Читать книгу "Если нам судьба… - Лилия Лукина"

— Что ж, так и не искал его никто? — поинтересовалась Мария Сергеевна. — Ведь у него, наверное, родные были, близкие?

— Нет, не искали. Так и добраться до нас сложно. Летом, когда сухо, и зимой на санях еще можно. А вот осенью, в дожди, или весной, когда река разольется, никак нельзя. Урядник приезжал, когда отец еще в беспамятстве лежал, посмотрел на него, поудивлялся. Беглых, говорит, в наших краях отроду не было, так что пусть уж он у вас живет. Документы ему потом выправили, и стал он Егором Карповичем Власовым. А где-то через полгода он на матушке нашей женился. Родители у нее небогатые были, а сама она с детства хроменькая и слабенькая была.

Андрей вспоминал о своей матери с нежностью в голосе.

— Да и то сказать, ему, человеку без роду, без племени, в наших местах совершенно чужому, к тому же с лицом изуродованным, хотя он себе густую бороду и отпустил, чтобы шрамов видно не было, на хорошую невесту рассчитывать было нечего, но они дружно жили. Отец ее Стешенькой называл, жалел. Никогда слова грубого она от него не услышала… А она к нему все Егорушка, любила она его сильно. Умирала она тяжело, жарко все время ей было, так отец сутками около нее сидел и обмахивал, а она его все просила: «Не надо, Егорушка, ты же устал, отдохни»… — Голос Власова задрожал, он резко встал, отвернулся и стал смотреть на Волгу.

— Простите, Андрей, что заставила вас все это вспомнить, пережить снова, — сочувственно произнесла Мария Сергеевна и, желая отвлечь его от тяжелых мыслей, спросила: — А как ваш батюшка в учителя попал?

— Случайно, Мария Сергеевна. — Андрей взял себя в руки и снова сел на скамью. — Он с нашими мужиками в город со шкурками поехал, а обратно с книгами вернулся, сидит, читает. Ну, мужики ему и предложили, чтобы он ребятишек читать-писать учил, он и согласился.

Власов помолчал, задумчиво глядя куда-то вдаль, а потом сказал:

— А в прошлом году, когда Артамон Михайлович в отпуск к Елизавете Александровне в Петроград приезжал, он и мне отпуск выхлопотал. Недолго я дома пробыл, всего два дня — почти все время на дорогу ушло. Так вот, когда я дома рассказал, как Артамон Михайлович меня раненого с поля боя на себе вынес…

— Что? Андрей, что вы говорите? Мы ничего об этом не знаем, — изумилась Мария Сергеевна. — Говорите, говорите же.

Власов коротко глянул на нее и продолжал:

— Рядом с нами снаряд разорвался. Артамона Михайловича осколком в руку крепко зацепило, — Андрей показал на свое левое предплечье, — а меня контузило, оглох я, упал, все вижу, все понимаю, а двинуться — сил нет. Артамон Михайлович меня трясет, кричит что-то в ухо, а я не слышу ничего. Он мне рукой в сторону немцев показывает, я глянул — а на нас броневик идет.

Любили они так развлекаться — людей давить. А я двинуться не могу. Мне потом Артамон Михайлович рассказывал, как я, всякую субординацию забыв, орал ему: «Беги», ну и дальше по-нашему, по-солдатски. А он меня к окопу тянет, как мешок какой. Успел, скинул меня туда, сам спрыгнул следом и поверх меня повалился. Собой закрыл.

У Власова на глаза навернулись слезы, он опустил голову и некоторое время молчал, борясь с волнением. Молчала и Мария Сергеевна.

Андрей откашлялся и продолжил:

— Потом, пока у него силы были, он шел и меня вести пытался, хотя ноги меня и не слушались почти. А когда сам обессилел, на шинель свою офицерскую меня положил и волоком тащил, пока санитары не подоспели. Слух ко мне потихоньку вернулся, и слышал я, как ему кто-то сказал: «Граф, вы безумец! Тащить на себе рядового — это…». Я дальше не понял, не по-русски сказано было. А Артамон Михайлович ответил: «Поручик, мы все солдаты России, и совершенно неважно, кто в каком звании».

— Андрей, мы ничего об этом не знали. Боже, как это похоже на Тома. — Мария Сергеевна растерянно смотрела на Власова.

— Так вот, рассказал я об этом дома, а отец мне и говорит: мы с матерью тебя на свет произвели, и по всем Божеским законам должен ты нас почитать и слушаться. Только с этого момента власть наша родительская над тобой кончается. Артамон Михайлович отныне тебе самая главная власть, потому что совершил вещь небывалую — тебе, солдату рядовому, денщику, граф, собой рискуя, жизнь спас. Не только ты, но и все мы перед ним в долгу неоплатном.

И Андрей, как будто заново пережив эту историю, замолчал, глядя в пол беседки. Потом он встал и повернулся к Марии Сергеевне:

— Ну, теперь вы все обо мне знаете. Вот и решайте, верить мне или нет.

— Я верю вам, Андрей, — она тоже поднялась, шагнула к Власову, взяла обеими руками его голову, наклонила и поцеловала в лоб. — И благословляю вас. Вам потребуется не только большое мужество, но и деньги, настоящие деньги. В вашем плане вы не учли, что нам нужны будут новые документы. С нашими фамилиями мы будем слишком приметны.

— Нет, Мария Сергеевна, не придется фамилии менять. Я и сам на фронте встречал рядовых Шереметьевых да Юсуповых. Они мне говорили, что как крепостное право отменили, так многие такие фамилии получили, по бывшим своим хозяевам. А вот род занятий поменять нужно будет. Артамон Михайлович может моим фронтовым товарищем стать, унтер-офицером, Елизавета Александровна, жена его, горничной при барыне какой-нибудь была, а вы сами учительницей в каком-нибудь господском доме. Вы такие вещи лучше, чем я, придумаете.

— Будь по-вашему, Андрей. Я сегодня же с ними переговорю, благо, по-французски, кроме нас, в доме никто не понимает. Пусть подслушивают, если хотят.

— Я, Мария Сергеевна, сейчас хочу в город съездить. Продукты надо достать, по госпиталям пройтись и вообще посмотреть, что там творится. К кому я смогу в случае чего обратиться?

— Мне трудно сказать, Андрей, я почти никого здесь не знаю. Но доктор Добрынин кажется мне порядочным человеком. Кстати, вот вы к нему и заедете, пригласите на Тома посмотреть и сможете свое мнение о нем составить. Его Степаном Дмитриевичем зовут, а дом его в Баратове вам всякий покажет. Ну, с Богом, Андрей. Удачи вам.

— Все будет хорошо, Мария Сергеевна. Всегда считалось, что если сын на мать похож, то быть ему удачливым, а я весь в нее пошел.

С этими словами Власов отправился в конюшню и через десять минут уже ехал, щадя лошадку, вялой трусцой к городу.

В Баратове Андрей первым делом нашел дом доктора Добрынина и, не без труда пробившись в кабинет, очень удивился, узнав, что доктор чуть старше его самого. Он-то ожидал увидеть почтенного седого мужчину. Услышав, что Андрея прислала Мария Сергеевна, чтобы пригласить к приехавшему накануне зятю, доктор обрадовался, что Артамон Михайлович благополучно вернулся в родной дом, расспросил о характере его ранения и, поняв, что ничего особенно срочного нет, попросил приехать за ним пораньше на следующий день. Власов договорился оставить лошадь с коляской во дворе доктора, объяснив, что ему так спокойнее будет, потому что человек он в городе новый, порядков и установлений не знает, как бы чего не вышло, а то лошадка в хозяйстве только одна. Доктор понятливо закивал головой и согласился.