Читать книгу "Удар милосердия - Наталья Резанова"

Это было унизительно. Это было невозможно снести. И принц Раднор отправился в город, скликать жителей Тримейна свергать узурпатора. Он ведь был героем тримейнской толпы, верно?

Но толпа была уже не та, что осенью. Напрасно барон Жерон-и-Нивель и Отт де Гвернинак, красноречивейший из красноречивых, разъезжали по улицам и площадям, призывая поддержать законного наследника престола против убийцы и кровопийцы. Почему-то горожане забыли, что полгода назад сами с упоением называли Йорга-Норберта убийцей и едва ли не вурдалаком. Вот новые привилегии, представительство в парламенте – это да. И если у юных подмастерьев и приказчиков, для которых слово «парламент» было звук пустой, кулаки чесались подраться, то купцы и главы цехов воспрепятствовали их выходу на улицы. Возможно, если бы Раднор направился в унверситетский квартал, там бы его призывы нашли отклик. На принца школярам было в высшей степени наплевать, но если можно под благородным предлогом погромить лавки, а то и дворцы, то почему бы нет? Однако Раднор не вспомнил о существовании университета. И примкнула к нему только публика с Площади Убежища , да несколько строптивых приказчиков, наточивших зуб на особо строгих хозяев.

Как ни был разъярен Раднор, даже он понял – с такими союзниками штурмовать дворец нельзя. Поэтому, предоставив бродяг и приказчиков их судьбе, он направился к Гвернинаку. Уже стемнело, надо было отдохнуть и подкрепиться, а Отт де Гвернинак среди друзей принца владел самым просторным и удобным домом. Барона Раднор отправил за супругой. Но прекрасная Мафальда не явилась. Барон, впрочем, тоже не вернулся. За ночными возлияниями это как-то не заметилось, и обнаружилось лишь к утру. Заодно куда-то расточились и верные вассалы, и добрая часть оруженосцев и стремянных. При таких обстоятельствах Раднор решил, что лучше будет помириться с кузеном и поговорить с ним задушевно. Он приказал седлать коня и дабы свита сопровождала его в Старый Дворец. Отт де Гвернинак где-то по пути умудрился отстать, и до Королевского острова не доехал.

Здесь, к облегчению Раднора, стража не чинила ему никаких препятствий, и благополучно пропустила его во дворец. Но поредевшая свита напрасно дожидалась принца у сумрачных стен.

Старый Дворец так давно не использовался в качестве государственной тюрьмы – особенно после постройки Свинцовой башни, что Раднор забыл об существовании тамошних темниц. Темницы же, хоть и пустовали, содержались в полной сохранности.

Известие о том, что принц Раднор взят под стражу, поначалу не произвело в Тримейне сильного впечатления. Семейные ссоры есть семейные ссоры, охолонут родичи и помирятся. Но люди, которые стали набирать силу с началом нового правления, люди, носившие не блистающие доспехи, парчу и атлас, а суконные судейские мантии и чиновничьи кафтаны, насторожились. И некоторые сделали далеко идущие выводы.

* * *

Он уже успел забыть, что бывает такая боль. Когда мозг разрывает в клочья, и пойдешь на все, чтобы это прекратилось, но – не прекращается. Отвык, покуда все эти годы действовал через посредство добровольцев. И тот, из Аль-Хабрии, нанес удар. Он не имел тому подтверждения, но спутать соприкосновение с ПУСТОТОЙ с обычной болезнью никак невозможно. Тогда ему показалось, что он умирает…а у Стуре не хватило ума сбегать за лекарем. Впоследствии, обдумав случившееся, он понял, что это к лучшему. Не исключено, что сразу после припадка он бредил. Через двое суток, когда коллеги соизволили зайти полюбопытствовать, почему почтеннейший доктор не появляется на лекциях, это уже могло сойти за мозговую горячку.

В те недели, что он вынужден был провести прикованный к постели, доктор Поссар искал причины неудачи. И не видел иных, кроме гордыни. Он мог бы воспользоваться для достижения своей цели теми средствами, которые предоставлял в его распоряжение Святой Трибунал.

Но сила, порожденная знанием, исполнила его излишней уверенностью. И у него были живые орудия, исполнители его воли. И вот – Стуре ни на что не годен, Райнер пропал, а этот молокосос…как же его звали… Клаус, Клавдиус? – сидит на цепи в лечебнице при Доме Трибуналов.

А теперь – Раднор. Его позорный провал не вызвал у доктора никакого сочувствия. Но с ним было так удобно работать! Разумеется, для выходов в Пустоту он не годился – и перестал быть пригоден лет за десять до первой встречи с Лозоиком Поссаром, но у него было другое предназначение. Нарядная тряпичная кукла, перчатка на твердой руке. Сущее удовольствие было наблюдать, как он исполняет повеления, искренне полагая, что сам этого возжелал. Из Раднора можно было творить что угодно и как угодно, сопротивляться он не мог и не умел. Его двоюродный брат, при всей своей внешней слабости и хлипкости, оказался куда более твердым орешком. Но все-таки, Лозоик Поссар расколол бы и его, если бы… Если бы не противник, о существовании которого его давно предупреждали. И против которого он, казалось бы, принял все меры предосторожности.

Так где и когда была допущена ошибка?

Может быть, еще в Кракове?

Брат Болеслав Мазовецкий, учитель Лозоика Поссара, обладал бесстрашным умом. Его не смущало, насколько замутнен был источник, если оттуда можно было подчерпнуть хоть каплю знания. Но он никогда не пытался эти знания применять. Прежде всего он считал себя служителем церкви, монахом ордена святого Доминика. Лозоик Поссар, хоть и принес первоначальные обеты, как надлежало клирику, рукоположен не был и сана не принимал. В какой-то мере он был свободнее. Но кому нужна свобода без власти?

О власти он задумался позже, много позже того, как покинул Краков. Первоначально у него были другие цели. Но, встретившись с принцем Раднором, понял, что нашел орудие для опыта.

Он мог бы достичь значительных высот, пребывая советником принца. Но Лозоик Поссар хотел большего. Дар, обретенный ценой страданий, не должен был пропадать втуне.

Тогда, в Эрде, он провел первые опыты, действуя в обоих направлениях: во внешнем мире и вне его. Причем первая, внешняя интрига представляла чисто исследовательский интерес – чего он сумеет добиться, действуя в этой сфере. И Раднор, и его противник – точнее, тот, кого Лозоик назначил ему в противники, были равно безразличны. Но доктор Поссар решил, что победить должен Раднор. Сам он от этого выгоды не получал, по крайней мере, на том этапе. И Раднор победил по всем статьям. Сделать тряпичную куклу героем оказалось значительно легче, чем ожидалось. Лозоик Поссар был даже несколько разочарован. Этого мог добиться и заурядный интриган.

Но другая проблема…здесь все было гораздо сложнее. И гораздо страшнее. При видимой простоте. Однако Лозоик должен был найти подтверждение тому, что открылось ему в мучительных приступах, когда сознание покидало положенные смертному пределы, в бесконечных бдениях над рукописями, не предназначенными для непосвященных. Уже в ту пору он он догадывался, что пошел дальше, чем кто-либо до него. Еретики, хрипящие на дыбе, будто тот, кто отрицает множественность миров, умаляет величие Бога, ( в то время, как брат Болеслав бестрепетной рукой вел свои записи) были неправы. Конечно, еретики всегда неправы, иначе не звались бы так. Но им не дано было понять, что большее значение имеет ПУСТОТА, лежащая между мирами. Именно в ней – истинное величие. И выйдя в Пустоту, можно достигнуть точки, откуда открывается прошлое, настоящее и будущее. Человеческий разум ограничен. Ему дано воспринять ничтожную часть откровения, но для начала довольно и части.