нила. Затем наступал сезон «перет» – время сева и прохлады. И наконец, четыре месяца «шему» – сезона уборки урожая и жары. Начало каждого сезона сопровождалось праздниками, но все же самым большим было начало разлива Нила и наступление нового года. Он приходился на начало июня.

На берег Нила – увидеть собственными глазами начало разлива – с одинаковой радостью, воодушевлением, суетой, восторженными криками спешили все жители Мемфиса и окрестных поселков.

Худые, дочерна загорелые земледельцы, живущие в жалких хижинах, сплетенных из стеблей папируса и обмазанных серой нильской глиной. Чей наряд состоял лишь из набедренной повязки «схенти».

Ремесленники в коротких льняных юбочках и маленьких париках. Все эти неунывающие камнетесы, резчики по дереву, точильщики каменных ваз, гранильщики, оружейники, столяры, мастера по изготовлению колесниц. Все эти весело скалящие зубы жители района узких кривых улиц и приземистых домов, сложенных из высушенных на солнце глиняных кирпичей.

Спешили жители окраинных трущоб – те, про кого говорили: «вещей не знающие».

В меру торопясь, чтобы не уронить достоинства, шествовали преуспевающие чиновники фараона – многочисленные писцы, управляющие, сборщики податей, облаченные в тончайшие рубашки и сопровождаемые «шемсу» – слугами, несшими циновку и сандалии.

Знатные царедворцы, богатые настолько, что им уже не нужно было утруждать себя ходьбой, важно покачивались на носилках, подхваченные крепкими плечами рабов.

Легко бежали веселые группки молодежи, поднимая твердыми пятками пыль. Сновали под ногами вездесущие голые дети. Угловатые женщины с сильно подведенными черной или зеленой краской глазами семенили в узких платьях, распевая песни, потрясая систрами и трещотками.

Ликующая толпа вынесла Квинт Минора и Саамона из лабиринта улиц на берег Нила. Засуха и пыль заставили реку отступить от берегов. Тонкой голубой лентой казалась река, стиснутая неопрятными буграми застывшей грязи. Но вот с юга пошли высокие волны, целые валы воды. Они накатывались, растекались, затопляя и скрывая грязные берега, и шли дальше на север, а на их место приходили все новые бурные массы долгожданной воды.

Да живет благой бог, возлюбленный Нуном,

Хапи, отец богов и Девятки[58]в волнах!

Пища, питание, еда Египта,

Оживляющий всех своим питанием!

На его путях – изобилие, на его пальцах – пища,

И люди ликуют, когда он приходит.

Ты – единственный, сотворивший самого себя,

И не знают твоей сущности!

В день, когда ты выходишь из своей пещеры,

Радостно каждое лицо![59]—

неслись над водой слова гимна в честь Хапи. О Хапи, бог Нила. Тучный мужчина с круглым добродушным лицом, толстым животом, жирными, отвисшими, почти женскими грудями. На голове у него венок из папируса. В руках поднос, заваленный рыбой, утками, снопами пшеницы.

Возбуждение странным образом охватило Квинт Минора. Не зная слов, он, разумеется, не распевал гимны вместе с жителями и стоящими на берегу жрецами. Но он тоже радовался, спешил, кричал, толкался, махал руками. Великое событие – Нил прибывает.

Между тем прибывающая вода меняла цвет реки. Из лазурного Нил становился кроваво-красным. Сотни лодок заскользили по поверхности реки. Плоские фляги, бутылки, наполненные вином, маслом, молоком, бросались в реку в сопровождении остраконов – глиняных табличек с начертанными на них списками даров. Приносились в жертву свитки папируса с пожеланиями счастливого разлива и урожайного года.

Вновь раздались приветственные крики. И Квинт Минор увидел большую ладью в форме полумесяца, величественно проплывавшую мимо. Рулевые весла были раскрашены и заканчивались резной головой Хатхор – владычицы далеких стран, покровительницы путешественников. Два удлиненных глаза, нарисованные по одному с каждой стороны ладьи, должны были охранять судно от опасностей.