Читать книгу "Урожай ядовитых ягодок - Дарья Донцова"

– Наверное, ты в детстве увлекался книгами про животных, –хмыкнула я, – очень красочный рассказ, не пойму только, какое отношение онимеет к ситуации с Радько?

– Самое прямое, – крякнул Олег, – потому что в роли страшноактивного, но более чем глупого фокстерьера выступила моя женушка.

Пару секунд я молча смотрела на мужа, потом решилаобидеться, но тут же передумала. Если хочу, чтобы Олег взял меня в помощники,не стоит изображать из себя институтку.

– Значит, ты считаешь, что я ошибаюсь?

– Причем фатально.

– И как было дело?

Куприн вытащил сигареты, взял с подоконника пустуюконсервную банку из-под тушонки, исполнявшую тут роль пепельницы, и сказал:

– Слушай.

Как-то принято считать, что эпоха великих человеческихстрастей осталась в прошлом. Это во времена Шекспира люди ревновали, терялиголову от ненависти, изощренно мстили, сметали каменные замки, мечтаясоединиться с любимыми, и жаждали власти до потери рассудка. Нынче же человекизмельчал, довлеющая над нами страсть – это сребролюбие. Вот ради денегкомпаньон может убить своего партнера по фирме, а неверную жену он простобросит, оформит спокойно развод и будет искать себе новую супругу. Мы сталихолодными, расчетливыми, неспособными на страсть. Но на самом деле это не так.Любовь, ненависть, ревность… Есть среди нас Джульетты, Отелло, леди Макбет икороли Лиры. И иногда страсть настолько захватывает человека, что он перестаетвладеть собой, становится преступником, готовым на все.

Почему девочка из хорошей семьи, милая, интеллигентная,говорящая на двух иностранных языках, студентка-первокурсница историческогофакультета МГУ Лена Конюхова полюбила Геннадия Ковалева? На первый взгляд,ничего общего между молодыми людьми не было. Леночка окончила с блеском сразудве школы, общеобразовательную и музыкальную, запросто изъяснялась наанглийском, столь же легко могла продолжить разговор и на французском, онабегала на концерты в консерваторию, не путала художников Мане и Моне иувлекалась йогой. Впрочем, в семье преподавателя литературы и художницы вряд лимогла родиться иная девочка.

Гена вырос в другом гнезде. Отца он не знал, мать работала вгараже диспетчером, а бабка всю жизнь просидела гардеробщицей, правда, втеатре, поэтому Гена просмотрел почти весь классический репертуар. Книг он нечитал, но содержание «Недоросля», «Синей птицы», «Мертвых душ» и «Преступленияи наказания» мог пересказать легко.

Жил Гена не в благоустроенной трехкомнатной квартире всобственной комнате, заваленной игрушками, а в бараке, спал на раскладушке илет с трех виртуозно ругался матом. Наверное, господь подарил ему неплохуюголову, потому что Ковалев в отличие от многих «барачных» детей окончилдесятилетку и имел в кармане аттестат. И ему повезло, в армию Гену не взяли, упарня оказалась такая ерундовая вещь, как плоскостопие, но в тот год, когда онподпадал под призыв, неправильная стопа еще считалась достаточным основаниемдля белого билета. Поэтому Гена пошел учиться в автомобильно-дорожный техникум,хотел стать механиком и устроиться в сервис.

В жизни людей огромное значение имеет коротенькоесловосочетание «если бы»… Если бы в тот майский день не начался неожиданнопроливной ливень, если бы Гена не пробегал именно в этот момент мимо театра,где работала бабка, если бы он не решил заскочить к старухе, чтобы переждатьдождь, если бы Клавдия Васильевна не выпила в недобрый час несвежий кефир и незахотела в туалет, если бы она не попросила внука постеречь пальто зрителей,если бы Лена не опрокинула на себя в буфете стакан томатного сока и не решилауйти домой, не дождавшись конца спектакля, если бы… То ничего бы и неслучилось.

Лена скорей всего бы вышла замуж за Мишу Андреева, студентаконсерватории, который давно ухаживал за девушкой, а Генка окончил техникум иотправился в автосервис. Лариса Григорьевна Левитина, Сергей МефодьевичРассказов и Катя Рамазанова остались бы живы, Жора Радько не сидел бы в тюрьме,не лежала в могиле Рита, не была бы убита женщина в розовом костюме… Судьбымногих людей изменил внезапно хлынувший майский дождь, и случилось то, чтослучилось.

Из театра Гена и Лена вышли вместе. Это была любовь спервого взгляда, удар молнии, чувство, которое пережили Ромео и Джульетта,Данте и Беатриче, Абеляр и Луиза.

Ради любимого человека Лена порвала с родителями, бросилаблагоустроенный, налаженный быт, беспроблемную жизнь и материальный достаток,ушла в барак, в жуткие условия, стала спать на продавленной скрипучейраскладушке, стоять в очереди к единственному отбитому рукомойнику и мыться вванной по расписанию. И ради того, чтобы быть с любимым, Лена сталапреступницей.

Идея украсть раритетное первоиздание поэмы Пушкина «ЕвгенийОнегин» принадлежала ей. Да Гена и не знал, что за потрепанную книжонку можнополучить такие офигенные деньги.

– Риска никакого, – заверяла его жена, – ключи профессорвсегда бросает на столике у двери, я сделаю оттиск, и закажем дубликат. Потом язадержу Ивана Федоровича на кафедре, а ты спокойно войдешь и возьмешь книгу,только не перепутай, во втором ряду, за томиками синего цвета собрания сочиненийА. Куприна.

– Думаешь, сойдет? – колебался Гена.

– Конечно! – с жаром воскликнула Лена. – Иван Федоровичстрашно беспечный, квартира его никак не охраняется, собак у него нет,родственников тоже, лифтер в подъезде отсутствует, а соседи по лестничнойклетке – алкоголики. Им недосуг смотреть, кто к профессору ходит, у метробутылки собирают, да и пьяные всегда.

– А не покажется подозрительным, что ты задержишь профессорана кафедре?

– Нет, он же мой научный руководитель, – спокойнорастолковывала Лена, – вполне естественно, что мы обсуждаем детали работы.

Но Гена все еще колебался. Тогда Лена обняла мужа и сказала:

– Милый, Иван Федорович и не заметит, что у него пропалПушкин. Он жутко рассеян, обнаружит отсутствие поэмы и решит, будто дал кому-топосмотреть. Сколько раз он при мне говорил: «Сейчас, Леночка, покажу вам нечтоинтересное».

Подойдет к полкам, пороется и чуть не плачет: «Кудазадевалось? Небось дал кому-то! Эх, давно хочу тетрадку завести и записыватьотданные книги, да все недосуг!»

А мы с тобой продадим Пушкина и купим себе квартиру, пустьмаленькую, зато свою. Я больше не могу прятаться в ванной.

Как это ни покажется вам странным, но в их семейном тандемеГена был ведомым, послушным исполнителем, подчиненным. Естественно, онсогласился. Впрочем, ему казалось, что и кражей это действие нельзя назвать.Подумаешь, книжку стырить, не золото, не брильянты, не деньги…