Читать книгу "Кентавр на распутье - Сергей Иванов"

И в упорстве сторожевикам не откажешь: они отступили не раньше, чем поредели вдвое. Уверясь, что силой меня не остановить, переключились на пальбу. Из-под просторных, как у заговорщиков, плащей возникли огнестрелы, коротенькие, хищные, с торчащими рукоятями, с объемистыми насадками на дулах. И почти сразу машинки пошли в ход.

На такой дистанции приличный стрелок должен вколачивать пули как гвозди – сторожевики и вколачивали, проверяя на прочность каждый стык моего скафандра. Сколько я ни уворачивался, пули оказывались быстрей. К счастью, латы держали исправно, подтверждая заверения производителей, – я ощущал лишь тупые, хотя болезненные толчки, заставлявшие меня вздрагивать. Поневоле пришлось и мне включаться в пальбу. Вражины добивались моей смерти – тем хуже для них. Но становиться с ними на одну доску я не желал и стрелял по ногам, оставляя за собой раненых. Может, я уступал здешним гардам в меткости, но угодить в спичечный коробок с пяти метров, даже и навскидку, вполне способен. А благодаря «стрекозам» я прекрасно «видел поле», замечая каждого противника еще до того, как он вступал в драку. Я продвигался от комнаты к комнате, укладывая одного за другим, и удивлялся: сколько же их! Как и полагалось трусливому ничтожеству, Калида окружил себя не лучшими бойцами, зато многими. Хорошо, я неуязвим, точно герой боевика, иначе пробиваться пришлось бы куда дольше, а Калида тем временем успел бы улизнуть.

Но, оказалось, он не собирался ударяться в бега, а поджидал гостя, рассевшись на возвышении, в вычурном кресле, – видимо, в его представлении эта конструкция смахивала на трон. Вырядился Калида в подобие монарших одежд, свободных и цветистых, – которые, впрочем, могли сойти за домашний костюм. В открытом вороте виднелась мягкая грудь, поросшая русым волосом, – и никаких признаков кольчуги. Вдобавок он был босой, а отросшие ногти на пухлых пальцах отблескивали лаком. Наряд скорее подчеркивал дефекты сложения – дескать, принимайте меня, какой есть. Это мне, чтоб не потерять самоуважение, приходилось по миллиметру, год за годом, наращивать мускулы, растягивать связки, удлинять кости. А Калида любил себя и таким: нескладным, пузатеньким, сутулым – позавидуешь.

Как человек чести, толстячок встречал меня один – если не считать двух слоноподобных истуканов, громоздившихся по обе его стороны и упакованных в тяжелые доспехи. Они впрямь походили бы на статуи, если бы за прозрачными щитками не двигались зрачки, неотступно нацеленные на меня. Каждый сжимал в руках двуствольный убойник, заряжаемый и гранатами, – уж их я не хотел бы испытывать на себе. Хотя исполины и без гранат могли меня сокрушить – одного я даже узнал, по свежим ссадинам. При том, что походили друг на друга, точно двойняшки. Инкубаторские, что ль?

И сразу мне захотелось убраться отсюда. Если эта встреча не готовилась, то я никогда не принимал гостей. Или то была проверка охраны в условиях, максимально приближенных к боевым? На всякий случай я решил пока не удаляться от двери.

– Не опоздал? – спросил у Калиды. – Прием еще не закончен? Сэ-эр!..

Скривив губы, он взирал на меня, точно на блоху, хотя при его росте даже с пьедестала трудно глядеть свысока. Внешне-то Калида остался, каким я помнил: низеньким, пухлым, с невыразительным щекастым лицом, обрамленным шкиперской бородкой. Но в глазах появилась пронзительность, будто он уже налился властью по брови и теперь изливал ее через взгляд. И зубы стали как у акулы, крупные да блестящие, – а ведь прежде гнили через один. Он даже помолодел, хотя с последней нашей встречи прошло немало лет. На самом-то деле звали его Игорь, и с имечком этим мне не везло с детства, будто на него наложили проклятие.

– Убивать пришел? – спросил Калида фальцетом и захихикал довольно-таки мерзко, словно желал утвердить меня в этом намерении. – Ведь ты не состоишь в гильдии – у тебя и права нет!

– Назрела необходимость, – пояснил я сурово. – Уж извини.

– Может, поговорим? – предложил он. – Не бойся, нам не помешают.

– Если вздумал купить меня или запугать, не трать слов. И про трудное детство не трынди – поздно тебя жалеть.

Хамил я не от избытка смелости. Подобным типчикам за чужим бесстрашием чудится сила. Тут уж кто кого сильнее напугает.

– Хочу просветить, – объявил Калида важно. («Слушайте, слушайте!») – Но сперва скажи, кто тебя науськал? Ты так стараешься мне напакостить!

– Когда «так стараются», делают для души, – пояснил я. – А кто проплачивает, не твоего ума дело.

– Будто я не знаю: Аскольд!

Тогда зачем спрашивать?

– А почему не Грабарь? – пустил наудачу. – Ты ж подстрелил его сынка!

– Кто – я? – изумился толстячок с чрезмерной экспрессией.

– Или я работаю на федералов – такое тебе не приходило в голову? Откуда, по-твоему, моя оснастка?

Вот это Калиду проняло – оторопев, он даже захлопал ресницами.

– Ведь ты методист, – возразил он неуверенно. – Все знают!

– А вы – жмоты, – парировал я. – На вас разве заработаешь много?

Я не слишком надеялся, что блеф сработает, но Калида вроде бы заглотнул наживку. Наверно, высокое покровительство вполне объясняло ему мое нахальство.

– Я ж говорил, – сказал он почти довольно, – нам есть что обсудить.

Движением ладони главарь велел своим истуканам отступить к самой стене, демонстрируя доверительность, и указал на креслице, притулившееся возле его пьедестала. Ага, щас! Не хватало мне сюрпризов с люками, распахивающимися в полу.

– Не хочу скрывать: ты симпатичен мне, – произнес Калида. – Мне вообще нравятся люди, почитающие правила.

– Еще бы, – поддакнул я. – Они ведь дают тебе такую фору!

– Но ты сильно промахнулся, выбирая хозяина, – продолжал он, будто не слыша. – Аскольду недолго осталось корчить из себя державного князя. Грядут перемены, после которых ему уготована скромная роль.

Ну прямо мысли мои читает!.. Привалясь спиной к стене, я приготовился к длинной лекции. Калида славился умением подолгу и со вкусом трепаться ни о чем, но, может, теперь в его речах прибавилось смысла?

Сперва-то, как и встарь, он излил на меня немало мутной воды. Затем прорезалось новое – я даже стал вслушиваться.

– Человечество вырождается, – убежденно вещал толстячок, будто знал это по себе. – Оно сделалось беззубым и бессильным, разучилось бороться за выживание. Требуется порода хищников, вожаков, чтобы встряхнуть это стадо. И численность его пора сокращать, пока не разразился всеобщий голод. Или за дело не принялась старушка-Земля. Знаешь, что делает пес, когда ему досаждают блохи? Неспроста ж последнее время так разгулялись стихии!

Надо ж, и этот подвел базу под свое скотство. А замах каков! Человечество, никак не меньше.

– Затем и устраиваешь свои шоу? – спросил я. – Чтоб выявить хищников. Но те пожирают скот, а вожаки ведут за собой. По-твоему, нет разницы?

– Можно жрать слабых и больных, а прочих гнать на сочные пастбища, – осклабился Калида. – Пора, пора заняться селекцией! Для общего блага.