Читать книгу "Дарующие Смерть, Коварство и Любовь - Сэмюэл Блэк"

ВИТЕЛЛОДЗО

Значит, я не совсем спятил. Не зря страх не покидал меня ни на минуту. Точно так же, как в моих кошмарных снах, люди прятались за занавесями. Я увидел, как откинулись темные бархатные шторы и сверкнули в полумраке стальные клинки. Донна Паоло заверещал тонким голоском:

— Но вы же обещали, Чезаре! Вы дали мне слово!

Оливеротто разразился проклятьями. Я вскочил и вытащил из-под плаща кинжал. Мой удар достался первому приблизившемуся ко мне гвардейцу; лезвие мягко вошло в его плоть, а лицо исказила гримаса боли. Я взревел, грозя поубивать их всех, но конец угрозы застрял у меня в горле, мои руки скрутили за спиной, и выпавший кинжал с лязгом прокатился по каменному полу. Меня обдало чесночным дыханием Микелотто, и глумливый голос испанца произнес над моим ухом:

— Вителлодзо Вителли, ваш предательский план провалился. Теперь вы в плену у герцога. И поверьте мне, смерть будет для вас облегчением.

НИККОЛО

Тем утром я долго провалялся в постели: отчасти из-за усталости, но в основном потому, что не хотел входить в Сенигаллию одновременно с войсками герцога. В маленьком городе всегда начинался жуткий хаос, когда в него вступало пятнадцатитысячное войско, и я надеялся, что если пережду несколько часов, то ко времени моего прихода порядок уже более-менее восстановится. Но, даже не доехав до городских стен, я убедился в том, что сильно просчитался.

Мне навстречу бежали сотни горожан: заплаканный старик толкал перед собой тачку, заполненную одеялами и столовыми приборами; дети жались к ногам родителей; по виа Эмилиа, оставляя кровавые следы, хромала собака с обрубленным хвостом. Все твердили о том, что город превратился в ад. Твердили, что там орудуют посланцы самого дьявола. Но потом, вдруг испугавшись, умолкали, сознавая, что выкладывают свои жалобы неизвестно кому.

Однако таким зловещим предупреждениям не удалось полностью подготовить меня. Я слышал и читал раньше описания разграблений завоеванных городов, но еще никогда не видел их воочию. События в Чезене и Имоле можно считать легкой заварушкой по сравнению со здешним зверством. Мне вовсе не хочется перечислять все увиденные мной ужасы. Стоит перенести их на бумагу — и они будут казаться обычными происшествиями: подобно событиям, о которых вы частенько читали и слышали. И все-таки я невольно заметил мужчину с рассеченным мечом лицом. Заметил, как насиловали несчастную женщину. Видел горящего в огне ребенка. Увы, все это мне пришлось созерцать не потому, что я разъезжал по городу в поисках множества впечатляющих подробностей, — я просто ехал по улице, задыхаясь в клубах дыма и стараясь не встречаться глазами с вооруженными мародерами.

Полагаю, подобные бойни неизбежны. Людей, чье занятие основано на ужасе, ярости и смерти, обучают наносить максимальный ущерб врагу, а этой победы они достигли, не пролив ни единой капли крови. Слишком легко и скучно, и уж вовсе бесприбыльно. А ведь они ждали награды за долгие месяцы бездействия и томительного ожидания. Мне стало тошно от увиденного, но я сумел понять логику происходящего. Понять причину такого тактического зверства.

Пребывая в самом центре кровавой резни, я вдруг услышал, как кто-то произнес мое имя. Скованный ужасом, я медленно обернулся и увидел красующегося на лошади герцога. Улыбаясь, он сообщил мне, что Вителлодзо, Оливеротто и Орсини уже арестованы.

— По-моему, вам, Никколо, будет особенно приятно узнать, что Вителлодзо скоро испустит последний вздох.

Я кивнул и поблагодарил его со всей любезностью, на которую еще был способен, ошеломленный картинами уничтожаемого, ревущего и объятого пожарами города.

— Мне хотелось сообщить вам об этом вчера утром, — добавил герцог, — но тогда я не мог еще выдать вам план нашей тайной операции.

В памяти моей тут же всплыл его странный намек: «…нас ждет деяние, достойное настоящего римлянина».

Герцог приказал одному из своих телохранителей проводить меня в наименее опасный квартал.

— Никколо, я приглашаю вас на ужин сегодня вечером, — заявил он, — и тогда вы услышите всю историю. Поверьте мне, она того заслуживает.

По-моему, я еще никогда не видел его светлость в столь радостном и благодушном настроении.

Я проследовал за гвардейцем через северные ворота, а потом уже в одиночестве бродил по кварталу, найдя в итоге пристанище на ночлег. Бросив свои вещи в какой-то пыльной каморке, я настрочил короткий отчет в Синьорию:

«В этот предзакатный час я пребываю в состоянии величайшего смятения. Меня не оставляет сильнейшая тревога. Я даже не уверен, смогу ли найти курьера для доставки вам этого письма. Позднее я напишу обо всем более обстоятельно, однако, на мой взгляд, интересующие нас преступники не доживут до завтра».

ЛЕОНАРДО

Покинув город, я отправился прогуляться по берегу. День выдался ясный, даже пригревало солнце, хотя бриз и вносил свою резкую ледяную лепту. Сняв туфли и чулки, я с удовольствие прошелся по песку, ощущая под пальцами его мягкую прохладу. Сюда не доносился городской шум. Глядя на почти сливающиеся на горизонте синевато-стальное море и небо, я задумался о неисчислимых веках, в ходе которых морские волны с мягкой неумолимостью накатывали на береговую линию, постепенно превращая в бледный песок скальные твердыни. И кто я такой в сравнении с величием моря? Сравнится ли с ним любой из нас? Человек подобен песчинке на берегу, чьи исполинские размеры едва ли постижимы нашим воображением. Всем нам на роду написано однажды быть отозванными обратно породившим нас морем.

Праздно гуляя, я решил удовлетворить свою любознательность, начав подсчитывать интервалы между волнами. Изучив потом составленный список, я не обнаружил в нем никакой закономерности. Почти наверняка ее отсутствие объясняется слишком коротким временем наблюдений. Или, возможно, по рассеянности я неверно подсчитал секунды. Нет никакой причины полагать, что природа приближалась к хаосу только потому, что туда, похоже, катилось человечество.

…Затаенный ужас…

Порыв морозного ветра заставил меня поежиться. Сегодня я неважно себя чувствовал.

Я брел по берегу, точно следуя извивающейся границе приливных вод. Под моими ногами поблескивали тысячи ракушек. Некоторые, помимо моей воли, с хрустом ломались. Другие я подбирал, разглядывал, зарисовывал, а потом выбрасывал. Лишь одну мне захотелось сохранить. Я выбрал ее по чистой прихоти, без какой-либо особой причины.

Вдалеке темнели очертания рыбачьих лодок. Возможно, тамошние рыбаки еще не знают, что произошло за стенами их города? Или, наоборот, так же как я… слишком хорошо знают.

…Где же пропадала Доротея? Я не смел спрашивать…

В надвигающихся сумерках я повернул обратно к городу. Дым уже развеялся, и все затихло. Случайно я увидел, как Томмазо проходил по опустевшей грязной улочке Борджо. Он сообщил мне, что нашел жилье на эту ночь, и похвастался раздобытым на ужин угощением — хлеб, кочан капусты, яйца и вино. Я спросил, дорого ли он заплатил, чтобы вернуть ему деньги.