Читать книгу "Венера и воин - Сьюзен Гастингс"

Лицо Клаудиуса стало пепельным.

– Велокс? Действительно, моя мать так меня называла. Однако это выскочило у меня из головы. Я никогда никому не говорил об этом…

Горы мирно спали под мягкой пеленой снега. Голубое небо было покрыто бесконечными облаками. От созерцания панорамы неба и гор, всей этой красоты огромных просторов глазам становилось больно.

Две неуклюжие лошадки, фыркая, топали по белому роскошному покрывалу, и у их ноздрей вились маленькие облачка пара от дыхания. На лошадях красовались меховые седла и прекрасная сбруя, оба всадника были одеты в теплые меха.

Зигрун отодвинула капюшон своего мехового плаща и подставила лицо солнцу. Хотя был разгар зимы, она ощущала на своей коже живительные теплые лучи. Соскочив с лошади, она побежала рядом с ней. Играючи, счастливая молодая женщина забрасывала Клаудиуса снежками, и ее звонкий смех раздавался в морозном воздухе.

Клаудиус был под впечатлением от этих громадных гор. Трудно даже представить, что здесь, среди Альпийских отрогов, живут люди. Тем не менее путники постоянно натыкались на маленькие поселения и разбросанные дворы гельвециев.[12]

После того как покинули крепость короля арвернов Антекуса, они ехали навстречу восходящему солнцу, как указал им Верцуликс. Клаудиус задумчиво смотрел на высокую фигуру Зигрун, которая под пышными мехами выглядела не менее привлекательной. Он любил ее, в этом не было никакого сомнения. Он желал ее физически и стал ей очень близок за последние недели и месяцы, однако духовно он сблизился с ней только сейчас. Он ощутил ее странное восприятие северных богов, которых нельзя было персонифицировать как римские божества, с их выточенными из мрамора телами, установленными в храмах. Луг или Один, Дианцехт или Аполлон, Минерва или Венера – не важно, какое имя давали люди богам. Различие было в том, что кельты считали невозможным представить их в виде человеческих существ. Их вера в богов лежала в духовной сфере и охватывала действующие повсюду силы природы с их властью, которую нельзя было ограничить словами. Одни друиды, казалось, обладали этими всеобъемлющими знаниями и могли справляться с ними. Клаудиус не стремился их понять. Он ощущал это, и этого ему было вполне достаточно.

– Вы вольны ехать дальше, – сказал Верцуликс при расставании. – Каждый волен по своему усмотрению решать, что ему делать. Я вижу тоску в глазах Зигрун, я вижу тоску в глазах Велокса, хотя это не одна и та же тоска.

Велокс! Он с гордостью носил теперь свое прежнее галльское имя, которым называла его в детстве мать. Он чувствовал себя при этом равным Зигрун, и она счастливо смеялась. Она, казалось, также пробудилась к новой жизни.

Отдыхая, они строили себе хижину из снега и ветвей. Зигрун выказывала большую ловкость при сооружении подобных жилищ, и было удивительно, как быстро внутри становится тепло, хотя снег не таял. Только костер они раскладывали снаружи и готовили себе теплую еду. Ночами они прижимались друг к другу, закутавшись в теплые меха и устроившись в хижине из снега на своих попонах.

Антекус снабдил их теплой одеждой, достаточным количеством провианта и двумя маленькими, но крепкими лошадьми. Он не однажды горевал по поводу того, что они хотели ехать дальше, – такой храбрый и искусный герой хорошо бы вписался в ряды его воинов. Велокс поблагодарил его за сердечное предложение и попросил проявить понимание к желанию Зигрун вернуться к своему племени.

Они двигались к востоку от страны арвернов, через реку Роданус, вдоль торгового пути до Лакус Леманус, от которого повернули на север. Перейдя реку Аруриус, они пересекли область гельвециев до Лакус Венетус и оттуда проследовали горными долинами до Норициума.

Два долгих месяца длилось это путешествие, два месяца, каждое мгновение которых они были вместе. Их связывало глубокое чувство, которое заставляло их забывать о трудностях пути. Клаудиус, или Велокс, как его теперь звали, полностью преобразился. Его недовольство, раздражительность и сомнения в себе исчезли. Он не пытался понять, отчего это с ним случилось, он просто чувствовал, что обновился душой, и принимал все как должное. Зигрун была рада – она уже думала, что потеряла его любовь.

В характере Зигрун тоже произошли изменения. Вероятно, это было связано с тем, что она снова обрела своего любимого.

В полдень в холодный зимний день они пересекли лесистую местность к западу от Нореи, которая граничила на юге с длинной долиной. На краю леса они придержали своих лошадей. Зигрун прикрыла глаза ладонью. Солнце, казалось, освещало сказочный мир, сверкавший серебром. В белом одеянии зимы долина казалась мирной и сонной. Вокруг царил глубокий покой.

– Странно, – пробормотала Зигрун. – Так тихо.

Ей не хватало лая собак, кукареканья петухов, глухого мычания быков и взволнованного попискивания свиней. Она не слышала смеха детей, ударов топора мужчин, пения женщин. Дым не поднимался из отверстий в крышах, во дворах не было повозок.

Она обеспокоенно побудила свою лошадь ехать дальше вниз, в долину. Велокс последовал за ней. Перед первым домом она остановилась, спрыгнула с лошади и поспешила во двор. Забор обрушился, загоны стояли открытыми.

Она откинула дырявую занавеску перед входом. Дом был пуст.

Страх сжал ей горло. Она заторопилась ко второму дому, к третьему, к следующему.

– Отец! Мать! Наякс! – Она беспомощно двигалась по кругу. Дома кимберов были покинуты. Ее отчаянный крик, подобно крику птицы, поднялся к морозному чистому небу.

Смущенный Велокс беспомощно стоял рядом и держал за поводья лошадей. Ему хотелось обнять ее за плечи и утешить. Внезапно дыхание у него остановилось.

– Посмотри туда. – Он указал рукой на маленький дом на краю поселка. На холодном ветру развевались, подобно пряже, белые волосы старой женщины. Несмотря на мороз, она стояла на снегу босиком.

Глаза у нее были странно отсутствующими, и она сузила их, чтобы разглядеть прибывших. Эта старая женщина чем-то напоминала Верцуликса. Зигрун медленно приблизилась к ней.

– Нея?