Читать книгу "Рецепт Колдуньи - Валентин Черных"

Я снималась в трех-четырех картинах в год, подрабатывала на радио и дубляже и едва сводила концы с концами. Когда в кино началась депрессия, я практически оказалась без работы. Правда, регулярно предлагали сниматься в эротических видеоприложениях, но я всегда отказывалась, оставляя это на случай крайней нужды, потому что, как только начинают снимать твою голую задницу, перестают снимать твое лицо. И вдруг я поняла, что моя актерская карьера заканчивается. В лучшем случае через несколько лет я буду играть матерей молоденьких девушек. Оставалось два выхода. Первый: выйти замуж, но за последние пять лет мне никто не предлагал руки и сердца, переспать — пожалуйста, претендентов сколько угодно, но замуж нет, может быть, из-за страха: красивая жена — чужая жена. И второй: самой снимать фильмы, я была уверена, что сниму не хуже, чем снимают сегодняшние молодые, а может быть, и лучше, и для этого нужны только сценарий и деньги.

Сценариста я знала по институту, поступали с ним в один год. Маленький, худенький мальчик, его выделял среди студенческих свитеров и джинсов твидовый пиджак и трубка, он с первого курса хотел выглядеть настоящим писателем. Я его не видела несколько лет и встретила на рынке. В ватнике, пятнистых армейских штанах, заправленных в кирзовые солдатские сапоги, наголо остриженный, он был похож на уголовника, выпущенного неделю назад.

— Ты чего это так? — удивилась я.

— Меня дважды раздевали до трусов и трижды грабили квартиру. Уносили все, кроме пишущей машинки. Машинку оставляли. Очень тяжелая. «Континенталь» тысяча девятьсот второго года выпуска.

— И что ты сделал?

— Написал об этом сценарий.

— А как назвал?

— «Надоело».

Сценарий я прочитала в тот же вечер и поняла: сценарий про меня, хотя главным героем был маленький интеллигент, который решил заняться бизнесом, и его обманули, оскорбили и ограбили. Я сразу решила, что это будет фильм о современном Акакии Акакиевиче, у которого украли не шинель, а человеческое достоинство. В девятнадцатом веке он пришел домой, лег и умер, а его призрак появлялся по ночам и пугал богатых сановников в хороших шинелях. В двадцатом веке маленький чиновник отпилил стволы у ружья двенадцатого калибра и стал расстреливать обидчиков из обреза, потому что нельзя загонять маленького человека в угол, когда ему уже нечего терять, он начинает стрелять. В сценарии была и роль для меня — дочери чиновника, актрисы провинциального театра, умной, красивой и тоже совсем беспомощной. Я могла сыграть саму себя.

Теперь оставалось найти деньги. Деньги были у «новых русских», так называли молодых и богатых, которые сколотили свой капитал на перепродажах. На одной из презентаций рядом со мной топтался большой, с огромными руками парень и все пытался заговорить. Я его проигнорировала, приняв за охранника. Потом мы встретились на другой презентации, меня приглашают для украшения, а я хочу поесть хорошей еды и помелькать, чтобы не забывали, на презентациях бывают и режиссеры. При второй встрече он заговорил о фильмах, в которых я снималась, значит, с кем-то консультировался и посмотрел не меньше трех кассет с моим участием на видеомагнитофоне. Честно признаюсь, мне это польстило. К третьему разу, когда мы встретились, я о нем уже знала многое. Васек оказался из «новых русских». Когда он стал мямлить что-то о «встретиться и поужинать», я ему сказала прямо:

— Васек, я стою дорого.

Он помолчал, пошевелил губами, будто подсчитывал, сколько на меня может потратить, и ответил:

— Я потяну.

Когда у меня было мало денег — а актрисе надо хорошо выглядеть, — я научилась покупать дешево и перепродавать дорого, главное, знать, кому и что предложить, за это в основном и платят. В бизнесе то же самое, только счет идет на миллионы. Однажды я Ваську предложила комбинацию, которую, надо отдать ему должное, он сразу оценил и заработал на этом почти пятьсот миллионов.

Теперь деньги лежали в моей постели два раза в неделю. На секс, как я убедилась, и режиссеры, и бизнесмены отводят немного времени. Мужчина, который каждые пятнадцать минут должен принимать новое решение, аккумулирует энергию на эти пятнадцать минут, потом передыхает и подключается к новой проблеме. Когда у нас закончился любовный процесс и я увидела, что Васек готов переключиться на другую проблему и уже потянулся к телефону, я его переключила на свою. Пришло время просить деньги на фильм.

— Васек, одолжи мне на год деньги, заработанные тобой и мной.

И по его напряженному взгляду я сразу поняла, что совершила как минимум три ошибки. Во-первых, любовницы никогда не отдают взятое в долг, во-вторых, упомянула о своем участии в заработке, о чем женщина в России никогда не должна говорить: единственным добытчиком считается мужчина, в-третьих, такие суммы в долг не берут и не дают.

— Извини, — тут же поправилась я. — Не в долг, а в кредит и, разумеется, под проценты. Я хочу снять фильм как режиссер.

Я была убедительной. За исключением первой неудачной фразы я все продумала, даже составила бизнес-план, этому я научилась у Васька. Ему было выгодно вложить деньги в фильм.

— Я прочитаю, — сказал Васек.

Я отдала ему сценарий и все расчеты от стоимости пленки, гонораров артистам, оплаты съемочной группы до стоимости аренды кинокамеры, осветительных приборов и костюмов.

Три дня Васек молчал. Когда я что-то просила и Васек молчал, это означало отказ. Я позвонила ему сама, сказала только фразу:

— Васек! Деньги я найду и у других. — И повесила трубку.

Это означало, что с этими деньгами я уйду к тому, кто мне их даст. Искусство требует жертв не только у тех, кто дает, но и у тех, кто берет. Васек приехал через час.

— Извини, — сказал он. — Я советовался с экспертами. Этот фильм окупит себя, если будет очень дешевым. Я могу выделить триста миллионов.

— Нет, — сказала я. — Меньше чем за четыреста этот фильм снять нельзя.

Васек долго молчал. Это я научила его держать паузу для придания значимости ответа.

— Хорошо. Четыреста, но ни рубля больше.

«Надоело», — подумала я тогда, но не произнесла вслух и не записала в дневник, как это делал герой из сценария. Однако запомнила.

Я укладывалась в четыреста миллионов. Но вместо восьми недель должна была снять фильм за шесть. Каждый день простоя группы оборачивался для меня трагедией, а несколько дней — катастрофой, хотя я предусмотрела все и даже составила двойной график съемок: если хорошая погода — снимаю на натуре, если плохая — в интерьерах.

Я сразу определила, кто будет играть главную роль. Пятидесятилетний маленький Степашкин, он еще совсем молодым запомнился своей первой ролью, о нем писали и предрекали великое актерское будущее, но в ожидании новых ролей он запил, и уже многие годы его снимали только в эпизодах. Степашкин, прочтя сценарий, прослезился:

— Спасибо тебе за великую роль!

Я знала цену актерским слезам, но в тот момент поверила Степашкину, потому что хотела поверить.