Читать книгу "Просто вдвоем - Таммара Веббер"

– Мокко с соленой карамелью пойдет?

Джозеф улыбнулся:

– Да, черт возьми, самое то! – Едва он опять посмотрел на Ив, улыбка сменилась каменной физиономией, хоть он и продолжал разговаривать со мной. – Ценю твой профессионализм.

Пока я готовил кофе, Ив молча пробила заказ. Джозеф передал ей деньги.

– Увидимся на концерте «Эйр ревью», – сказал он, беря чашку. – Кстати, через две недели приезжает сестра Эллиотта. Если хочешь, приходи поужинать. Покажу тебе своего друга.

– Очень заманчивое предложение, Джозеф, – рассмеялся я. – Обязательно приду.

Когда он ушел, Ив сердито уставилась на меня и без вопросительной интонации произнесла:

– Он ведь гей.

– Да.

– И ты молча смотрел, как я выставляю себя полной дурой?

– Ив, не все в этом мире касается тебя. – Я тронул кончик ее носа, чтобы сгладить резкость своих слов. – Когда же ты это поймешь?

Она шумно вздохнула, но ничего не сказала, а я принялся мыть контейнеры, пока нас не накрыло очередной волной посетителей, находившихся в состоянии предэкзаменационной паники.

Телефон зажужжал: пришло еще одно сообщение от Жаклин. До конца недели у нее оставалось три экзамена, а у меня один. «Закажем в субботу еду в китайском ресторане? – написала она. – Хочу отметить сдачу сессии чем-нибудь горячим и остреньким. Как насчет курочки гунбао? :-)».

Вспомнив недавний разговор Ив с Джозефом, я усмехнулся. Мы с Жаклин собирались отпраздновать окончание семестра у нее после отъезда Эрин.

Я. Горячее и остренькое могу обеспечить.

Жаклин. Уж пожалуйста!

– Почему ты выбрала именно контрабас? – спросил я, доставая из своей коробки соцветие брокколи.

Мы с Жаклин сидели бок о бок на полу ее комнаты, прислонившись спинами к кровати.

– В этом виноват футбол. – Я состроил озадаченное лицо, представив себе ее в футбольной форме. Она рассмеялась. – Один из контрабасистов нашего школьного оркестра гонял по полю и сломал себе ключицу. Руководительница попросила кого-нибудь из скрипачей освоить контрабас. Я согласилась. Отчасти чтобы позлить маму.

– У вас с ней не очень хорошие отношения?

Жаклин вздохнула:

– Если честно, я только что рассказала ей… про Бака. Обычно она никогда не плачет, а тут заплакала. Захотела приехать. – Между бровей нарисовалась морщинка. – Я сказала ей, что у меня уже все хорошо, что я сильная. По-моему, так и есть. – Жаклин откинула голову на кровать, повернув лицо ко мне. – Этим я обязана Эрин. И тебе.

Мне показалось, что она поблагодарила меня не как «плохого парня».

Я дотронулся до полей воображаемой шляпы:

– Всегда рад услужить, мэм.

Она улыбнулась:

– Мама записала меня к своему психологу. Сначала я согласилась, только чтобы дать ей возможность что-то для меня сделать, чем-то помочь. А потом подумала: «Наверное, это действительно поможет. Мне нужно поговорить с кем-нибудь о случившемся. С тем, кто поможет это преодолеть».

Наши лица были в нескольких дюймах друг от друга. Я мог поклясться, что сейчас она грустила из-за меня. Может быть, из-за того, что у меня не было матери.

– Это здорово, что мама тебя поддержала.

Мне не хотелось, чтобы вечер продолжался в таком духе, у нас осталось совсем мало времени.

– А ты? Как ты решил стать инженером? Ты ведь мог, например, поступить на факультет изобразительных искусств?

Я пожал плечами:

– Рисовать я могу когда угодно. Это меня успокаивает. Всегда успокаивало. Но я хочу заниматься этим только для себя. И у меня ограниченные интересы: я никогда не увлекался ни живописью, ни скульптурой, ни чем-нибудь еще. Что касается инженерного дела, тот тут мне, наоборот, было трудно себя ограничить. Хотелось пробовать все.

Жаклин улыбнулась:

– Но ты ведь все-таки сделал выбор?

– За меня решили мои навыки и случай. Сам я никогда не думал, что буду заниматься медицинскими технологиями. Хотел разрабатывать машины или всякие футуристические штуковины типа судов на воздушной подушке. Но доктор Азиз пригласил меня поучаствовать в своем проекте. Это был хороший шанс, и я им воспользовался.

Я отыскал в айподе плей-лист, который собирался дать послушать Жаклин, и протянул ей наушники. Неудивительно, что она оказалась самым восприимчивым к музыке человеком из всех, кого я знал. Она слушала, смотрела на меня, и в ее глазах мелькали самые разные оттенки чувств. Я наклонился, поцеловал ее, а после взял на руки и уложил на кровать. Сам растянулся рядом, положив одну руку ей под голову, а другую на живот.

Когда я потянулся пальцем к ее уху, она вытащила один наушник и подала его мне. Я включил песню, которую в первый раз услышал перед тем, как нанести на свое тело последнюю татуировку – четыре строчки. Их моя мама-художница посвятила рассудительному мужчине, который ее любил. Песня напомнила мне о мамином стихотворении, и в первые же каникулы я отыскал его в старой тетради на отцовском чердаке. Это было два года назад. Арианна взяла выписанные мною строки и, как на холст, перенесла их на мою кожу.

Любовь не безрассудство,

А разум – очищенный, согретый

И вылепленный так,

Чтобы заполнить собою сердце.

Мы потянулись друг к другу. Целуя Жаклин, я нырнул пальцами ей под кофточку, но тут выяснилось, что Эрин могла вернуться в любой момент: она должна была уже уехать домой, но задержалась из-за бывшего парня, который пытался отвоевать ее доверие.

– Из-за чего они расстались? – спросил я, поднося ладонь к груди Жаклин и пытаясь угадать, где расстегивался ее сегодняшний лифчик: спереди или сзади.

– Из-за меня, – ответила она, и я замер. – Да нет, просто Чез был лучшим другом… Бака.

Жаклин подобралась, произнеся это имя, и я привлек ее к себе.

Мы сообща считали, что этот урод уехал из кампуса – вероятно, навсегда. Подозреваю, что тут не обошлось без вмешательства Хеллера. Чарльз знал кого-то в дисциплинарном комитете и наверняка использовал свои связи, чтобы после каникул Бак не вернулся.

– Я говорила, что однажды столкнулась с ним на лестнице? – проговорила Жаклин.

Ее напряжение моментально передалось мне.

– Нет.

Она, сглотнув, начала рассказывать:

– С месяц назад я решила кое-что постирать, но в нашей прачечной было полно народу. Тогда я спустилась на этаж ниже, чтобы посмотреть, есть ли там свободные машины. – Она говорила так тихо, что стоило мне чуть отстраниться, как я переставал ее слышать. – Когда я шла обратно, Бак поймал меня на лестнице. Грозился… – Не договорив, она с трудом сглотнула очередной ком. Я и так все понял. – Тогда я сказала: «Пошли ко мне в комнату». Решила заманить его в холл, где есть люди, и там при всех сказать, чтобы убирался. Ему пришлось бы уйти. – (Я понимал, что слишком крепко сжимал Жаклин в руках, но мои мышцы одеревенели, и я не мог их расслабить.) – В холле было пять человек. Я сказала: «Уходи!» А он взял и выставил все так, будто я уже занималась с ним этим на лестнице. Судя по лицам тех, кто нас слышал… и по сплетням, которые потом поползли… ему поверили.