Читать книгу "Метро 2033. Питер - Шимун Врочек"

Аплодисменты. Иван тоже похлопал за компанию. Театр? Сказки рассказывать будут? Может, фокусник? Я люблю фокусы.

— Изюбрь, давай! — крикнули из толпы.

Иван поднял брови. Судя по прозвищу (имени?) он ожидал увидеть что-то более… хмм… крупное.

Маленькая девушка, похожая на подростка, вышла в круг. Неловко поклонилась. Сначала чувствовалась в ней какая-то робость, даже неуверенность… Хорошие артисты редко бывают уверенными в себе, вспомнил Иван слова Элеоноры, девушки на шаре. Точнее — никогда.

Посмотрим, какой из этого крошечного Изюбря артист.

— Я бы хотела сказать… привет. Спасибо вам, что пришли. Сегодня я буду читать стихи. Всякие, хорошие… и может быть, не очень. То есть, если хотите, чтобы я почитала что-то определенное…

— Мама на даче, ключ на столе! — крикнули из рядов. Девушка подняла голову, улыбнулась.

— Ну… мы же ещё не расходимся? Я вам уже надоела. Это стихотворение, которое прочитать — и сразу разойтись. Давайте я начну с чего-нибудь другого…

— Про черепаху!

Девушка кивнула. На бледных щеках выступил румянец.

— Про черепаху? Хорошо.

Иван усмехнулся. Что-то в девушке было искреннее очень, подкупающее. Не торопись, сказал он себе. Кажется, тебе пора перестать верить людям, нет?

Будь ты проклят, Сазон.

— Хорошо, я начинаю, — девушка вздохнула. Установилась тишина. Иван слышал, как дыхание людей начинает звучать в единый такт. — Стихотворение называется: «Мир, который построил…» …не знаю кто. Или, как уже сказали: «Про черепаху».

Голос её негромкий, сначала чуть подрагивающий, напряженный, по мере чтения набирал силу. Иван слушал.

Эта сказка проста — как вся жизнь проста.

Плывут по морю три голубых кита.

На китах черепаха — больше всех черепах.

На черепахе Земля, на земле гора.

На горе горячее солнышко по утрам.

На горе сижу я и держу тебя на руках.

Иван слушал. Простые, даже обычные совсем слова вдруг показались ему необыкновенно важными. Очень точными и верными. Словно другой человек нашёл то, что он сам искал полжизни и никак не мог найти.

Иван слушал. И слушали остальные.

Уплывут киты — и всё упадет во тьму.

Черепаха уйдёт — китам она ни к чему.

Упадет Земля — черепаха и не заметит.

Раскопают гору — Земля не замедлит ход.

Не увидишь жизни, пока не почуешь смерти.

Засыхает трава — так заново прорастет.

На весеннем песке поставит свою заплату.

Но ослабнут мои ладони — и ты заплачешь.

Потому плывут киты, черепаха спит.

А тебе во сне приснится огромный кит

И земля, и гора, и солнышко вместе с нею.

И весенний песок и отблески на траве,

И прозрачное море — соленое на просвет. Я

не буду сниться — есть дела поважнее.[1]

Когда девушка закончила читать, на некоторое время установилась тишина. Иван заметил, что даже лица у людей изменились. Потом они хлопали.

Дальше выступали акробаты, и Иван немного заскучал. Где там остальные?

Он оглянулся. Подумал, что обознался, и снова обернулся. Она сидела в задних рядах зрителей — точнее, даже на некотором от них отдалении. Длинная прямая трубка дымилась в её руке, прижатая к темно-бордовым губам тонкими пальцами. Цветастые цыганские одеяния ей совсем не шли… или не шли той девочке на шаре, какую помнил Иван. Диггер тронул соседа за плечо.

— Кто это? — спросил шепотом.

Тот обернулся, отшатнулся. Иван сжал его плечо железными пальцами.

— Ведьма это, — ответил сосед сдавленно, — отпусти, больно.

Теперь она была — другая. Ведьма.

Иван встал и пошёл к ней — прямо сквозь ряды сидящих, не обращая внимания на возгласы и косые взгляды. Было в нём сейчас что-то, отчего люди расступались.

Длинный коричневый шарф был повязан вокруг её головы — как тюрбан. Уродства он не скрывал. Впрочем, как тут скроешь? Иван дёрнул щекой, продолжая идти. Но её открытость, вернее, равнодушие, с которым уродство демонстрировалось, было почти болезненно ощущать.

— Лера, — сказал Иван. Он стоял над ней, глядя на неё сверху вниз. Ведьма подняла голову. На краткое мгновение Ивану показалось, что он видит в этом взгляде прежнюю Элеонору фон Вайскайце, девочку на шаре… мелькнуло и исчезло.

Она его не узнала.

— Меня зовут Лахезис. Гадание — патрон, заговор три, — она выпустила дым краем изуродованного рта. — Проклятье — пять. Если хочешь в придачу переспать, двадцать патронов.

— Лера, это я, Иван. Иван с Василеостровской.

Единственный глаз смотрел на диггера, но узнавания в нём не было.

— Иван? — переспросила она. — Плати или отваливай, Иван. Что ты хочешь? Гадание, приворот, сглаз или… — Она равнодушно улыбнулась; от этой улыбки у Ивана мороз пошёл по коже. — Меня?

Против воли Иван представил гибкое тело девочки на шаре — без одежды, выгибающееся под ним.

— Гадание, — сказал Иван. — Погадай мне, Лера… Лахезис.

* * *

Синее пламя спиртовки. Кровавое пятно на дне металлической кружки запеклось. Палатку заполнил резкий железистый запах.

Лера-Лахезис посмотрела в кружку, прицокнула языком.

— На тебе — тень мертвеца, — сказала она Ивану. — Ты бежишь от своей судьбы, хотя на самом деле думаешь, что приближаешься к своей цели. Но это не так. Твой путь лежит через твою судьбу.

«Неужели через ЛАЭС? — подумал Иван с сарказмом. — То-то бы старик Энигма порадовался». Впрочем, она, наверное, каждому так говорит. Дежурная фраза.

Он потер запястье. Ладонь всё ещё побаливала. Оказывается, для гадания нужна кровь спрашивающего.

— И ещё… — Она помедлила. — Тут страшный знак. Я не хотела говорить…

— Да? — Иван смотрел прямо.

— Тут сказано, что ты убьешь своего отца.

Кто он? Ещё бы знать.

— Вполне возможно, — сказал Иван спокойно. — Что так и будет.

Ведьма вскинула голову. Иван снова поразился этому жуткому месиву на месте правого глаза, вместо половины лица. Как выстрелило что-то внутри. Какая была женщина! Эх.

— Боги ценят не покорность человека судьбе, — сказала ведьма скрипуче, — но его сопротивление.

* * *