Читать книгу "Золотой империал - Андрей Ерпылев"

— Что бы это значило, а?

* * *

Самым коротким путем к невидимому в ночной темноте храму была одна из грунтовых дорог, вернее насыпей или даже дамб, поднимавшаяся метра на два над затопленными водой полями.

Конечно, на ней запросто можно было столкнуться, допустим, с ночной стражей, но брести по колено в воде, привлекая всеобщее внимание плеском, да к тому же в случае опасности не имея достаточного маневра, было еще неосмотрительнее.

— Стрелять только в самом крайнем случае! — строго предупредил Петр Андреевич, закидывая автомат за спину и обнажая верный «Дюрандаль». — Не хватало еще весь этот муравейник переполошить пальбой!

— А если...

— Я же сказал: только в крайнем случае. Александров молча отнял у Конькевича его берданку и закинул на плечо, под бочок к «Дегтяреву».

— А чем мне обороняться? — жалобно протянул нумизмат, поблескивая в свете луны линзами очков. Похоже, что его воинственность улетучивалась по мере приближения боевых действий в геометрической прогрессии.

Николай так же молча сунул другу в руку саперную лопатку с хорошо заточенным краем. По своему богатому опыту еще почти пятнадцатилетней давности он прекрасно знал, какое это грозное оружие. Правда, в умелых руках... Зато очень тихое.

Освободившейся рукой он задвинул Конькевича себе за спину, прошипев при этом:

— Не высовывайся понапрасну, вояка...

Ротмистр одобрительно похлопал коллегу по плечу. В данный момент он был занят обматыванием лезвия меча, тускло светившегося в лунном свете, свежесорванной травой.

— Удару, в случае чего, не помешает, — пояснил он вполголоса, хотя никто его ни о чем не спрашивал. — А до поры незаметен... Готовы?

— Минуту, — остановил его Александров и, подойдя к Кавардовскому, не обращая внимания на его протесты и сопротивление, туго завязал ему рот подходящей по размеру тряпкой, кажется, портянкой, но чисто выстиранной, предварительно запихав туда комок листьев.

— Носом сможешь дышать?

Князь не ответил, свирепо сверля капитана глазами и сопя, словно взбешенный носорог.

— Сможет, — ответил за пленника сам себе Николай. — Теперь готовы...

До храма спутникам удалось дойти без всяких происшествий.

Мощный хор мириад лягушек, по-видимому вольготно чувствовавших себя в мелких водоемах, заглушил бы не только крадущуюся поступь нескольких человек, к тому же ступающих по мягкому грунту насыпи, напрочь лишенной какого-нибудь твердого покрытия, а, наверное, даже грохот идущей на полной скорости танковой колонны. Луна же, к тому времени почти закатившаяся, словно вступив с путешественниками в сговор, практически ничего не освещала.

Отличающиеся беспечностью надсмотрищики «трудовой армии» даже не потрудились выставить охранение, лишь возле шатра, который находился метрах в трехстах слева по ходу маршрута маленькой группы, на фоне нескольких ярко пылающих костров выделялась темными тенями парочка-другая лениво бродящих, сидящих у огня и стоящих, опираясь на копья, людей.

— Да-а... — пробормотал себе под нос ротмистр еле слышно. — Ну и дисциплинка тут, скажу я вам. Нужно бы мне было, так я все это воинство голыми руками повязал бы...

Никто из спутников с предводителем не спорил.

Храм, не освещенный ни единым огоньком, черным угловатым монстром раскорячившийся на фоне звездного неба, встретил «миропроходцев» гробовым молчанием, если можно так выразиться в тот момент, когда рядом надрывает глотки неисчислимый лягушачий вокальный ансамбль.

Чебриков тихим свистом заставил товарищей остановиться, а сам неслышно скользнул вперед по направлению к входу, определенному еще засветло, абсолютно растворившись в чернильной тени.

Секунды и минуты напряженного ожидания тянулись словно столетия.

Наконец в темноте мигнул условный сигнал фонарика, и путешественники один за другим тихонько двинулись вперед.

Вблизи постройка, даже практически неразличимая в темноте, поражала своей грандиозностью. Вполне вероятно, что она была равна размерами знаменитому Нотр-Дам де Пари или даже превышала его. Не было никаких сомнений, что причина возведения такого сооружения была не из мелких.

Стоило войти под гулкие своды коридора, ведущего куда-то в глубь здания, как слаженный лягушачий хор потерял добрых три четверти мощности, позволяя слышать каждый шаг, эхом отдающийся со всех сторон.

Петр Андреевич, пользуясь своим прибором ночного видения, двигался вперед легко и уверенно, чего нельзя было сказать о его спутниках, постоянно спотыкавшихся о неровности каменного пола или натыкавшихся на какие-то неожиданные выступы, преграждавшие путь в широком вообще-то коридоре.

— Черт! Понаставили тут всякую... — прошипел сквозь зубы, забыв про соблюдение тишины, Жорка, чувствительно вписавшийся головой во что-то разлапистое и каменное на ощупь, при этом, естественно, уронив на каменные плиты пола загремевшую, словно гонг, лопатку.

Дрожащий свет, вспыхнувший впереди, ослепил всех, кроме ротмистра, заставив зажмурить глаза. Когда же перед глазами перестали мелькать рои разноцветных мушек, отряд увидел, что находится на пороге, если так можно выразиться, огромного зала, потолок которого терялся где-то в невообразимой высоте.

Дорогу в зал преграждал довольно многочисленный отряд ветхих, бритых наголо старцев в бледно-розовых и желтых балахонах до пола. Некоторые служители храма сжимали в высохших коричневых руках безбожно чадящие трескучие факелы, а другие — какие-то неубедительные копья, кривые мечи и суковатые палицы...

Один из стариков, видимо старший жрец, отличавшийся от остальных белоснежной тогой и каким-то блестящим обручем, украшавшим голый череп, гортанно выкрикнул что-то нечленораздельное и, потрясая посохом, послал свое воинство в атаку на замерших в нерешительности пришельцев.

Бормочущая и выкрикивающая заклинания стена жрецов медленно надвигалась на путешественников, ощетинившись своим примитивным оружием, и ротмистр, выступив вперед, сдвинул ненужный уже прибор ночного видения на лоб и поднял вверх свободную руку, демонстрируя аборигенам пустую ладонь:

— Мы пришли с миром!

Звучный голос графа перекрыл все звуки, издаваемые ветхими защитниками храма, и запрыгал по всему обширному помещению, мячиком отскакивая от стен, украшенных причудливыми изображениями, барельефами и статуями неведомых богов.

Видя, что слова не поняты, Чебриков раз за разом повторял, видимо, то же самое на множестве языков, неизвестных его спутникам, однако результат оставался неизменным. Вернее, его отсутствие.

Когда до колеблющихся боевых порядков жрецов осталось десятка полтора метров, из-за их спин с жужжанием вылетело несколько стрел, вяло попадавших, звякая наконечниками вокруг Петра Андреевича. В старческих руках уже не было достаточной силы, чтобы толком натянуть тугую тетиву луков...