Читать книгу "Журнал Виктора Франкенштейна - Питер Акройд"

— По крайней мере, не отказывайте мне в этой возможности.

— Как вам угодно. Но присутствие ваше его растревожит. Это мне известно.

— Тогда я буду ждать сигнала от вас в потайном месте.

— Как же я подам сигнал? Нет. Думаю, существо придет ко мне в сумерках. Сумерки — его пора. Оставьте нас с ним наедине. На это уйдет несколько часов. Возможно, он пожелает исповедоваться передо мной напоследок или же говорить со мной о других предметах. Приходите в полночь.

Спать я не мог. Я был изможден, но лихорадочное возбуждение мое было таково, что покой не шел ко мне. Каждую секунду я вздрагивал — передо мною вновь и вновь возникал образ существа. Лишь к рассвету я впал в дрему, прерванную звуком шагов Полидори — спустившись по лестнице, он отворил дверь на улицу. Я тотчас же поднялся, умылся и приготовился встретить день, который, как я полагал, должен был стать решающим в моей исполненной страха жизни.

Прибывши в Лаймхаус, я немедленно отворил дверь, выходившую на реку.

Я прождал три или четыре часа, всматриваясь в воду. Ближе к вечеру я вышел на крохотный причал и вдохнул запах грязи и смолы, окутывавший берег. Нетерпения я не испытывал — я знал, знал и тогда, когда в спешке покидал Джермин-стрит, что до сумерек он не придет. В воздухе постепенно сгущалась тьма. Легкий бриз покрывал рябью воду, что плавно текла, подымаясь с начинавшимся приливом, и я увидел стаю скворцов, направлявшихся к болотам на той стороне реки. Солнце все ниже окуналось в облака, отчего на горизонте возникало слабое свечение. И тут я увидел его — он двигался по воде. Приблизившись ко мне, он выпрямился, поднявшись из воды, а после вновь нырнул в реку. Я повернулся и пошел в мастерскую. Когда он вырос в дверях, я был совершенно спокоен.

— Я ждал вас, — сказал я. — Я знал, что вы придете.

— Разве мог я не прийти, зная, что спасение близко?

— Вам известно, что опыты мои увенчались успехом? Что стремления мои осуществились? — Он кивнул. — Итак. Чего вы от меня хотите?

— Вы знаете, чего я хочу. Смерти. Забвения. Исчезновения и тьмы.

— Это я могу вам обещать. Подойдите.

Он шагнул туда, куда падал свет масляной лампы. На нем была пара холщовых брюк, какие носят моряки, и коричневый сюртук; он был в рубашке, но без шейного платка, и мне видны были желтые волосы у него на груди. К тому же он был бос. Я заключил, что жизнь его в окрестности устья была полна лишений.

— Желаете ли вы что-либо сказать, прежде чем…

— Только то, что я страдаю за свои преступления. И хочу, чтобы страдания эти прекратились.

— Вы раскаиваетесь?

— Но разве не вам, сэр, следует раскаиваться? Не по своей воле пришел я в этот мир. Я не хотел воскресать подобным образом. Чудовищен ли я? Или же чудовищны вы? Чудовищен ли мир? — Он стоял в мерцающем свете — столь горестного выражения на его лице я прежде никогда не видел — и, казалось, изучал электрические приборы. — Куда мне лечь — сюда? Ведь родился я здесь.

— Не угодно ли вам снять одежду?

— Иначе она может загореться?

— Да, это не исключено. А после расположитесь на столе. Головой в эту сторону.

Он разделся и лег, приняв указанное мною положение. Я закрепил его запястья и лодыжки кожаными ремнями. От него несло илом и грязью.

— Запах болот, — произнес он, словно угадав мои мысли. — Я буду неподвижен. Не трудитесь затягивать ремни слишком туго.

Когда все было подготовлено, я поместил электрические контакты на его виски и на самое основание позвоночника. Я взглянул на него, чтобы дать ему понять: все готово. Он закрыл глаза и вздохнул. Электрический поток, выпущенный мною, сотряс все его тело с огромною силой, а после выгнул его кверху, разорвав один из запястных ремней. Казалось, он вот-вот закричит, однако звук, изданный им, оказался хриплым кашлем. Из его раскрытого рта вышли частицы праха. Затем тело его осело.

К ужасу моему, он открыл глаза. Говорить он не мог, но коснулся меня свободною рукой. Я отпрянул, понимая, что он не уничтожен.

— Не все потеряно, — сказал я ему; я знал, что он способен меня понимать. Он кивнул. — Я увеличу силу потока. Готовы ли вы к этому?

Он закрыл глаза, выражая согласие. Вторая попытка была ужасна. Тело его вновь затряслось и забилось в конвульсиях; левая нога отчасти обгорела, и комнату наполнил запах паленой плоти. Он словно бы впал в забытье; дыхание его было тяжело и затруднено. Но он был все еще жив. Не спрашивая его позволения, я предпринял третью попытку. Плоть его вновь обуглилась, но ни один из признаков жизни не исчез. Более я ничего сделать не мог. Я распустил ремни, которыми он был связан, и, не дожидаясь, пока он подымется, сел на стул, оборотив лицо к выходящему на реку окну. Я был крайне утомлен и понимал, что поражение полное. Уничтожить его мне не удалось — бремя это по-прежнему довлело над моею жизнью. По прошествии небольшого времени он подошел и сел на стул подле меня. До меня доносился запах его обгорелой плоти, но отвращения или брезгливости я не испытывал. Что ни говори, в ответе за это был я сам. Он попытался заговорить. Голос его утратил былую мелодичность и превратился в тихое бормотание.

— Я не могу умереть, — произнес он. — Я останусь в этом мире до конца. Вы согласны с этим?

— Не знаю.

— Знаете.

— У меня не хватает духу смотреть в будущее.

— Но что же нам делать? Плоть моя скоро заживет. Это пустяки. Однако сознание мое и дух не излечатся вовеки.

— Стало быть, нам предстоит разделить эту участь.

Он сидел, согнувшись, покачиваясь взад и вперед.

— Прекратите это, — сказал он. — Прекратите же.

Я тоже склонил голову. Не знаю, долго ли мы так сидели, застывши бок о бок. Наконец нас пробудил звук шагов. Это был Полидори — он спустился на берег реки и теперь шагал по причалу. Подошедши к двери мастерской, он остановился на пороге. Лицо его выражало недоумение.

— Полюбуйтесь на дело рук моих, — сказал я.

Он вошел, держа в руке лампу, и встал перед нами.

— Смотрите же — вот это существо. Вот что я сотворил.

— Где?

— Здесь. Перед вами.

— Здесь никого нет.

— В своем ли вы уме? Посмотрите, вот же. Подле меня. Вот он.

— Подле вас нет ничего, кроме пустого стула.

— Ничего? Я вам не верю. Я знаю, лжете.

— К чему мне лгать, Виктор?

— Чтобы обмануть меня. Предать меня. Привести меня в ярость.

— Тут ничего нет. С вами нет никакого существа. — Он подошел к моим электрическим приборам. — Все это очень печально, Виктор.

— Что вы несете? Коли так, скажите мне вот что: кто убил Гарриет и Марту?

Он внимательно посмотрел на меня.